«Третий ангел вострубил...» (сборник) - Фишкин Михаэль. Страница 7

Глава 3

Через две недели большинство кадровых офицеров получило максимально допустимую дозу облучения, и они перестали выезжать на станцию. Кто-то должен был продолжать командовать солдатами, работавшими на станции и территории зоны. Чтобы не мобилизовать новых офицеров, руководство бригады решило задачу очень просто ― был издан приказ о двойной квалификации всех офицеров вспомогательных служб ― медицинской, инженерной, связи. На них были возложены дополнительные функции офицеров химической защиты. Все получили по два комплекта погон ― химических войск и специальных.

Тогда же разрешили переписку. Заработала полевая почта. Первое письмо Михаил написал Нине.

«Дорогая Нина! Я все время думаю о тебе. Не сердись, что долго не давал о себе знать. Мы были изолированы от внешнего мира, почтовой и телефонной связи. Как ты, вероятно, слышала, на Украине произошла авария на атомной станции. Волею судьбы я оказался в этом опасном месте. Работать приходится с утра до ночи, без выходных. Украинская весна великолепна, но нет времени любоваться ею. Когда мы встретимся, расскажу обо всем подробнее. Постараюсь, насколько это возможно, быть осторожным, не получать лишнего облучения. С нетерпением буду ждать твоего ответа. Твой Миша».

Теперь рабочий график Михаила стал еще более напряженным: подъем в четыре утра с инспекцией кухни, поездка с солдатами на станцию, возвращение в шесть вечера, прием больных, оперативное совещание в штабе батальона до одиннадцати, а затем еще одно заседание до двух-трех часов ночи в штабе бригады. Время сна сократилось до часа-полутора в сутки. Он сильно похудел и осунулся. Часто болела и кружилась голова. По пути на станцию и обратно, сидя в кабине грузовика, он постоянно клевал носом на ухабах разбитой дороги. Хроническая ссадина на лбу, полученная от ударов о железную рукоятку перед лобовым стеклом, казалось, никогда не заживет.

В один из таких вечеров, после его возвращения со станции, к нему обратился фельдшер Коля: «Товарищ лейтенант, вы так скоро свалитесь. Мы с ребятами подумали, что отдохнуть вам надо. Пока вас не было, мы тут неподалеку в лесу землянку выкопали и замаскировали ее еловыми ветками. Там вас никто не найдет. Поспите хотя бы до оперативных совещаний. Я вас разбужу. А то здесь больные вам все равно отдохнуть не дадут. А если будут спрашивать где вы, то скажем, что доктор ушел осматривать санитарное состояние территории». Михаил не заставил себя долго уговаривать. Он сам чувствовал, что так долго не протянет. В сопровождении Коли он добрался до землянки, упал в зеленые хвойные ветки, испытав непередаваемое наслаждение, и отключился. Проснулся утром от пения птиц и от энергичного тормошения за плечо. Над ним склонившись стоял Коля. «Пора вставать, ― произнес Николай, ― еще успеете поесть перед выездом на станцию».

– А как же оперативное совещание?! ― испуганно произнес лейтенант.

– Они присылали за вами, но мы сказали, что вы плохо себя чувствуете, и они разрешили вас не трогать.

Не скрывая благодарности, Михаил сердечно пожал Колину руку.

На станции Михаил, вместе со взводом вверенных ему солдат срочной службы или резервистов, участвовал в дезактивации и бетонировании территории. Его группа в тридцать человек работала чаще на открытой местности, иногда ― недалеко от разрушенного реактора.

Помимо поездок на станцию подразделения бригады выполняли рейды по дезактивации внутри тридцатикилометровой зоны. В нескольких из таких рейдов лейтенант Векслер и его подразделение также принимали участие.

