«Третий ангел вострубил...» (сборник) - Фишкин Михаэль. Страница 9

– Да, здесь, пожалуй, радиация выше, чем вы сообщили, ― более спокойным тоном сказал генерал.

– Это потому, что уровень радиации меняется и зависит от направления ветра ― ответил он. После этого «опасная» группа медленно удалилась. На счастье лейтенанта никто из них не разбирался в дозиметрии.

– Послушай, Векслер, мне кажется, что ты слишком часто ездишь на станцию, ― прервал его размышления Семен. ― Есть масса способов остаться в лагере или выезжать в сторону Киева. Я, например, езжу в Киев для медицинского снабжения бригады. Все равно всех нас вывезут отсюда одновременно. В лагере, по крайней мере, ты сам контролируешь зону своего облучения и можешь даже снижать ее. Я распорядился накрыть пол в палатке, где сплю, брезентом. Санитары два раза в день производят влажную уборку, а землю вокруг палатки, чтобы не пылили, поливают водой. Главное выиграть время!

– Не знаю, наверное, это глупо. Я не люблю громких слов, но когда все ребята там, а ты здесь, как-то не по себе становится. Если уж судьба забросила нас в это место, то надо постараться и тут оставаться человеком. Кстати, хотел рассказать тебе об одном эпизоде. Вчера я и мой взвод больше двух часов ждали машины с бетоном. После того как солдаты получили дозволенные дозы облучения, я отправил их в душевые, а сам немного задержался. Тем временем подъехали две машины с бетоном. Я вызвал по рации подкрепление со станции, а пока ждал, принялся разравнивать бетон. Помощь подоспела примерно через час. Мне рассказывали, что были случаи, когда сваленный в кучу бетон застывал горой, и назавтра посылали новую группу солдат с отбойными молотками очищать территорию. Эта дополнительная группа также работала под непрерывным облучением. ― Я думаю, что каждый здесь в первую очередь должен позаботиться о себе. Вот ты ― молодой парень. Тебе еще предстоит завести семью. И ― поверь мне ― твой героизм тут никому не нужен! О нем никто не вспомнит, а тебе всю оставшуюся жизнь предстоит зализывать эти раны! На станции ты не застрахован от разных непредвиденных ситуаций. В лагере же намного спокойнее! Подумай над этим!

На следующее утро к Михаилу в столовой подошел доктор Соколов. Улыбаясь, он хлопнул Михаила по плечу:

– Сегодня на станцию не едешь! С разрешения комбрига ты сопровождаешь больного и меня в Киев. Повезем тяжелого пациента в военный госпиталь. По пути выполним еще одно небольшое, но ответственное поручение командования, ― многозначительно добавил он. ― Надень химическую форму: все же официальное мероприятие!

– С чем больной? ― поинтересовался Михаил ― Почечное кровотечение. Совсем плох парень!

По дороге в Киев, сидя в салоне зеленого микроавтобуса УАЗ рядом с лежащим на носилках больным, лейтенант смотрел в окно на проносившиеся мимо рощи и перелески. Он впервые после начала кампании выезжал за пределы тридцатикилометровой зоны.

Лежащий на носилках сорокалетний мужчина, скосив глаза на сидящего рядом с ним врача, робко спросил:

– Доктор, а у меня не рак?

–Да что вы! ― ответил ему Михаил. ― Кровь в моче ― это частый признак камней в почках ― почечных колик.

– Но у меня никогда не кололо в почках!

– Знаете, сидит такой камушек в почке, постепенно растет в размерах, но не перекрывает тока мочи и в силу своих солидных размеров уже не может продвинуться дальше из лоханки в мочеточник и вызвать колику. Иногда он начинает ворочаться и ранит стенки почечной лоханки. Тогда кровь в моче есть, а боли нет. Да вы не волнуйтесь! Вас обследуют и подлечат в госпитале, а когда выпишитесь, то вся эта кампания уже закончится.

Объясняя все это больному, доктор не очень верил своим словам. Он уже не раз слышал от Соколова об участившихся обращениях солдат, находившихся в «зоне», с подобными симптомами, у многих из них была диагностирована онкологическая патология. Рак почек был одним из наиболее распространенных, наряду с раком легких.

