«Третий ангел вострубил...» (сборник) - Фишкин Михаэль. Страница 11

Вот показался «рыжий лес» ― роща пожухших от радиации сосен рядом со станцией. День выдался солнечный. Выпрыгнувшие из обтянутого брезентом кузова грузовика солдаты, держа в руках лопаты, столпились на облицованной былыми плитками дорожке перед первым энергоблоком. Пред дорожкой был разбит необыкновенно красивый цветник в полкилометра длиной. В нем буйно цвели алые и желтые розы. Надо сказать, что эстетическое оформление было едва ли не одной из самых сильных сторон Чернобыльской атомной станции имени В. И. Ленина.

Неподалеку от группы военных виднелся, неизвестно кем открытый канализационный люк. Из розовых кустов, излучавших не только красоту, но и немало рентгенов, вылез маленький, тощий, совершенно лысый котенок. Глаза этого Богом забытого создания были закрыты. Несчастный был слепой. Он шел медленной нетвердой походкой и его большая, непропорциональная сильно усохшему туловищу голова раскачивалась в такт движениям. Дошедши до зияющего отверстия люка, котенок, не меняя темпа и направления движения, рухнул вниз. «Кабздец котенку», ― сказал один из солдат. Никто не рассмеялся.

На станции впервые появилась импортная техника ― японские и финские радиоуправляемые бульдозеры. Небольшие, покрашенные в оранжевый и зеленый цвет механизмы, управляемые портативным пультом с расстояния до полутора километров, выглядели игрушечными. На крохотном телеэкране пульта можно было наблюдать перемещение бульдозера относительно окружающих объектов. Но в условиях мощных радиационных полей новая техника отказывалась работать. Тогда же привезли и советские радиоуправляемые бульдозеры производства Кировского тракторного завода. Управляющий этой громоздкой, окрашенной в желтый цвет машиной водитель, гордо шел вслед за ней на расстоянии ста метров. На широком брезентовом ремне, перекинутым через шею, висела массивная коробка с рычагами. Ничем не защищенный водитель получал дозу значительно выше той, которую получил бы, сидя в освинцованной кабине бульдозера. Поэтому решили отказаться от дистанционного управления.

После окончания работы по укладке бетона, лейтенант отправил своих подчиненных в душевую. Он собирался присоединиться к ним через несколько минут, а пока надо было только передать в штаб информацию о радиационном фоне и полученных дозах. По трещащей рации Михаила попросили спуститься в штаб. Представитель правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии собирается осмотреть зону работ. Он планирует подъехать на БРДМ (освинцованном разведывательном бронетранспортере) к площадке перед четвертым энергоблоком. Ему нужен врач в машине.

Уже через несколько минут представитель правительственной комиссии, сопровождающий его полковник, доктор и солдат-водитель мчались на приличной скорости вдоль энергоблоков станции. В кабине мерно и редко пощелкивал дозиметр. Фон не превышал пятисот миллирентген в час.

– Поехали к объекту! ― скомандовал полковник. Водитель неохотно завернул к руинам четвертого разрушенного энергоблока. Покрытая толстым слоем свинца обшивка БРДМ задерживала до семидесяти процентов радиации. Тем не менее, по мере приближения к руинам реактора дозиметр стал щелкать все чаще и чаще, и постепенно это щелканье превратилось в непрерывную пулеметную очередь. «В салоне сорок рентген в час! ― прокричал водитель. ― Может, поедем назад?!»

– Подъезжай чуть поближе: товарищу из правительственной комиссии плохо видно в перископ, что там делается внутри. И ― сразу ― задний ход!

– Есть, товарищ полковник.

Тяжелая машина рванулась вперед и замерла перед развороченным реактором. Монотонное урчание двигателя внезапно прекратилось. Непрерывное стрекотание дозиметра было единственным звуком в кабине бронетранспортера. Водитель снова и снова дрожащей рукой поворачивал ключи зажигания, но мотор не реагировал.

– Еще двадцать минут, и мы навечно останемся здесь, ― сквозь зубы прохрипел полковник.

По лицам и шее присутствующих заструились ручьи холодного пота. Когда все уже почти смирились с мыслью, что все кончено, внезапно заурчал двигатель. Водитель резко рванул машину назад и полетел прочь, а люди внутри чугунно-свинцовой коробки, каждый по своему, благодарил Бога за вновь подаренную им жизнь.

Через несколько дней, посмотрев на себя в маленькое зеркало для бритья, Михаил не узнал собственной шевелюры. Более половины его еще недавно совершенно черных волос были седыми.

Глава 6

Начало этого летнего дня ничем не отличалось от предыдущих. Возвращающиеся после завтрака люди строились на лагерном плацу в виде гигантской буква «П». Все ждали стандартного обращения комбрига ― напутствия перед началом работы.

– Равняйсь, смирно-о-о! ― разнеслось по рядам. Четыре батальона бригады и вспомогательные службы ― четыре тысячи человек ― приготовились лениво внимать избитым фразам командира. Поднявшийся на трибуну комбриг начал свою речь как обычно:

– Защитники нашей Родины, я ― сын трудового народа ― горжусь вашим мужеством и самоотверженностью! Начинается еще один великий день вашего подвига! Мы уже зажали в железные тиски этого ядерного зверя и близок тот день, когда он будет окончательно побежден и заключен в бетонный саркофаг! Еще небольшое усилие и мы победим! Ваши жены будут гордиться своими мужьями, а дети ― своими отцами!

Комбриг сделал небольшую паузу. Лейтенант слушал стандартное патриотическое выступление командира бригады, а в голове его почему-то звучали строки из написанного им когда-то стихотворения. Это стихотворение было посвящено известному поэту серебряного века Иннокентию Анненскому:

Тем временем полковник продолжил свою речь:

– Да, большинство из нас ― патриоты, но есть отдельные мерзавцы, затесавшиеся в наши ряды, которые сеют панику среди солдат и настраивают против Советской Армии местное гражданское население. К этим врагам мы будем беспощадны! Здесь среди вас находится один из них ― лейтенант Векслер. Я приказываю этому отщепенцу сделать три шага вперед из строя!

Воцарилась зловещая тишина. Сначала лейтенант не понял, что речь идет о нем: мало ли однофамильцев! Он никогда не обсуждал с солдатами ситуацию в зоне и не общался с гражданским населением. Михаил как будто окаменел. Затянувшуюся тишину прервал полковник. Указывая рукой в сторону Михаила, он прогремел своим басом:

– Кто-нибудь, помогите этому разоблаченному гаду!

Чьи-то руки вытолкнули лейтенанта вперед. Оказавшись перед строем, он увидел лишь безликие людские ряды. Солдаты смотрели на него с пугающим безразличием.

– Приказываю арестовать его и передать в руки военного трибунала! И так будет с каждым, кто забудет о своем воинском и гражданском долге, о данной Родине присяге!

После этого гремящего заявления к Михаилу подошел недавно виденный им на оперативном совещании майор в авиационной фуражке в сопровождении двух конвоиров. Лейтенант был препровожден в палатку, стоящую позади штабной. У входа в палатку был выставлен воинский караул. Так, в полном неведении Михаил провел в палатке несколько долгих часов. Он вновь и вновь покручивал в памяти все прошедшие с момента его появления в зоне события, но не мог припомнить ничего хотя бы отдаленно похожего на то, в чем его обвиняли. В голове гудели тысячи колоколов. Гнев на клеветников соединился с ощущением собственного бессилия что-либо доказать. Среди всего этого вороха мыслей он с трудом расслышал странный скребущий звук с внешней стороны палатки. Лейтенант прислушался.