Любви покорны все буквально возраста - Филатов Леонид Алексеевич. Страница 7
Человек начинал говорить
…А началом явился испуг
От нечаянно хрустнувшей ветки…
И дремучий немыслимый звук
Шевельнулся тогда в человеке…
Человек начинал говорить!..
И, не в силах бороться с искусом,
Обнаружил великую прыть
В овладении этим искусством.
Он придумывал тысячи тем,
Упиваясь минутным реваншем.
Говори-и-ть! – А о чем и зачем —
Человеку казалось не важным.
Он смолкал по ночам, но и тут —
Что ни утро – в поту просыпаясь,
Он пугался безмолвных минут
И ничем не заполненных пауз.
Но однажды случилась беда:
Он влюбился и смолк в восхищеньи.
И к нему снизошла немота
И свершила обряд очищенья.
Он притих, и разгладил чело,
И до боли почувствовал снова
То мгновение, после чего
Станет страшно за первое слово…
Однажды утром
Белым-бело! – И в этом белом гимне
Явилась нам, болезненно остра,
Необходимость тут же стать другими,
Уже совсем не теми, что вчера.
Как будто Бог, устав от наших каверз,
От ссор и дрязг, от жалоб и нытья,
Возвел отныне снег, крахмал и кафель
В разряд святых условий бытия.
И вдруг шаги и разговоры стихли,
И тишина везде вошла в закон
Как результат большой воскресной стирки
Одежд, религий, судеб и знамен.
Бизоны
В степях Аризоны
В горячей ночи
Гремят карабины
И свищут бичи.
Большая охота.
Большая беда.
Несутся на запад
Бизоньи стада.
Их гнали, их били,
Их мучили всласть —
Но ненависть к людям
Им не привилась.
Пусть спины их в мыле
И ноги в крови —
Глаза их все так же
Темны от любви.
Брезгливо зрачками
Кося из-под век,
Их предал лукавый
Изменчивый век.
Они же простили
Его, подлеца,
Как умные дети —
Дурного отца.
Какое же нужно
Испробовать зло,
Чтоб их отрезвило,
Чтоб их проняло,
Чтоб поняли, черти,
У смертной черты,
Что веку неловко
От их доброты!..
Последняя песенка старого дуэлянта
Бонжур, месье! Ну вот я вышел,
Покинув праздничный обед.
В одной руке – кулечек вишен,
В другой – нескромный пистолет.
А день прекрасен и торжествен,
И нам стреляться – неужель?
Прошу прощения у женщин
За эту глупую дуэль.
Друзья не крикнут мне: куда ты?
Они суровы и честны.
И нервно стынут секунданты,
И громко тикают часы.
И жизнь моя уже конкретна
Для пистолетного огня,
И санитарная карета
За поворотом ждет меня.
И вскоре медики измерят
Мое холодное чело,
И жизнь тихонько мне изменит —
Но не изменит ничего.
Когда б вернул мне жизнь Всевышний
И вновь вручил мне пистолет, —
Я б точно так же лопал вишни
И целил – просто в белый свет!..
Провинциалка
…А здесь ни наводненья, ни пожара,
И так же безмятежна синева,
И под конюшни отдана хибара
С заносчивым названьем «Синема».
О, милый городок счастливых нищих,
Здесь жизнь всегда беспечна и легка!
И вдруг – печаль в распахнутых глазищах
Молоденькой жены зеленщика…
За кем бегут мальчишки и собаки,
Куда они спешат в такую рань? —
Столичный клоун в белом шапокляке
Опять приехал в вашу глухомань!
Не ты ль его когда-то целовала —
С ума сойти! – и, кажется, при всех!
Должно быть, не одна провинциалка
Отмаливает тот же самый грех…
Как ты была тогда неосторожна,
Как ты неосмотрительна была!..
Тебе его хохочущая рожа
И год спустя по-прежнему мила.
На нем все тот же фрак и та же пудра,
И он все так же нравится толпе…
Но – дурочка! – опять наступит утро,
И он уйдет, не вспомнив о тебе.
А утро будет зябким, как щекотка,
И заорут над ухом петухи.
И будут нам нужны стихи и водка.
Стихи и водка. Водка и стихи.
Гляди, а твой супруг, смешон и жалок,
Сейчас преподнесет ему цветы!
Похоже, что мужья провинциалок
Искусство ставят выше суеты…
Память
Давай поглядим друг на друга в упор,
Довольно вранья.
Я – твой соглядатай, я – твой прокурор,
Я – память твоя.
Ты долго петлял в привокзальной толпе,
Запутывал след.
Ну вот мы с тобою в отдельном купе,
Свидетелей нет.
Судьба мне послала бродить за тобой
До самых седин.
Ну вот мы и встретились, мой дорогой,
Один на один.
Мы оба стареем: ты желт как лимон —
Я лыс как Сократ.
Забудь про милицию и телефон,
Забудь про стоп-кран.
Не вздумай с подножки на полном ходу
Нырнуть в темноту.
Мы едем с тобою не в Караганду
И не в Воркуту.
Чужие плывут на окном города,
Чужие огни.
Наш поезд отныне идет в никуда,
И мы в нем одни.
…Как жутко встречать за бутылкой винца
Синюшный рассвет
И знать, что дороге не будет конца
Три тысячи лет…