Бриджит Джонс: грани разумного - Филдинг Хелен. Страница 22

Взглядываю на дверь, прикидывая, стоит ли перебежать к ней поближе.

– Где у тебя громоотвод?

«Гари-и-и! – чуть не заорала я. – Уходите! Просто уходите! Я сегодня вечером встречаюсь с Марком, а мне ещё надо сделать что-нибудь со своей чёлкой и позаниматься гимнастикой!»

Гари сует самокрутку в рот и поднимается.

– Давай посмотрим ванную.

– Не-е-ет! – издаю я вопль, вспомнив, что на ванне лежит открытый тюбик депилятора для лица и брошюрка «Чего хотят мужчины». – Послушайте, не могли бы вы зайти как-нибудь…

Но Гари уже сунул нос во все углы, открыл дверь, выглянул на лестницу и продвигается к ванной.

– У тебя тут есть окно во двор?

– Да-а-а.

– Посмотрим.

Нервно заслоняю собой проход в ванную, а он тем временем распахивает окно и выглядывает наружу. Похоже, и впрямь больше интересуется трубами, чем мною, и не собирается нападать.

– Так и думал! – удовлетворенно объявляет он, слезая с подоконника и закрывая окно. – У тебя там снаружи есть место, чтобы расширить помещение.

– Боюсь, мне придется вас проводить. – Выпрямляюсь во весь рост и возвращаюсь в гостиную. – Мне нужно уходить.

– Ага, место есть. Учти – придется передвинуть громоотвод.

– Гари…

– У тебя будет вторая спальня – маленькая крытая терраса.

Крытая терраса? Вторая спальня? Устрою там кабинет и начну новую карьеру.

– Сколько это будет стоить?

– О-о-о, – Гари удрученно качает головой, – вот что: давай-ка спустимся в паб и прикинем.

– Не могу! – отрезала я. – Сейчас ухожу.

– Ладно. Тогда сам подумаю и позвоню.

– Отлично. Ну что ж, идёмте!

Гари берёт свой пиджак, табак и папиросную бумагу, открывает сумку и благоговейно выкладывает оттуда на кухонный стол журнал. Дойдя до двери, оборачивается, многозначительно взглядывает на меня и сообщает:

– Страница семьдесят один. Чао!

Беру журнал, – наверно, «Архитектурный дайджест» – и вижу название: «Простой рыбак». На обложке – человек с гигантской, скользкой, серой рыбиной в руках. Пролистываю огромное количество страниц – на всех картинки с людьми, держащими в руках гигантских, скользких, серых рыбин. Дохожу до страницы 71: там, напротив заметки «Соблазны хищников», сияет гордой улыбкой Гари, в холщовой шляпе с эмблемами; в руках у него гигантская, скользкая, серая рыбина.

27 февраля, четверг

129 фунтов (1 фунт потерян за счет волос); сигарет – 17 (из-за волос); воображаемых писем адвокатам, в телепрограммы для потребителей, передачи о здоровье и т.д. с жалобами на Паоло, отсекающего волосы, – 22; походов к зеркалу для проверки роста волос – 72; миллиметров выросших волос, несмотря на все усилия, – 0.

19.45. Осталось пятнадцать минут. Только что снова проверила чёлку: из ужасного чучела превратилась в кошмарное, уморительное, окончательно расцветшее чучело.

19.47. Всё ещё вылитая Рут Мэдок. Почему это случилось в самый важный вечер в истории наших отношений с Марком? Почему? Хотя по крайней мере вносит некое разнообразие, отвлекая от рассматривания в зеркале бедер в надежде, что они усохли.

Полночь. Когда Марк Дарси появился в дверях, у меня перехватило дыхание. Не поздоровавшись уверенно вошёл, вынул из кармана конверт в форме открытки и протянул мне. На конверте значилось моё имя, но адрес Марка; он вскрыт.

– Это лежало в почтовом ящике с тех пор, как я вернулся, – пояснил Марк, тяжело опускаясь на диван. – Сегодня утром я открыл по ошибке, извини. Но, может, оно и к лучшему.

Дрожащими руками вынимаю из конверта открытку: двое мультяшных дикобразов наблюдают крутящийся в стиральной машине комплект из лифчика и трусиков.

– От кого? – вежливо осведомился Марк.

– Не знаю.

– Нет, знаешь, – возразил Марк спокойным, любезным тоном, предполагающим, что человек сейчас вытащит массивный резак и отрежет тебе нос. – От кого это?

