Книга 1 - Высоцкий Владимир Семенович. Страница 45

ДИАЛОГ У ТЕЛЕВИЗОРА

Ой, Вань! смотри, какие клоуны!

Рот — хоть завязочки пришей!

А до чего ж, Вань, размалеваны.

И голос, как у алкашей.

А тот похож, нет, правда, Вань,

На шурина — такая ж пьянь!

Нет, нет, ты глянь,

Я вправду, Вань!

Послушай, Зин, не трогай шурина!

Какой ни есть, а он — родня!

Сама намазана, прокурена…

Гляди, дождешься у меня!

А чем болтать, взяла бы, Зин,

В антракт сгоняла в магазин.

Что? Не пойдешь? Ну, я один.

Подвинься, Зин!

Ой, Вань. Гляди какие карлики!

В джерси одеты, не в шевиот.

На нашей пятой швейной фабрике

Такое вряд ли кто пошьет.

А у тебя, ей-богу, Вань,

Ну все друзья — такая рвань!

И пьют всегда в такую рань

Такую дрянь!

Мои друзья, хоть не в болонии,

Зато не тащат из семьи.

А гадость пьют из экономии,

Хоть поутру, да на свои.

А у тебя самой-то, Зин,

Приятель был с завода шин,

Так тот вобще хлебал бензин.

Ты вспомни, Зин!

Ой, Вань, гляди-кось, попугайчики.

Нет, я ей-богу закричу!

А это кто в короткой маечке?

Я, Вань, такую же хочу.

В конце квартала, правда, Вань,

Ты мне такую же сваргань…

Ну, что «отстань»?

Опять «отстань»?

Обидно, Вань!

Уж ты бы лучше помолчала бы:

Накрылась премия в квартал.

Кто мне писал на службу жалобы?

Не ты? Да я же их читал.

К тому же эту майку, Зин,

Тебе напяль — позор один.

Тебе шитья пойдет аршин.

Где деньги, Зин?

Ой, Вань, умру от акробатика.

Гляди, как вертится, нахал.

Завцеха наш, товарищ Сатиков,

Недавно в клубе так скакал…

А ты придешь домой, Иван,

Поешь — и сразу на диван.

Иль вон кричишь, когда не пьян.

Ты что, Иван?

Ты, Зин, на грубость нарываешься,

Все, Зин, обидеть норовишь.

Тут за день так накувыркаешься,

Придешь домой — там ты сидишь…

Ну, и меня, конечно, Зин,

Сейчас же тянет в магазин

А там друзья. Ведь я же, Зин,

Не пью один.

СЛУЧАЙ НА ТАМОЖНЕ

На Шереметьево,

В ноябре, третьего

Метеоусловие не те.

Я стою встревоженный,

Бледный, но ухоженный,

На досмотр таможенный в хвосте.

Стоял спокойно, чтоб не нарываться,

Ведь я спиртного лишку загрузил.

А впереди шмонали парагвайца,

Который контрабанду провозил.

Крест на груди,

В густой шерсти,

Толпа как хором ахнет:

«За ноги надо потрясти,

Глядишь, чего и звякнет».

И точно, ниже живота,

Смешно, да не до смеха,

Висели два литых креста

Пятнадцатого века.

Ох, как он сетовал:

«Где закон? Нету, мол.

Я могу, мол, опоздать на рейс.

Но христа распятого

В половине пятого

Не пустили в Буэнос-Айрес.

Мы все-таки мудреем год от года,

Распятья нам самим теперь нужны,

Они богатство нашего народа,

Хотя, конечно, пережиток старины.

А раньше мы во все края,

И надо, и не надо,

Дарили лики, жития,

В окладе, без оклада.

Из пыльных ящиков косясь,

Безропотно, устало,

Искусство древнее от нас

Бывало и сплывало.

Доктор зуб высверлил,

Хоть слезу мистер лил,

Но таможенник вынул из дупла,

Чуть поддев лопатою,

Мраморную статую,

Целенькую, только без весла.

Ощупали заморского барыгу,

Который подозрительно притих,

И сразу же нашли в кармане фигу,

А в фиге вместо косточки — триптих.

Зачем вам складень, пассажир?

Купили бы за трешку

В „Березке“ русский сувенир,

Гармонь или матрешку.

„Мир-дружба, прекратить огонь,

Попер он как на кассу,

Козе — баян, попу — гармонь,

Икону — папуасу“.

Тяжело с истыми

Контрабандистами,

Этот, что статуи был лишен,

Малый с подковыркою,

Цыкнул зубом с дыркою,

Сплюнул и уехал в вашингтон.

Как хорошо, что бдительнее стало,

Таможня ищет ценный капитал,

Чтоб золотинки с ним бы не упало,

Чтобы гвоздок с распятья не пропал.

Толкают кто иконостас,

Кто — крестик, кто — иконку,

Так веру в господа от нас

Увозят потихоньку.

И на поездки в далеко,

Навек, бесповоротно,

Угодники идут легко,

Пророки — неохотно.

Реки лью потные:

Весь я тут, вот он я,

Слабый для таможни интерес,

Правда, возле щиколот,

Синий крестик выколот,

Но я скажу, что это красный крест.

Один мулат триптих запрятал в книги,

Да, контрабанда — это ремесло,

Я пальцы ежил в кармане в виде фиги,

На всякий случай, чтобы пронесло.

Арабы нынче, ну и ну,

Европу поприжали,

А мы в шестидневную войну,

Их очень поддержали.

Они к нам ездят неспроста,

Задумайтесь об этом,

Увозят нашего Христа

На встречу с Магометом.

Я пока здесь еще,

Здесь мое детище,

Все мое: и дело и родня,

Лики, как товарищи,

Смотрят понимающе

С почерневших досок на меня.

Сейчас, как в вытрезвителе ханыгу,

Разденут, стыд и срам, при всех святых,

Найдут в мозгу туман, в кармане — фигу,

Крест на ноге и кликнут понятых.

Я крест сцарапывал, кляня

Себя, судьбу, все вкупе,

Но тут вступился за меня

Ответственный по группе.

Сказал он тихо, делово

(Такого не обшаришь),

Мол, вы не трогайте его,

Мол, кроме водки — ничего,

Проверенный, наш товарищ.