Вавилон - Фигули Маргита. Страница 133

Она с нетерпением ждала, когда начальник поднимет руку и даст знак солдатам. Наконец тот нерешительно согласился. Нанаи пришпорила коня и помчалась во весь опор; гулкий топот разнесся по улицам.

Во время бешеной скачки Нанаи потеряла шлем — скользнув по крупу коня, он со звоном покатился по мостовой.

— Женщина! — тотчас услыхала она позади изумленный крик и вслед за этим — другой:

— Держи ее!

Начальник стражи выслал в погоню за нею двух всадников.

Близилась ночь, мост через Евфрат был уже поднят.

С развевающимися волосами, подлетев к страже у мостовых ворот Ураш, Нанаи выпалила, едва переводя дыхание:

— Я гонец Набусардара.

И протянула полученную от него глиняную дощечку.

Начальник стражи тотчас приказал отпустить мост и воздал ей почести, полагающиеся царским гонцам.

На дороге между Эсагилой и башней Этеменанки она услышала позади цокот копыт. Ее догоняли стражники.

Мост еще не опустился, а Нанаи уже вихрем мчалась по нему. Сил для продолжения этой бешеной скачки у нее оставалось немного. Руки ее отяжелели, тело отказывалось повиноваться. Нанаи чудилось, будто она карабкается на гору — Машу, по вершине которой проходит граница мира, граница между жизнью и смертью,

За волнения, смуту и беспорядки, охватившие Вавилон, карали чужеземцев.

Двери домов многих персов, лидийцев и мидийцев были изрублены топорами, имущество их было разграблено, а сами обитатели изгнаны в пустыню. Лавки финикийцев также подверглись разграблению, а их владельцев впрягли в телеги вместо скота и заставили возить тяжести. Вспомнили о вековечной кровавой вражде ассирийцев и эламитов. Греков, римлян, этрусков, гишпанцев, карфагенян, индийцев, китайцев, нубийцев и эфиопов лишь секли для острастки. Армяне, киликийцы и арабы заблаговременно покинули Халдейское царство:

Египтян под страхом смерти трогать было запрещено:

Вавилон рассчитывал на военную помощь фараона, не предполагая, что фараон уже предал Валтасара.

Тяжкое подозрение пало и на иудеев. После поражения халдейского войска под Холмами они еще откровеннее стали уповать на грядущее избавление.

Но недолгой была их радость, питаемая надеждой на то, что Кир даст им свободу и позволит вернуться в Иерусалим, где пески заносили осиротевшие могилы их отцов. Царские стражники ворвались в еврейский квартал, тал, мечами и копьями поражая все живое, что попадалось под руку. Плач, стоны, крики отчаяния огласили город, словно в день Страшного суда.

Желая избавить своих соплеменников от новых напастей, Зоробабель, внук израильского царя Иоакима, в сопровождении проповедника отправился в царский дворец. Он был полон решимости вымолить снисхождение к своему несчастному племени.

Валтасар отказался принять Зоробабеля и насупил брови.

— Ненавижу, — прошипел он. — И если он не хочет провести остаток дней своих с пророком Даниилом в темнице, пускай убирается!

Зоробабелю не оставалось ничего иного, как удалиться; когда стража закрыла за ним трое тяжелых ворот из кедрового дерева, он сказал проповеднику:

— Я не в силах дольше смотреть на страдания моего народа. Ты посредник между богом и людьми, испроси у Ягве избавления. Доколе, доколе же нам еще терпеть?

— Не гневи богов, Зоробабель. Тебе суждено еще узреть место, где стоял и снова вознесется великий и вечный Иерусалим. Быть тебе его властелином, Зоробабель.

— Силы мои на исходе, друг мой. Не дождаться мне избавления.

— Разве не говорил я тебе, чтобы в минуты слабости ты молился перед клетью, замурованной в Воротах Иштар, где в цепях и оковах влачил свои дни твой дед Иоаким? В него плевали проходившие мимо халдеи, народ великого и мудрого царя Навуходоносора, что отстроил и укрепил славный Вавилон, покорил моря и земли, царя, равного которому не знал мир. Это он заточил в клеть и позволил осквернять плевками израильского царя, могущественного царя Иоакима. Мудр был Навуходоносор, и превзошел он всех халдейских царей, но запамятовал, что в жизни нужно быть не только сильным, но и великодушным. Зоробабель, тебе суждено узреть Иерусалим, ты будешь свидетелем падения Вавилона.

