Днем и ночью хорошая погода (сборник) - Саган Франсуаза. Страница 13

Венцеслав (со смущенным восхищением): Интересно… Должно быть, это интересно – быть рогоносцем, знать об этом, да еще и так часто…

Фридрих: Да, надо сказать, что Анаэ скорости не сбавляет! Что меня беспокоит, так это ее жуткая неосмотрительность, понимаешь? Она буквально виснет у них на шее и так иногда увлекается, что не слышит, когда я прихожу! А для меня это просто невыносимо: я все время должен ухищряться! Я уж и кашляю, и спотыкаюсь, и путаюсь в ковре, и что есть мочи зову ее по имени, прежде чем войти, и все равно постоянно боюсь застать ее с кем-нибудь в слишком недвусмысленной позе! Представляешь?

Венцеслав: Ну и?..

Фридрих: Ну что, если бы такое произошло у меня на глазах, мне уж точно пришлось бы драться! Вот было бы неприятно! Только подумай! Нет, что ни говори, а роль рогоносца не проста: мне приходится проявлять осмотрительность за двоих. Да что там – за троих!

Венцеслав: Нет, все же это удивительная история! Ты самый молодой, самый красивый, самый…

Фридрих: Самый, самый, но при этом, Венцеслав, и самый холодный! И этого достаточно, чтобы все оставалось как есть. Вот! Впрочем, другим мужчинам она принадлежит лишь телом, душой же она только моя! Смешно! Как вспомню, что сам был таким же с женщинами! Ну а ты как поживаешь?

Венцеслав: Со мной происходит нечто ужасное. Здесь мой старший кузен, наследник дедушкиного состояния, глава всей нашей фамилии, князь через три «К»! Ты его знаешь?

Фридрих: Через три «К»?

Венцеслав: Конрад фон Кликкенберг. Первое «К» – «Конрад», второе – «Клик», третье – «кенберг».

Фридрих: Очень интересно!

Венцеслав: От него зависит и мое наследство! Семья прислала его сюда ко мне, в Вену, с весьма строгими инструкциями! Он ни разу в жизни не покидал Пруссии, то есть своего имения.

Фридрих: Ну и что?

Венцеслав: Он чахоточник, девственник и поэт!

Фридрих: Поэт! Вот это неприятность!

Венцеслав: Он хотел поехать в Линк изучать поэзию. В тридцать пять лет – изучать поэзию! Стыд какой! В конце концов он приехал сюда, но я должен позаботиться об остальном.

Фридрих: Чахоточник – ну, это лечится, девственник – это пройдет, а вот поэт… Да уж!.. Скажи, а что, это входит в моду – оставаться девственниками?

Венцеслав: В любом случае этой моде трудно было бы следовать. Я взял его с собой на охоту, Конрада этого, так он стреляет так, что того и гляди подстрелит кого-нибудь, только не дичь. Я отвез его к мадам Флоранс (кстати, девочки тебя крепко целуют и очень скучают без тебя), так он надулся! Весь вечер прокашлял у граммофона, а потом сказал, что девицы не обращали на него внимания, потому что он девственник. Фридрих, помоги мне, умоляю! Помоги!

Снаружи раздается крик: «Венцеслав! Венцеслав!»

(Обращаясь к Фридриху.) Ну вот! Явился! Он должен уехать отсюда в Дюссельдорф мужчиной и с румянцем на щеках. Не забудь: ты обещал мне помочь. Его надо куда-нибудь пристроить. Я обязательно должен получить обратно Лютцен! Ты помнишь Лютцен, наше имение? Помнишь наши летние похождения?

Фридрих: Еще бы! Сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе, Венцеслав, но…

Входит Конрад, рыжеволосый, оживленный, взволнованный. Ему тридцать пять лет, и взгляд у него мрачный и трагический.

Венцеслав: Фридрих, позволь представить тебе моего родственника, князя Конрада фон Кликкенберга, который…

Конрад (перебивая его): Через три «К».

Венцеслав: Да, через три «К»… Который приехал на несколько дней в Вену. Конрад, позволь представить тебе моего лучшего друга, графа Фридриха фон Комбурга.

Фридрих (учтиво кланяясь): Приветствую, князь. Счастлив видеть вас у себя дома.

Конрад: Я тоже, сударь. Но было бы еще лучше, если бы мы оставили все эти «князь», «граф»! Кто мы есть? Всего лишь люди, человеки, и разве «человек» – не самое прекрасное слово?

