Собрание сочинений. Том 5 - де Вега Лопе Феликс Карпио. Страница 5

Мендо

В счастье жить вам!.. Но с любви

И с ее начала должен

Я начать и свой рассказ.

Дон Леонардо

Буду рад его услышать.

Мендо

Мой отец, что ныне занят

Лишь домашними делами,

Здесь, в горах, еще недавно…

(Но, быть может, не пристало

О столь низменных предметах

Толковать с ученым мужем?

Это ведь ничуть не лучше,

Чем на холст иль на рогожу

Нашивать парчу. Но, впрочем,

Чтобы время скоротать,

Можно ведь о чем угодно

Посудачить. Так что вы,

Даже будучи идальго

И законоведом, все же

Можете хоть малость скрасить

Скуку, слушая такого

Неуча, как ваш попутчик.)

Ну так вот, отец мой, Санчо,

Здесь в горах рубил деревья,

Сваливал потом их в яму

И сжигал, землей засыпав.

Я ж в корзинах, что сплетали

Мы из крепких прутьев ивы,

Уголь, выкопанный нами,

В город относил. Богатство

Этим способом нажив,

Мой отец в деревне нашей

Важным человеком стал.

В это время завелось

У меня знакомство в доме

Земледельца одного.

Это был отец Антоны.

Как-то в полдень я к нему

Заглянул и дочь его

Посреди двора увидел.

В каменной лохани, взбив

Пену мыльную, она

Простыни в тот час стирала.

Как ее изобразить мне?

Рукава рубахи белой

Закатав, Антона руки

Обнажила, и они,

Мраморные у запястий,

Утолщались постепенно,

Так что мог бы их сравнить

Со свечами, что из воска

Золотистого отлиты.

Пряди шелковых волос

Сетка стягивала туго.

Из-под узелков ее,

Где серебряные нити

С черными переплетались,

Выбегали две косы,

Золоту которых солнце

Позавидовать могло бы,

А сиянью глаз — все звезды.

Ожерелье обвивало

Шею, и она была

Перламутровой, как будто

Жемчуг здесь-то и родился.

Из-под рук Антоны брызги

Вылетали, и, хоть это

Лишь снежинки были, мне

Стрелами они казались.

Не подумал бы я сам,

Да и от других не слышал,

Что любовь стрелой из мыла

Может ранить человека

Сильного душой и телом.

Смахивая брызги пены,

Я сказал прекрасной прачке:

«Лучше бы ты убрала

Свой прозрачный лук, который

Снежною разит стрелою».

Заалевшись от смущенья,

Подняла глаза Антона.

Но, измазанные сажей

Щеки увидав, она

Усмехнулась: «Я слыхала,

Что любовь теперь в Гвинее

Поселилась. Так, должно быть,

Вы приехали оттуда,

Если взмылки показаться

Вам снежинками могли».

Вспыхнула моя душа!

И от нежных переливов

Голоса ее во мне

Так все сжалось, что и сьерру

Позабыл я. И уж после

Я, отмыв лицо, надел

Новый плащ, жилет и куртку

И короткие штаны.

Заодно купил и шляпу,

И в узорчатой сорочке,

Грудь которой украшали

Двадцать золотых шнуров,

Я два воскресенья в церкви

Не сводил с Антоны глаз.

А ко дню святого Хуана

Под окном ее цветник

Я взрастил и вывел охрой:

«Госпоже моей от Мендо».

Кровь во мне кипит, когда

Вспоминаю этот праздник,

На котором мы плясали,

На котором ей свои

Кастаньеты отдал я.

(Поневоле сокращаю

Свой рассказ, — уж виден город.)

Так мои страданья были

Сладостны, что я за них

Благодарен и сомненьям,

Разжигавшим их. К согласью

Мы пришли с отцом Антоны.

Наша свадьба началась

Празднеством, но мне оно

Горькой мукой показалось,

Так как не было, пожалуй,

Дня столь длинного и ночи

Столь короткой. Впрочем, я

И не спал в ту ночь. Бесчестье

На себя бы я навлек,

Если б вздумалось уснуть мне.

А когда заря явилась,

Жгучей завистью полна

К дивной красоте Антоны,

Я в раю из роз и лилий

Самого себя увидел.

Уголь перестал отец мой

Обжигать. Смерть унесла

И отца и мать Антоны.

За беду считать ли это?

Вам судить. Пошла иначе

Жизнь и у меня. Достаток

Мой велик: землей владею

И стада держу. Ни в чем

Не нуждаюсь я, однако

Мало этого мне, так как

Не могу моей Антоне

Королевства подарить.

Все ж то золото и ткани,

Что еще не преподнес ей,

Возмещаю я словами

Ласковыми и вниманьем —

Драгоценностями каждой

Честной любящей жены.

Дон Леонардо

Приятно, Мендо, было мне

Узнать, что мы во многом схожи.

Любви и ваше сердце тоже

С моим подвластно наравне.

Не правы вы, себя считая

Неровней мне. Верней всего

Людей сдружает душ сродство.