Западноевропейская поэзия XХ века. Антология - Коллектив авторов. Страница 5

ЗА КНИГОЙ

Перевод Б. Пастернака

Я зачитался. Я читал давно.

С тех пор, как дождь пошел хлестать в окно.

Весь с головою в чтение уйдя,

Не слышал я дождя.

Я вглядывался в строки, как в морщины

Задумчивости, и часы подряд

Стояло время или шло назад.

Как вдруг я вижу — краскою карминной

В них набрано: закат, закат, закат.

Как нитки ожерелья, строки рвутся,

И буквы катятся, куда хотят.

Я знаю, солнце, покидая сад,

Должно еще раз было оглянуться

Из-за охваченных зарей оград.

А вот как будто ночь, по всем приметам,

Деревья жмутся по краям дорог,

И люди собираются в кружок

И тихо рассуждают, каждый слог

Дороже золота ценя при этом.

И если я от книги подыму

Глаза и за окно уставлюсь взглядом,

Как будет близко все, как станет рядом,

Сродни и впору сердцу моему!

Но надо глубже вжиться в полутьму,

И глаз приноровить к ночным громадам,

И я увижу, что земле мала

Околица, она переросла

Себя и стала больше небосвода,

А крайняя звезда в конце села —

Как свет в последнем домике прихода.

СОЗЕРЦАНИЕ

Перевод Б. Пастернака

Деревья складками коры

Мне говорят об ураганах,

И я их сообщений странных

Не в силах слышать средь нежданных

Невзгод, в скитаньях постоянных

Один, без друга и сестры.

Сквозь рощу рвется непогода,

Сквозь изгороди и дома.

И вновь без возраста природа,

И дни, и вещи обихода,

И даль пространств, как стих псалма.

Как мелки с жизнью наши споры,

Как крупно то, что против нас!

Когда б мы поддались напору

Стихии, ищущей простора,

Мы выросли бы во сто раз.

Все, что мы побеждаем, — малость,

Нас унижает наш успех.

Необычайность, небывалость

Зовет бойцов совсем не тех.

Так ангел Ветхого завета

Нашел соперника под стать.

Как арфу, он сжимал атлета,

Которого любая жила

Струною ангелу служила,

Чтоб схваткой шим на нем сыграть.

Кого тот ангел победил,

Тот правым, не гордясь собою,

Выходит из такого боя

В сознанье и расцвете сил.

Не станет он искать побед.

Он ждет, чтоб высшее начало

Его все чаще побеждало,

Чтобы расти ему в ответ.

ДАМА ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ

Перевод В. Топорова

Растворит, готовясь к ночи, весь

облик, как снотворное в бокале,

в беспокойно блещущем зерцале,

и улыбку бросит в эту смесь.

И, когда запенится, вольет

волосы в глубь зеркала и, нежный

стан освободив от

белоснежной

ткани платья бального, начнет

пить из отраженья. Так она

выпьет все, о чем вздохнет влюбленный, —

недовольна, насторожена, —

и служанку кликнет полусонно,

лишь допив до дна и там найдя

свечи в спальне, шкаф и шум дождя…

СМЕРТЬ ВОЗЛЕ НАС

Перевод В. Топорова

Великая молчунья возле нас

верна себе — и только. Никакой

нет почвы для острасток и прикрас.

Окружена рыданий клеветой,

стоит, как трагик греческий, она.

Не все на свете роли величавы.

Мы суетно играем ради славы,

а смерть играет, к славе холодна.

Но ты ушел со сцены, разрывая

малеванные кущи, — и в разрыв

свет хлынул, шум, упала ветвь живая,

действительностью действо озарив…

Играем дальше, реплики и жесты

всё машинальней воспроизводя.

Но ты, кому не стало в пьесе места,

но ты, кого не стало, — ты, уйдя,

действительностью подлинной проникнут,

врываешься в разрывы декораций —

и сброд актеров, паникой застигнут,

играет жизнь, не жаждая оваций.

ОСТРОВ

Перевод Е. Витковского

Прибой скользит в береговом песке,

и все в пути разглаживает он, —

лишь островок приметен вдалеке.

Извилистою дамбой окружен

мир островка, и жители его

во сне родились; там века и предки

сменились молча; разговоры редки,

и каждый — как поминки для того

необъяснимого и наносного,

что к ним морской волной занесено.

И это все, что взору их дано

с младенчества; как много здесь чужого,

того, чем беспощадно и сурово их

одиночество угнетено.

За круглым валом спрятан каждый дворик,

как в лунном цирке; деревца стоят,

удел которых по-сиротски горек

и жалок; буря много дней подряд

муштрует и причесывает их

всех ровно. По домам при непогоде

сидят семьей, и в зеркалах кривых

разглядывают — что там на комоде

за редкости? Под вечер за ворота

один из сыновей идет, и что-то

плаксиво на гармонике ведет —

в чужом порту так пелась песнь чужая.

А вдалеке, клубясь и угрожая,

над внешней дамбой облако растет.

Здесь только замкнутость, и ей чужда

другая жизнь, и все внутри так тесно

и переполнено, и бессловесно;

и остров — как мельчайшая звезда:

простор вселенной в грозной немоте

ее крушит, не глядя. И она,

неслышная и в полной темноте,

одна,

чтоб отыскать предел в просторе этом,

по собственному, смутному пути

пытается наперекор идти

галактикам, светилам и планетам.