ЗАБЫВЧИВАЯ ПАМЯТЬ
(Из цикла)
Перевод Ю. Денисова
Когда уходят все, возможно ль возвратиться?
Когда забыто все, к чему нам розы цвет?
Сто улетевших птиц нам не заменят птицы,
Сидящей на плече. Тьма не заменит свет.
Пускай моей щеки коснутся ваши щеки!
Не бойтесь развернуть своей души крыла,
Чтоб вместе с памятью проснулся мир далекий,
Чтоб возвращенная земля для нас цвела!
Вновь древом станет дуб, а тьма — родной равниной,
Увидим берега любимых с детства рек,
И встанет прошлое из этой тьмы пустынной
Для всех поверивших, что изгнаны навек…
О темная сестра! О память! Лик твой смутный
Пускай предстанет мне хоть грезою минутной!
К ПТИЦАМ
Перевод Ю. Денисова
Частицы радуги, живые огоньки,
Каракара, сапсан, каранчо, ару, гокко [218],
Развейте, разметав, рассейте сон, жестоко
Вцепившийся в мои духовные зрачки!
Ведь это вы, вьюрки? Ведь это вы, тинаму?
Взволнуйте крыльями, предвестники побед,
Оцепенение, отринувшее свет,
Меня в апатию влекущее упрямо!
Я так хочу разбить времен застойных гладь!
Пусть небеса бурлят в неистовых полетах
Мильонов ласточек, крикливых, желторотых!
Свободу я зову и духа благодать!
Я заскорузлые хочу разбить печали!
Хочу, чтоб стаи птиц на зов слетелись мой
И, взвившись в небеса, мне радостью цветной
Сквозь облачность души, как солнце, просияли!
ФРАНСИС КАРКО
Франсис Карко(наст. имя — Франсуа Каркопино-Тюзоли; 1886–1958). — Родился в Новой Каледонии, в семье колониального служащего. В 1910 г. обосновался на Монмартре, среди поэтов и живописцев; воспоминаниям об этой поре посвятил ряд эссе. В 1912 г. примкнул к школе «фантазистов», определившей его тогдашнюю поэтическую манеру: сплав старофранцузских песенных традиций с новшествами в духе Аполлинера, саркастического лиризма Вийона с тончайшими интонациями Жерара де Нерваля («Богема моей души», 1912; «Кисло-сладкие песенки», 1913). В поздних сборниках («Маленькая сентиментальная сюита», 1936; «Иссякший источник», 1946) Карко более сдержан и просветлен; не повышая голоса и делая вид, будто речь идет о пустяках, он говорит о подлинных человеческих ценностях и глубоких чувствах.
КИСЛО-СЛАДКАЯ ПЕСЕНКА
Перевод Бенедикта Лившица
Ах, я люблю тебя! А ты,
Ужель ты не в моих поэмах?
Зима приводит сонм упрямых
Скорбей чернее черноты.
Акации дрожат сторожко,
Лишь ветром тронет их слегка.
Ты грелась, сидя без сорочки,
Вся голая, у камелька.
Холодный ливень бился в стекла;
Дрова шипели, чуть горя…
Я жду, чтоб мутная заря
Опять в моем окне возникла!
ЧАС ПОЭТА
Перевод М. Кудинова
У нее в руке фиалки,
Кончен праздник, и она
На букет глядит свой жалкий,
Подозрительно бледна.
На дворе ни ночь, ни утро,
Все покрыто полумглой,
Бродят тощие собаки
По парижской мостовой.
Это горький час поэта,
Час, когда охвачен он
Беспокойством до рассвета,
И растерян и смущен.
От моей коптящей лампы
Свет ложится на тетрадь,
И забытые фантомы
Оживают в ней опять.
НОЧИ ЗИМНИЕ
Перевод М. Кудинова
Ночи зимние… Зажегся
Свет над дверью кабачка.
С потолка свисает лампа…
До чего ж любовь горька!
Эти губы и помада,
Этот сладенький мотив…
Сам не знаю, что мне надо,
Что ищу я, загрустив?
Вы танцуете, но счастья
Вам не встретить на пути…
Словно тех, кто мной потерян,
Я пытаюсь вас найти.
О погибшие созданья,
Веселиться б вам всегда!
Звуки вальса, бал в предместье,
А за дверью ждет беда.
Смотрит смерть с кривой ухмылкой,
Смерть кривляется в ночи…
Та, которую прирежут,
«Не виновна я», — кричит.
Не прислушивайтесь к стону
Крови, пролитой на грязь.
Ничего вы не слыхали,
В танце весело кружась.
Ночи зимние… Под ветром
Фонаря трепещет свет.
Сумасшедшие девчонки,
Для которых счастья нет,
Все вам сердце здесь пленяет;
Звуки льются через край,
Вальс вас кружит… И сливает
Воедино грязь и рай.
ПОЛНОЧЬ
Перевод И. Озеровой
В переулке пустом,
Занавешен дождем,
Ждет гостей дом свиданий.
Плач полночных часов,
Словно скрипнул засов
В глубине сонных зданий.
Кто крадется тайком
Здесь, в ненастье таком?
Тени двух ожиданий…
В переулке пустом
В ночь небесных рыданий.
ПРОЩАЙ
Перевод И. Озеровой
Вот и старый кабак. Много лет
Дождь осенний его убивает.
Я пришел, но тебя уже нет,
От страданья любовь убывает.
Я страдаю. Когда ты ушла,
Я смеяться учился искусно.
Плачу я без любви, без тепла
И живу с той поры только грустно.
Ты хотя бы на память храни,
Мое сердце, тоски неизбежность,
Ты храни эту древнюю нежность
И от ран почерневшие дни.
Грудь чужую осыплет мой смех,
Лаской губы чужие я встречу,
Их зубами своими помечу…
Все равно ты прекраснее всех.