Золотой запас - Мартынов Леонид Николаевич. Страница 4

Что и вокруг Земли вращаются.

Пусть как утиль, металлолом,

И падают и возвращаются

Слова, звучавшие в былом!

ГЛАЗИЩИ ЛЕНОЧКИ БЛАВАТСКОЙ

Когда

Сушкова Катерина

Над Лермонтовым изгилялась,

Так никогда еще невинно, но яростно не проявлялось

Коварство девичье.

Упрямясь,

Лукавые уста смеются:

— Мишель, Вы — мальчик! Вам покамест

Стихи не очень удаются,

и обработывать их надо!

А он,—

И впрямь юнец совсем он,—

Глядел и сатанел, как Демон,

Мятежный дух, исчадье ада!

И вот умчится на Кавказ он, ему обратно иуть заказан.

А что останется от Кати? Племянница в коротком платье -

Елена. Это ей, Елене, перед собою на колени

Поставить демона неймется, неймется с демоном бороться,

Провозглашая выявленье ядра божественного в теле...

И часто грезятся Елене такие странные явленья.

Что даже и сама смеется, порой пускаясь на уловки

И всяческие подтасовки, когда игра не удается.

Вот что за бред в ее головке!

...Горят насмешливостью адской

На лике мудрой теософки

Глазищи Леночки Блаватской.

***

Кто нынче читает Парни?

Покажите мне,

Где эти пушкинообразные парни?

Неужели это они

Патрулируют парами

На фестивале?

Я встречал атеистку, которая уверяла,

Что католики — не христиане,

Л вы еще что-то толкуете о Шатобриапе

И слышал об экономисте.

Который об Адаме Смите

Знал из «Евгения Онегина».

О, покажите его мне немедленно!

Все пути

На Парнас так извилисты и каменисты.

ТОЛСТОЙ И СОЛНЦЕ

— Я походил на солнце! — сказал Толстой

Софье Андреевне в 1910-м году.

Но, походя на солнце рядом с померкшей звездой.

Что он имел в виду?

Он говорил не о том, как на пленку снимать

его был должен Дранков,

то есть на солнце или в тепи,—

Он ноходил на солнце, которое через сумбур облаков

Озаряет как зимние, так и летние и осенне-весенние

дни!

ПРАВЕДНИКИ

Был ли Франсуа Вийон церковным вором?

Утверждаю: это оговор!

Оговор за оговором:

Что ни автор — пьяница и вор,

И бродяга! Тяга к злому, к взлому.

Авантюры, темные дела.

Ни единому не верю слову,

Сказанному даже не со зла.

А затем, что хмуро, невезуче

Те, чья жизнь проходит как во мгле,

Любят думать: мы-то с вами лучше

Самых лучших на земле!

И, бледнея от блаженных страхов,

Сладкую испытывая дрожь,

Видите, бежит к Толстому Страхов -

Возгласить о Достоевском ложь.

Я эти иллюзии разрушу!

Выйду крикну, книгою тряся:

— Этот Гёте продал черту душу

Потому, что с Фаустом знался!

Но в своем всеведенье упрямом

Крикнут праведники:

— Это так!

Это верно! И об этом самом

Мы тебе и говорим, простак!

***

Овидий

В Рим писал в тоске:

Творя на гетском языке,

Я сделался понятен им.

Наивным гетам!

Древний Рим

Пал. И давно не стало гетов.

Забыто множество поэтов.

Но не забыт Овидий, ныне

Звуча не только по-латыни,

А всюду, близко и далече!

По-видимому, Овидий

Не только гетское наречье

Усвоил!

***

О, литература Осьмнадцатого столетья.

Будто оиа существует без меня — что за вздор,

Разве не я с рыбацкою сетью

Помигал Ломоносову близ Холмогор?

Л литература Будущего столетья —

И она, как мне кажется, немыслима без меня!

Но еще существует нечто третье:

Литература Вчерашнего дня!

КУПАНЬЕ В СЛАВЕ

Я видел: Пушкина тащили к борту,

Озорничая, даже не враги,

Ловчились сбросить с парохода к черту,

Крича, что им нужнее сапоги,

Мол, о любви нам сладостно не лги.

Пора сменить стихи такого сорта,

Как лирика, на колбу и реторту,—

Нужны взамен Пегаса битюги.

