Соблазненная роза - Филлипс Патриция. Страница 4

Тьма между тем разреживалась, и вскоре на востоке вспыхнула слабая прозелень — рассветало. Розамунда прижалась к друзьям, чтобы лучше согреться, и потуже запахнула накидку. Морозец выдался крепкий, да и ветрено, как и положено в декабре. По мере того как день постепенно наливался светом, она примечала прихваченные ледком колеи и, словно опутанные нарядной блестящей паутиной, изгороди.

Все чаще слышались голоса устремившихся на ярмарку попутчиков, и скоро наша троица оказалась в гомонящей толчее. Из-за боярышниковых изгородей доносилось мычание и блеяние — резали скот. Гуртовщики покрикивали на собак и оглушительно свистели. Где-то впереди тоже цокали копыта и дребезжали повозки. По мере приближения к ярмарочному торжищу толпа густела. Сгрудившиеся фигурки укутанных кто во что горазд людей, увешанных корзинами и тюками, горбящихся от стужи, пробирались вперед и вперед.

— Больно людная эта дорога, — посетовал Мэт, вынужденный попридержать коня. — Эдак мы и к полудню не доберемся. Надо бы свернуть на ту, что в горку.

— В горку! Сдурел что ли? — прокричала Джиллот, тряхнув головой, отчего капюшон ее съехал, явив всему люду копну ярко-рыжих кудряшек, обрамлявших круглое личико. — Да разве ж с такой поклажей одолеешь горку, тяжесть-то эвон какая.

— Маленько бы и полегчала, коли вы с Рози потопали бы своими ножками, — отбрил сестрицу Мэт, заставляя уже конягу Доббина взять вбок.

— Пошли. А то и правда засиделись мы с тобой, — сказала Розамунда.

Мэт сверкнул благодарной усмешкой. Он остановил повозку, чтобы девушки могли слезть. Оказалось, и впрямь ноги у них совсем одеревенели от сидения в такой тесноте, да еще на жестких досках. Холодный водух сразу пробрался под тонкую одежду Розамунды, и она ускорила шаг, пытаясь согреться ходьбой. Джиллот бросилась ее догонять. Потом они помахали Мэту, и он тронулся дальше.

Впереди кто-то распевал разудалые сельские песни, и подружки устремились туда. Однако в тот же миг сзади послышался остерегающий крик, и толпа отхлынула к обочинам, давая дорогу отряду всадников. Не замечая того, что вооруженные легкими пиками солдаты едва не спихнули их в ров, Джиллот и Розамунда не могли отвести глаз от роскошных конских сбруй. Господа, небось, тоже едут на ярмарку. Задрав как можно выше голову, Розамунда надеялась увидеть среди всадников своего то ли принца, то ли разбойника в светло-зеленом бархатном дублете. Но его не было среди этих богато одетых мужчин.

Приметив молоденьких девушек, несколько конников одобрительно присвистнули, а тот, что ехал с краю, потянул жеребца за уздцы и наклонился:

— Как тебя зовут, моя милая? — спросил он Розамунду.

Та не убоялась дерзкого его взгляда и с достоинством ответили:

— Не твое дело, парень. — Она гордо вскинула голову, тряхнув узлом роскошных блестящих волос.

Пораженный ее смелостью, всадник даже немного отпрянул. Пригнувшись к седлу, он плотоядно разглядывал нежную кожу и сверкающие, с темными ресницами, глаза. Его взгляд пробежался по пышной груди, медленно переместился на тонкую талию и точеные бедра, потом снова вернулся к высокоскулому, завораживающему красотой лицу. Жадно прильнув глазами к ее сочным полным губам, так похожим на спелые вишни, он не смог скрыть свое вожделение, тут же отразившееся на его грубо вытесанном йоркширском лице.

— Ты часом не здешняя княгиня? — наконец выдавил он. Причем прекраснейшая во всей округе?

— А вот и княгиня, — сказала Розамунда, снова гордо вскинув голову — от этого движения одна каштановая прядь выбилась из-под ленты. Не желая больше разговаривать со всадником, она пошла вперед, не обращая внимания на его призывы остановиться.

Еле нагнавшая ее Джиллот никак не могла отдышаться. Они дружно порешили не слушать крики этого охальника и не обращать внимания на взрывы хохота его приятелей и на их подначки. А те и не думали пускаться вскачь, конские копыта постукивали редко-редко за спинами девушек. Но вдруг незнакомый мужской голос властно приказал им остановиться.

