Стихотворения. Книга стихов - Ратушинская Ирина Борисовна. Страница 55
«Как выдаёт боязнь пространства...»
Как выдаёт боязнь пространства
Желание вписаться в круг,
Как самозваное дворянство
Изобличает форма рук,
Как светят контуры погостов
Из-под разметки площадей,
Как бродят, царственно и просто,
Лакуны бывших лошадей
По преданным бесплодью землям —
Так, слепком каждому листу
И каждой птице на кусту —
Хранит природа пустоту,
Подмен надменно не приемля.
«Баба Катя вышла с кошёлкой, с утра пораньше...»
Баба Катя вышла с кошёлкой, с утра пораньше,
До отвоза мусора,
Чтоб соседей не стыдно.
А усатый, что в телевизоре, гад-обманщик,
Перевёл часы, и теперь ничего не видно.
Ёжится баба Катя, в смурных потёмках
Разгребает палочкой —
Где бутылки, а где объедки.
В самогонном кайфе небритые спят потомки.
В виртуальных пространствах
Бдят внучки-малолетки.
А счастливая баба Катя нашла картонку:
Если встать на неё, то валенки не промокают.
А над нею месяц всея Руси:
Тонкий-звонкий.
Задержали, видать, зарплату, и припухает.
Роется баба Катя.
Штаны с начёсом
Поистёрлись: за минус с ветром уже не держат.
Не хватало свалиться, всем на смех,
в помойку носом!
Помоги,
Святой Николай, новомученик-самодержец!
А нечистый как раз над городом свесил морду.
Увидала Катя:
Батюшки, ну и харя!
Рожки выставил, и не только.
Раздулся гордо,
Да корячит пальцы, как Ахмет на базаре.
Ахнула баба Катя, и ну креститься.
А потом дерзнула. Старушечью лапку в жилах
Замахнула вверх:
Крестом тебя, вражья птица!
Не таких видали,
Сгинь, нечистая сила!
И завыл, и сгинул. Зелёный рассвет, и зябко.
А добыча богатая — шесть бутылок и кеды.
И пошла Катерина довольная:
Хоть и бабка,
А заступник и ей послал,
Чем праздновать День Победы.
«Сказки ходят на кошачьих лапах...»
Сказки ходят на кошачьих лапах,
И от них смородиновый запах,
И они по ночам воруют:
Мальчиков,
если плохо лежат,
Девочек,
если плохо лежат,
Даже маленьких медвежат.
Озоруют, ох, озоруют!
А украденному — лес-малина,
Мост Калинов, а за ним долина,
И чего боишься, то будет.
Бабушка
таращится: съесть,
Дерево
цепляется: съесть,
В темноте волчьих глаз не счесть,
И никто-никто не разбудит!
Бойся всласть, а хочешь — полетели
Поскакать на облачной постели,
Звёзды щекотать за усами:
Звон червонный,
жаркая медь!
Обожжёшься —
чур, не реветь:
Там по небу ходит медведь,
Ждёт потехи с гончими псами.
А оттуда — всё, как на ладони:
Замки, и дороги, и погони.
Вот русалки машут, смеются.
Эй вы там,
за медной горой!
Кто герой —
выходи на бой!
Чур, кто струсит — тому домой
Навсегда-навсегда вернуться!
И потом реви под одеялом,
Вспоминай, как было — и не стало,
Только запах, как после грома.
Эй вы,
звёзды и голоса!
Вот я
жмурю-жмурю глаза:
Украдите меня назад!
Всё равно убегу из дома!
«Тот ветер, как и смерть, приходит сверху...»
Тот ветер, как и смерть, приходит сверху.
Он городам ломает башни и гробницы.
Он смахивает крошки самолётов
С разодранных небесных скатертей.
И вожаки кричат последнюю поверку,
И отвечают им измученные птицы,
Теряя одержимость перелёта,
Уже с паденьем
В сломанном хребте.
Зачем нам знать, что этот ветер будет?
Ведь мы не лезем с микрофонами к пророкам,
Зато достигли мудрых философий
И пластиковых банковских счетов.
И вожаки людей успешно вышли в люди,
И суррогаты апельсинового сока
И чашки обезвреженного кофе
Нас ждут в любом
Из аэропортов.
Неважно, где. А важно, что под крышей.
Ещё желателен хороший курс валюты.
В любое место выдаются визы,
В любом отеле мягкая кровать.
И если птицы закричат, мы не услышим.
Лишь иногда бывает зябко почему-то.
И мы тогда включаем телевизор
И смотрим жутик,
Чтоб спокойней спать.
«Мне было очень трудно на душе...»
Мне было очень трудно на душе,
И я искала знака, не решаясь
По Имени позвать и попросить:
Мол, дай мне знак. Под горло подошло.
А только лишь — без всяких прав — искала.
И он не милостив — тот знак, что я нашла
На Бородинском поле:
Сердце встало
Ленивой лошадью. Потом опять пошло,
Но неуверенно: как воду мы искали.
Но та вода нам — не на то, чтоб пить.
На страшное. На вечное.
На службу —
Не легче той, в лосинах и колетах,
Парадных, праздничных,
Чтобы виднее кровь.
На той крови нам проросли колосья.
И на высоком месте — сорняки,
Вполне созревшие, и мечущие семя,
Пушистые, лиловые.
И глаз
Зовущие: чего ещё искать?
А там, пониже, трудными рядами —
Колосья ржи, чуть вышедшие в стрелку.
Так гибко от случайного дождя
Зависящие: жить или не жить.
Я помню: будто воду мы искали —
Те, кто пришли сюда, и те колосья.
Но не было воды. Нас пили слепни.
Решало солнце круг — без квадратуры,
В которую нам только и вписаться.
Мы не умеем вписываться в круг.
И вот мне знак:
Незрелые колосья
Спасительницы-ржи, и сорняки —
Во всей красе. Напополам. Без мести.
И окрик ангелам — евангельский:
Не сметь
Их разделять! Ещё не время жатвы.
Что ж, ищешь знак — рискуешь и найти.