Был получен приказ произвести окапывание одной из деревень, расположенных в тридцатикилометровой зоне. Жители были выселены из своих домов еще в конце апреля, а оставленные собаки и кошки ликвидированы специальным подразделением санитарной службы. По пустым дворам бегали только одичавшие куры. Стояла весна и в садах цвели фруктовые деревья, на крышах оставленных домов свили огромные гнезда аисты. Михаилом овладело лирическое настроение. Стихи родились сами собой:

Взвод лейтенанта Векслера следовал за подразделением, которое обмывало крыши домов. Его команде было предписано обходить двор за двором и переворачивать грунт около этих домов, и тем самым снижать местный радиоактивный фон. С каждым новым выбросом изотопов из разрушенного реактора перекопанный ранее грунт и крыши опять покрывались налетом стронция, и фон вновь возрастал. Труд ликвидаторов был воистину сизифовым! Но как ни бесполезной казалась поставленная задача, приказ есть приказ.

Во дворе одного из домов солдаты обнаружили одинокую кошку, которая с жадностью доедала оставленные кем-то в миске рыбные консервы.

– Интересно, кто это позаботился о божьей твари, ведь жители деревни уже две недели как выселены? ― с подозрительностью в голосе произнес один из солдат. Скоро виновник нашелся. За гигантским кустом черной смородины пряталась восьмидесятилетняя бабка, тощая в темных кофте и юбке. Голова ее была повязана черной косынкой. Когда солдаты вытащили сопротивляющуюся бабку из-за куста, та, как в бреду, не переставала креститься и бормотать слова из Откровения Иоанна Богослова: «Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно факелу, и пала на третью часть рек и источники вод. Имя сей звезде полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки». Пожилая женщина не желала разговаривать и отказалась объяснять свое поведение. Костлявые, скрюченные кисти ее рук дрожали, а забеленные катарактой глаза казались безумными. Солдаты по рации вызвали милиционера с машиной, и когда тот приехал и увез с собой старуху, расположились на перекур у деревянного почерневшего и растрескавшегося от старости стола перед домом.

– Есть что-то в том, что бабка говорила, ― затянувшись сигаретой и выпустив изо рта дым, сказал один из солдат, ― я слышал от ребят-разведчиков из нашего батальона, что сейчас на станции переполох ― там боятся, что вся эта радиоактивная зараза просочится в грунтовые воды и тогда отравится масса народа. Чтобы этого избежать, собираются строить бетонную охлаждаемую подушку под взорвавшимся реактором. Нагнали сюда метростроевцев и шахтеров ― несчастным предстоит серьезно облучиться! Кроме того начали окапывать и бетонировать подступы к реке Припять, это ведь приток Днепра.

– А что она несла про эту полынь? ― спросил другой солдат.

– Я где-то слышал, что название города «Чернобыль» возникло от названия растения чернобыльника ― горькой полыни. Здесь его полно растет.

– Ой, не нравится мне все это, мужики! ― резюмировал третий солдат.

Вернувшегося в лагерь Михаила ждал сюрприз ― долгожданный ответ от Нины. Он дрожащими руками взял заветный конверт, на котором красивым Нининым подчерком было написано «УССР. Киевская область. Иванковский район. Село Оранное. в/ч 18977Д. Лейтенанту Векслеру М.В.». Адрес был фиктивным ― Оранное располагалось в нескольких километрах от этого места в сторону Киева, но оно было ближайшим к лагерю населенным пунктом. Михаил не решился сразу вскрыть конверт, сунул его в карман брюк и направился к ближайшему лесу. Присев на лежащий ствол давно упавшего и гниющего дерева, он осторожно открыл конверт и, наконец, прочитал письмо. «Здравствуй, Миша! Мне трудно тебе об этом писать, но получив от тебя эти неприятные новости, я долго плакала, не в силах помочь тебе. Вчера мы обсудили с папой возникшую проблему и пришли к решению, что лучше будет, если мы прямо сейчас разорвем наши отношения. Пойми меня правильно: я не представляю свою будущую семейную жизнь без детей, а связав свою судьбу с облученным человеком, невольно подвергаешь опасности здоровье будущих детей. Я от всего сердца желаю тебе выбраться из этого ада с наименьшим вредом для здоровья! Постарайся понять и не думай обо мне плохо. Нина».