Передав больного персоналу госпиталя, Соколов, прислонившись к двери уазика, закурил сигарету. Лейтенант Векслер и водитель, сидя на бордюрном камне тротуара, смотрели на доктора Соколова и ждали дальнейших распоряжений.

– Теперь вторая задача, ― после небольшой паузы произнес он. ―Надо приобрести водочку ― господа офицеры заказывали.

– Так ведь «сухой закон», трибунал и прочее ― ты разве не слышал, как об этом комбриг говорил! ― в полном недоумении произнес Михаил.

– Сухой закон ― это для солдатни. В отношении офицерского корпуса подобных распоряжений не поступало. Короче: в сложенные и подвешенные к крыше санитарной машины носилки помещается двенадцать бутылок. У нас двое носилок, то есть двадцать четыре бутылки. Главное, чтобы нас не остановили для проверки перед въездом в зону ― не все знают об избирательности сухого закона. Ну, поехали?!

Проезжая по Крещатику, Соколов велел водителю остановить машину. Было жарко. Михаил еще издали заметил длинный хвост очереди за мороженным. За месяц нахождения в зоне, питаясь консервами, он мог только мечтать о таком деликатесе. Машина остановилась недалеко от киоска. Доктор Векслер и водитель, одетые в форму войск химической защиты, выскочили из машины и быстрым шагом направились к киоску. Завидев их, длинная очередь как будто растворилась. Продавщица нервным голосом скороговоркой выпалила: забирайте вместе с ящиком ― там осталось несколько порций, только, ради Бога, не приближайтесь ко мне и уходите скорее!!!

Опешившие от неожиданности военные взяли указанный продавщицей ящик и пошли к машине. Отношение к ним, как к прокаженным, было до боли обидным. Соколов встретил их косой усмешкой: хавайте здесь, только не простудитесь ― в зону ввозить все равно ничего нельзя! И поехали, наконец, выполнять «главное» задание!

Загрузив в сложенные носилки водку, Соколов взял одну из бутылок и перелил ее содержимое в солдатскую фляжку. «Авось пригодится!» ― побурчал он.

Вдоль Крещатика буйно и торжествующе, вопреки всему, цвели каштаны. Воздух был пропитан ароматами весны.

За несколько километров до въезда в зону на дороге появилась одинокая фигура. Причин для беспокойства не было: по уставу патрульных должно было быть как минимум двое. Однако доктора были неприятно удивлены, когда приближающийся человек сделал им требовательный жест рукой. «Ну, кажется, влипли», ― пробурчал Соколов.

Машину остановил стоявший на дороге капитан. Он внимательно осмотрел киевский пропуск, прикрепленный к лобовому стеклу, открыл задние двери и пробежал глазами по салону.

– Что в носилках? ― отрывисто спросил он.

– Медикаменты, ― не моргнув глазом, выпалил Соколов.

– Мне приказано останавливать для досмотра все машины, возвращающиеся в зону. К сожалению, моя патрульная команда еще не подтянулась. Так что проедем до комендатуры ― тут недалеко.

Соколов потеснился. Капитан лихо запрыгнул в кабину и захлопнул дверцу.

Владимир Иванович нарушил молчание первым.

– Как вас величать, капитан?

– Виталий Евгеньевич.

– Вы, вижу, тоже не кадровый военный. Вот мы с коллегой врачи из районной больницы. А вы, Виталий Евгеньевич, кем были на гражданке, до призыва?

– Я инженер-железнодорожник.

– А, это благодаря вашему ведомству мы так стремительно были доставлены к месту назначения: по зеленой волне, без единой остановки и на предельной скорости.

Капитан ничего не ответил. Михаил сидел в салоне на переднем сиденье и с напряжением следил за развитием событий в кабине микроавтобуса. Тем временем Соколов, обращаясь к капитану, произнес:

– Виталий Евгеньевич, я предлагаю по этому случаю выпить по сто грамм за ваш успех и ваше здоровье ― вы же знаете древний российский закон: надо обязательно выпить, чтобы пожелание сбылось!