Обернувшись, Розамунда увидела, что только сейчас появившийся укутанный в роскошную накидку всадник быстро приближается на своем черном скакуне к ним. Огромный жеребец, не желая подчиняться удилам, бил копытом землю и раздувал ноздри. Такое великолепное животное могло принадлежать только дворянину. С трудом сглотнув, Розамунда гадала, что нужно от нее этому знатному, в богатом плаще дворянину — кроме, конечно, того, что было ясно само собой. А если ему нужно то самое, то как бы ей половчее увернуться от его приставаний. Шедшие впереди крестьяне тут же остановились, с интересом наблюдая, что же будет и, похоже, сразу напрочь забыли, что торопились вовремя поспеть на ярмарку. Никто из них и не помыслит вступиться за Розамунду, если этот господин возжелает заполучить то, что она берегла пуще глазу.

Встретив его взгляд и стараясь пересилить охватившую ее дрожь, Розамунда смело вскинула голову:

Что вам угодно, господин?

— Не живет ли тут поблизости знахарка или ведунья? — На нее пристально смотрели темные глаза. Слегка крючковатый нос придавал мужчине суровый и несколько разбойничий вид, глубокие морщины избороздили его обветренное лицо, а у строгого рта притаилась складка горечи.

— Не могу вам сказать, а только точно знаю, что нынче все они будут на ярмарке.

— А что за ярмарка?

— Эплтонская.

Мужчина наклонился к ней и, увидев лицо девушки, подобрел взглядом, а скорбный рот мягко дрогнул. Мало того, Розамунда вдруг услышала, как он тихонько ахнул, а в глазах его мелькнуло странное выражение — вроде как он ее признал. Но она-то была уверена, что сроду не видывала этого дворянина.

— Вам нужно лекарство? — осмелилась спросить она.

— Не мне. Моей дочери. Что-нибудь, что снимет жар. И далеко до этой ярмарки?

— Да нет. Нужно только проехать по тому холму. Вы точно увидите шатры да торговые ряды — на лугу у речки.

— Эплтон, — медленно повторил незнакомец, не сводя с Розамунды глаз. Та отвела взгляд. — Это ведь недалеко от Виттона, верно?

— Да, мы как раз оттуда… я и Джиллот.

— Ясно, — он кивнул и спросил неожиданно ласковым голосом: — А тебя, милая, как звать-величать?

— Розамундой, господин, — пролепетала она, почему-то почувствовав волнение. Может, ей почудился этот вздох и мгновенная боль и тревога в темных глазах — прежде чем он успел торопливо опустить веки?

— Благодарю тебя за помощь, прекрасная Розамунда.

Мужчина вдруг резко выпрямился и подал знак своей свите, чтобы ехали дальше. Всадники пустились вскачь по дороге, да так быстро, что у Розамунды от ветра взвился край накидки.

Джиллот до того разволновалась, что мертвой хваткой вцепилась в подружкино плечо.

— Господи спаси и сохрани! Я думала, он тебя сейчас утащит, Рози, ведь прямо так и ел тебя глазами!

— Я тоже этого боялась, — облегченно вздыхая, с улыбкой сказала Розамунда. — Ты когда-нибудь видела таких прекрасных животных?

— Это ты о жеребце или о его хозяине? — О жеребце, конечно.

— Я думаю, хозяин тоже был распрекрасный. Видела, рукавицы сплошь в золотом шитье? И сбруя конская тоже золотая, чтоб мне пропасть. Ой, Рози, а вдруг это князь, и хочет дать тебе целый ларец золота за помощь?

— Ну да, в самое яблочко попала. Единственное, чем могут наградить знатные господа таких, как мы с тобой, так это незаконным ублюдком, а потом ищи этого милостивца как ветра в поле, что им наши слезы.

— Ох, Розамунда, нет бы о чем хорошем подумать, — покачала головой Джиллот.

Что поделаешь, жизнь приучила меня особо на хорошее не зариться. Тогда и грустить, коль чего не так, не придется.

— Ну а как же тогда твой красавец в зеленом бархате, о котором ты все время мечтаешь?

— Одно дело мечты, иное — жизнь.

Они уже приблизились к самой ярмарке и влились в толпу. Раскисшая земля была изрыта колесами повозок и лошадиными копытами. Пока они шли, Розамунда молчала, улыбаясь своим мыслям. И развеселило ее то, что Джиллот всегда считала, что она, Рози, сумеет выпутаться из любой беды. Да, храбрый вид она придать себе умела, но знала бы Джиллот, как она всякий раз дрожит от страха. Но подружка так в нее верит, что не стоит ее разочаровывать. А еще Джиллот, как и все деревенские девушки, верит в чудеса и волшебные зелья.