Венцеслав: Неужели ты хочешь, чтобы мы весь вечер называли друг друга «человек»? А, человек?

Конрад: Почему бы и нет? Тебе известно слово прекраснее?

Фридрих (любезно): Женщина!

Конрад: Вы правы, сударь. Хотя я и не слишком хорошо знаю представительниц этого пола.

Фридрих: Можете поверить мне на слово, сударь.

Венцеслав (обращаясь к Конраду, со смехом): Так ты что, собираешься приглашать на танец советницу Хёлиг или Адель, невестку Фридриха, говоря: «Женщина, пойдемте потанцуем!»? Получишь звонкую оплеуху, дружок! Замечательно!

Конрад (строго): Неужели ты думаешь, что я буду топтаться по паркету со стадом истеричек?

Венцеслав (строго): Прошу заметить, что ты говоришь о гостьях моего друга Фридриха!

Фридрих (с олимпийским спокойствием): Оставь, оставь, Венцеслав! Он несомненно недалек от истины, но мне это, в сущности, ничуть не досаждает.

Венцеслав: Что?

Фридрих: Ничуть не досаждает – не досаждает ничуть.

Конрад (Венцеславу): Да, дорогой кузен, день, когда ты заговоришь на более-менее приличном языке, наступит не завтра!

Венцеслав: Во всяком случае, кое-что я все же понимаю. И когда на охоте загонщик кричит: «Стреляй вверх!» – лично я не начинаю палить прямо перед собой! Мазила! Я же говорю: мазила!

Конрад (обращаясь к Фридриху, с досадой): Простите, сударь! Я действительно ошибся и выстрелил прямо перед собой, лишив жизни некоего господина по имени барон Гётц. Такая неприятность!

Фридрих (любезно): И она, похоже, до сих пор не дает вам покоя… Забудем все это. Я вижу, вы любуетесь этим роялем, князь… Простите! Сударь! Человек! Вы любите музыку?

Конрад: Страстно, сударь, как бы смешно это ни выглядело. Но мне представляется, что эта вещь стоит здесь для украшения, в декоративных целях…

Фридрих: Э-э-э-э-э… Действительно… я не…

Венцеслав (прерывает его): Ты шутишь, дружище? Жена Фридриха Анаэ – замечательная музыкантша, одна из лучших при дворе. Правда, Фридрих?

Фридрих (оторопев): Но… э-э-э… это… это немного слишком смело сказано…

Венцеслав (торжествуя): Единственное, что может тебя огорчить, Конрад, так это то, что она на публике никогда – никогда и ни за что – не желает ни играть, ни даже разговаривать о том, что она любит. Она говорит, что литературу, живопись, музыку нельзя выразить словами. И тем не менее в этом городе ты обретешь родственную душу!

Фридрих (угрожающе-весело): Вижу-вижу, куда ты клонишь, Венцеслав!

Венцеслав (невинно): Я? О чем ты?

Конрад: Насколько я понимаю, объектом сей перемолвки являюсь я? Могу я осведомиться… э-э-э-э… по какому праву?

Фридрих: Ну, разумеется, по праву дружбы, сударь! По праву дружбы! Я уверен, что моя жена, натура благородная и гордая и притом большая оригиналка, сумеет вас понять!

Конрад: Во всяком случае, ваша супруга, сударь, совершенно права, что не желает говорить попусту! Что можно сказать после Баха? Мне представляется, что ваша жена должна предпочитать музыку подобного рода!

Он садится за рояль и наигрывает сентиментальный вальс. Входит Анаэ.

Анаэ: Кто это тут бренчит на рояле, рог мне в бок?

Фридрих: Дорогая, позволь представить тебе князя… о, простите… Конрада фон Кликкенберга, родственника Венцеслава.

Конрад склоняется над рукой Анаэ.

Анаэ (улыбаясь): Здравствуйте, молодой человек! Друзья Венцеслава – мои друзья, особенно если они не князья, не герцоги и не графы. Рог мне в бок, я столько раз допускала кошмарные ошибки, мой бедный Фридрих, что теперь просто боюсь. Однажды я назвала оберкамергера казначеем, а обращаясь к епископу, сказала «фройляйн». У него была такая свежая мордашка, да еще и сутана фиолетовая, как платье, вот у меня в голове что-то и помутилось.