– Я же сказала… – бормочу, – не знаю.

– Прочитай, что там написано.

Раскрываю открытку. Надпись, выполненная тонкими красными буквами, гласит: «Будь моей Валентиной! Увидимся, когда придёшь за своей ночнушкой. С любовью – С…».

В шоке уставилась на открытку – и тут зазвонил телефон.

Ба-а-а, думаю, наверняка Джуд или Шеззер с каким-нибудь жутким советом по поводу Марка. Чуть не кидаюсь к телефону, но Марк удерживает меня за руку.

– Привет, куколка, Гари на проводе.

О боже, как он смеет так фамильярничать?!

– Да, так я насчёт того, о чём мы говорили в спальне: у меня тут есть кое-какие идеи, так ты перезвони мне – я подъеду.

Марк смотрит вниз, очень быстро моргая; затем глубоко вздыхает и проводит рукой по лицу, словно собираясь с мыслями.

– О'кей, – говорит, – если хочешь, объясни.

– Это рабочий, Гари. – Пытаюсь обнять Марка. – Его прислала Магда. Именно он соорудил эти кривые полки. Предлагает расширить квартиру между спальней и лестницей.

– Понятно, – кивает Марк. – А открытка тоже от Гари? Или от Сэйнт Джона? Или, может, ещё от кого-то…

В этот момент зажужжал факс – из него что-то вылезало. Пока я смотрела, Марк вытащил из факса листок бумаги, взглянул на него и протянул мне. Наспех нацарапанное послание от Джуд: фраза «Кому нужен Марк Дарси, когда за 9.99 в „Р и Р“ можно их купить сколько угодно» надписана на рекламе вибратора с языком.

28 февраля, пятница

128 фунтов (лишь яркая точка на горизонте); причин, по которым люди любят ходить на мюзиклы, – загадочное, непостижимое количество; причин, по которым Ребекку можно оставить в живых, – 0; причин, по которым Марк, Ребекка, мама, Юна и Джеффри Олконбери и Эндрю Ллойд Уэббер или кто-то ещё должны разрушать мою жизнь, – неясно.

Надо успокоиться. Необходим позитивный настрой. Нет сомнений: что всё это случилось одновременно – результат фатального невезения. Прекрасно можно понять Марка: сразу уехал и сказал, что позвонит, когда успокоится и… Ха, догадалась, от кого эта проклятая открытка! Наверняка от того парня из химчистки. Когда пыталась выудить из него что-нибудь об их делишках и говорила: «Не думайте, будто не понимаю, что происходит!» – я же принесла ему ночную рубашку. И дала адрес Марка – на случай, если он вздумает схитрить. В мире полно лунатиков и психов, а мне ещё сегодня придётся идти на чёртову «Мисс Сайгон».

Полночь. Поначалу всё шло неплохо. С облегчением выбралась из тюрьмы собственных мыслей и адских мук, названивая по 1471 каждый раз по дороге в туалет.

Веллингтон совсем не походит на трагическую жертву культурного империализма и чудесно выглядит в папином костюме покроя пятидесятых – прямо официант из «Мет-бара» в свой выходной день. Он с достоинством и грацией поддерживал беседу, в то время как мама с Юной щебетали вокруг него, как пташки. Приехала я поздно и потому успела обменяться с ним лишь краткими словами извинений в антракте.

– Наверно, здесь, в Англии, вам всё кажется странным? – поинтересовалась я и сразу почувствовала себя дурой, – и так ясно, что ему всё кажется странным.

– Здесь всё интересно, – возразил Веллингтон, испытующе глядя на меня. – А вы находите всё странным?

– Так, – вмешалась Юна, – где Марк? Он ведь тоже должен приехать!

– Он работает, – пробормотала я. Тут, пошатываясь, появились подвыпившие дядя Джеффри с папой.

– То же самое говорил и предыдущий парень, а? – заревел Джеффри. – У моей маленькой Бриджит всё по-старому. – И похлопал меня в опасной близости к заднему месту. – Испаряются! Тю-тю-у-у-у!

– Джеффри! – прикрикнула Юна и добавила, будто вела светскую беседу: – В вашем племени есть пожилые женщины, которые не могут выйти замуж, Веллингтон?

– Я не пожилая женщина, – поспешила я поправить.

– За это несут ответственность старейшины племени, – пояснил Веллингтон.

– Ну, я всегда говорила, что это лучший выход, правда, Колин? – гордо произнесла мама. – То есть я ведь говорила Бриджит, что она должна встречаться с Марком.