Столкнули!

Выл я при такой расправе.

Так жертвоприношения обряд,

Уже бескровного, они творят

И этим, видимо, себя бодрят:

Я видел, как глаза у них горят!

Зовется все это — купанье в славе.

О, МАЯКОВСКИЙ!

О, Маяковский,

Хорошо, что ты наиграл «Левый марш.

Шарж

На благоустроенную планету!

ЦИЛИНДР ЕСЕНИНА

Цилиндр Есенина

Напоминал ему,

Есенину, о пушкинской эпохе,

Тот, в революционной суматохе,

Цилиндр, не нужный больше никому,—

Наркоминделу разве одному! —

Тот щегольской цилиндр в чертополохе

Страны, чьи ископаемые сохи

Сменялись техникой...

И пото му

Цилиндр Есенина напомнил мне

Цилиндры паровозные, чьи дышла

Одышливы. и о младом коне.

Наперегонки скачущем. Что вышло

Из этого — о том по временам

Цилиндр Есенина

Напоминает нам.

ДУХ РАЗИНА

О Разине

Кто знал всех больше?

Чтоб дух мятежника воскрес.

На Разина смотрел всех дольше

Василий Каменский с небес.

Василий Каменский, который

Танго с коровами плясал

И на спортивные моторы

Все сбережения бросал.

Василий Каменский всех лучше

О Разине пел оттого.

Что через грозовые тучи

Смотрел на Волгу с «Блерно»,

С аэроплана своего!

ШОСТАКОВИЧ

При немеркнущей луне

В мире сумрака лесного

Ночь показывала мне Шостаковича больного.

Вспоминавшего свои юные произведенья.

И венчали соловьи эти лунные виденья.

В бранном небе при огне катаклизма мирового

Ночь показывала мне

Шостаковича живого!

ОДИНОКАЯ ПТИЦА

Одинокая нтица

Садится на деревце

И как будто гордится

Своим одиночеством,

Будто именем-отчеством.

Ах ты милая фогель.

У нас был когда-то хирург доктор Фогель!

А она:

«Я не врач, я — грач-птица».

А быть может, не врач ты, не Грач ты, а Гоголь,

Порешивший в своем пьедестале, как в мраморе вод,

отразиться, мой ангел?

А быть может, не черный ты ангел, а белый ты

Врангель.

Который белогвардействовал! А может быть, ты Врангель

не тот, что злодействовал,

А другой — Фердинанд, мореплаватель, тот. что над

миром

полярных сияний белей лебедей вставал

И российской державы немеркнущей славе содействовал.

Или это не ты в волчьей шубе, как лев. на студеном

ветру был?

А пичуга:

«О, нет, я не Врангель, я Врубель, я Врубель,

я Врубель» — поет с высоты.

В КОКТКБКЛК У ВОЛОШИНЫХ

В Коктебеле

У Волошиных

Было много всякой всячины

И гостей, норой непрошеных...

Было много всякой всячины всевозможных величин:

Гвоздики и пестики, листики и крестики —

Камушки цветные и прозрачные

р сих пор прибой выбрасывает из пучин.

Шел к вулкану я однажды вечером,

Вдруг Волошин, чем-то озадаченный:

Вы не видели Овидия?

Нет! Но видел я Овадия

Савича! — ответил я.

А! Значит, обманулись они давеча.

Спутали Овадия с Овидием

Милые мои друзья!

И ушел Волошин в свет луны...

...Волны были солоны, ветер дул издалека.

Это было уже после смерти и воскрешения Волошина.

Тень Кара да га - профиль Волошина, на море вулканом

отброшенный,

Помню, поднял я с песка.

А пока

Меня больше всего занимают метеорологические

наблюденья,

Климатологические записи Волошина за много лет.

ото очень пенно потому, что любая заметка хроники

Превращается в художественное произведение,

ли ее написал поэт.

• • •

В чертоге

Мощно-немощных

Бессильных силачей

Покоится во мгле ночных

Покоев суть вещей.

И есть там, разумеется.

Алтарь, почти престол,

И кабинет имеется.

И письменный в нем стол.

И на столе лежит оно.

Осиное перо,

И даже — неожиданно —

Отточено остро.

Не удостоверение