— Сил моих больше нет… — повторил тот, положив руку на плечо мудреца.

— Молитва у Ворот Иштар вселит в тебя бодрость.

Зоробабель едва доплелся от Ворот Белтис в царском дворце до Ворот Иштар.

Проповедник попросил стражу позволить им преклонить колени перед клетью, над которой была высечена обращенная к богу Мардуку молитва. Раньше камня этого не было. Но, прослышав о том, что иудеи приходят сюда, на священное для них место, чтобы воззвать к Ягве, Эсагила приказала казнить на жертвенниках тридцать паломников, а над клетью начертать молитву, обращенную к Мардуку. Когда кто-нибудь из евреев приходил сюда почерпнуть жизненных сил, он обязан был читать вслух высеченные на каменной плите слова.

И Зоробабель, подняв голову, смотрел на хитроумные, начертания знаков:

«О Мардук, Создатель, Повелитель, Царь среди богов!

Верховный, Всемогущий и Всеведущий, обрати на меня взор свой.

Падаю ниц перед величием твоим,

Прах лижу с ног твоих,

Трепещу меча твоего.

Нет бога могущественнее тебя,

Нет бога мудрее тебя.

Нет бога строже тебя.

Ты создал меня и дал мне жизнь!»

Иудей пробежал глазами слова молитвы, а вслух не произнес ни одного.

— Зоробабель, — вывел его из задумчивости проповедник, — сделай хотя бы вид, что ты молишься. За нами следят.

— Не могу я взывать к Мардуку, не могу, — воспротивился тот.

— Тебя предадут смерти. Молись.

— Ягве, — воскликнул Зоробабель, — смилуйся над нами! Проповедник похолодел от страха, а начальник стражи заметил:

— Он оскверняет достоинство Мардука. Мы обязаны арестовать его за богохульство…

— Он душевнобольной, — вступился за него проповедник, — пожалейте его.

Начальник стражи пытливо уставился в изможденное лицо внука царя Иоакима. Но тут Зоробабель снова шевельнул губами и снова произнес:

— Ягве, бог ты мой всемогущий, я вечно буду славить тебя.

Проповедника бросило в дрожь.

Один из стражников, плечистый, широкий в кости детина, буркнул:

— Коли ты поводырь, запрети ему болтать про Ягве. Бог Мардук повелевает небесами. Пускай молится Мардуку.

— Или может, он грамоте не обучен? — спросил другой.

— Я ему помогу, — великодушно вызвался военачальник. И стал читать:

— «О Мардук, Создатель Повелитель, Царь среди богов!..»

Зоробабель приблизился к клети и пал на колени. Поняв, что, только подчинившись, сможет он сохранить себе жизнь, Зоробабель, будто глотая горечь, произнес через, силу:

— О Мардук… о Мардук… о…

— О Мардук, Создатель, Повелитель… — подсказывал начальник стражи.

Вдруг Зоробабель ухватился за прутья клетки, затряс ее и вскричал:

— Кровавый Мардук! Кровавый, бездушный владыка!

— Придется его связать и посадить в острог, — с досадой проговорил начальник. — Он подстрекает народ.

— Связать его, связать! — крикнул чей-то голос. Многие из горожан, проходивших в это время через

Ворота Иштар, останавливались поодаль и наблюдали, как бунтует потомок иудейского царя.

— Взять его! — прозвучал приказ.

Солдаты подхватили Зоробабеля под руки, силясь оторвать от железных прутьев, в которые он судорожно вцепился, дюжий стражник тщетно пытался разжать его пальцы.

— Отрубите ему руки! — посоветовал кто-то. Тотчас из толпы выступил косматый детина с топором в руках. Встав боком к клетке, он замахнулся, но топор выскользнул у него из рук и отсек ему пальцы на собственной ноге. Толпа ахнула.

— Это он, — указывали из толпы на проповедника, — он всему виной! Он приворожил его руки к прутьям.

— Бейте его камнями!

— Успокойтесь, халдеи, — сказал спутник Зоробабеля. — Имейте жалость к человеку. Разве вы не видите, что его схватила корча?