Рожденный очаровывать - Филлипс Сьюзен Элизабет. Страница 78

Когда он ушел, у Райли закружилась голова. Раньше, до приезда на ферму, ей приходилось самой заботиться о себе. Но теперь Дин всегда защищал ее, даже когда отец хотел забрать ее в Нашвилл. И не он один. Эйприл и Блу заступались за нее перед миссис Гаррисон, хотя в этом не было необходимости. А отец едва не убил Дина, вообразив, что тот всерьез за ней гоняется.

Дин подошел к миссис Гаррисон как раз в тот момент, когда она разговаривала с соло-гитаристом. Райли прикусила ноготь. Ее отец стоял в одиночестве у забора, но она видела, как люди бросают на него любопытные взгляды. Эйприл помогала убирать одноразовые тарелки и стаканчики, а Блу заворачивала остатки торта для миссис Гаррисон. Та говорила, что если прятать свой свет под спудом, свеча погаснет и Райли превратится в ничто, если не будет верна себе.

Под мышками стало мокро. Кажется, ее вот-вот вырвет. Что, если она начнет петь и окончательно провалится?

Райли уставилась на отца.

И хуже всего – что, если она вовсе не провалится?

Джек резко выпрямился, заметив, что дочь с гитарой в руке подходит к микрофону. Даже с того места, где он стоял, было видно, как она напугана.

– Меня зовут Райли, – прошептала она в микрофон.

Девочка выглядела маленькой и беззащитной. Он не знал, почему она это делает. Но чувствовал, что ни за что не позволит обидеть ее. Он шагнул к возвышению, но она уже начала играть. Никто не позаботился включить акустическую гитару в усилитель и сначала собравшиеся ее игнорировали. Но Джек услышал, и хотя вступление было очень тихим, он узнал «Почему не улыбнуться?».

У него сжалось сердце, когда Райли запела:

Помнишь, когда мы были молоды

И каждая мечта казалась первой...

Плевать, если он себя обнаружит! Ему нужно быть рядом с дочерью! Это песня не для одиннадцатилетней девочки, и он не позволит ей опозориться.

Не жду, что ты поймешь,

Когда уже увидела так много.

И не прошу тебя понять...

Мягкий мелодичный голос так контрастировал с фальшивым подвыванием оркестра, что шум постепенно смолк. Если они начнут смеяться, девочка будет раздавлена.

Он ускорил шаг, но появившаяся рядом Эйприл положила руку ему на плечо.

– Слушай ее, Джек. Слушай.

Он остановился.

Я знаю, жизнь жестока.

Ты знаешь это лучше меня...

Райли позабыла сменить аккорд, но голос ни разу не дрогнул.

Беби, почему не улыбнуться?

В парке стояла мертвая тишина, и ехидные ухмылки музыкантов как-то померкли. И хотя девочка, серьезно выговаривавшая слова взрослой песни, должна была казаться забавной, никто не улыбнулся. Исполнение Джеком этой песни выливалось в гневное, оскорбленное противостояние. Райли была олицетворением разбитого сердца.

Она закончила песню, сыграв «фа» вместо «до». Бедняжка так старалась брать верные аккорды, что ни разу не посмотрела на толпу и ужасно растерялась, когда раздались аплодисменты. Джек ожидал, что она сбежит. Но она подступила ближе к микрофону и тихо объявила:

– Эта песня посвящалась моему другу миссис Гаррисон.

Люди стали просить ее спеть еще. Дин улыбнулся. Блу облегченно вздохнула. Райли зажала губами медиатор, настроила гитару и без всякого уважения к авторским правам или секретности, всегда окружавшей выпуск нового альбома Пэтриота, запела «Плачь со мной», одну из песен, над которой он работал в коттедже. Джек задыхался от радости и гордости. Под конец, когда толпа устроила овацию, она спела песню Моффатов «Мрачный и грязный». Джек неожиданно понял, что выбор песен скорее основывался на ее умении брать аккорды, чем на красоте музыки или стихов.

На этот раз, закончив песню, она просто поблагодарила присутствующих и отдала гитару, несмотря на все просьбы продолжать концерт. Как всякий великий исполнитель, она оказалась достаточно умна, чтобы оставить публику неудовлетворенной и желающей большего.

Дин добрался до нее первым и стоял сбоку, когда люди стали подходить и осыпать ее похвалами. Райли боялась поднять глаза. Миссис Гаррисон выглядела такой самодовольной, словно пела вместо Райли. Блу сияла, как новенькая монетка, а Эйприл безудержно смеялась. Райли не смотрела на отца. Он вспомнил е-мейл, посланный Дину, когда пытался понять, почему она не соглашается петь в его присутствии.

– Догадайся сам, – ответил тогда Дин.

В то время он посчитал, что Райли боится потерять его любовь, если будет плохо петь, но сейчас он лучше понимал дочь. Она прекрасно знала цену своему голосу и хотела совсем другого.

Кое-кто из толпы открыто пялился на Джека. Одна женщина достала фотоаппарат. Другая робко подобралась к нему:

– П-простите, но... вы не Джек Пэтриот?

Дин предвидел, что сейчас произойдет, поэтому поспешил подойти к отцу.

– Может, оставите его в покое?

Женщина покраснела.

– Я просто не поверила, что это он. Здесь, в Гаррисоне! Что вы здесь делаете, мистер Пэтриот?

– Это славный город.

Он глянул поверх ее головы и увидел, что Райли уже стоит между Нитой и Блу.

– Джек – мой друг. Он гостит у меня на ферме, – пояснил Дин. – И больше всего в Гаррисоне ему нравится возможность побыть одному.

– Конечно, я понимаю.

Дину каким-то образом удалось удержать на расстоянии самых любопытных зевак. Блу и Эйприл повели Ниту к машине. Дин подтолкнул Райли к отцу и исчез, не оставив ей иного выбора, кроме как подойти ближе. Девочка выглядела такой встревоженной, что сердце Джека заныло. Что, если он ошибается?

Но гадать не было времени.

Он чмокнул ее в макушку. От нее пахло именинным тортом.

– Ты молодец. Здорово пела. Но мне нужна дочь, а не малолетняя хиппи, мечтающая стать рок-звездой.

Райли резко вскинула голову. Джек затаил дыхание. Ее глаза превратились в озера неверия.

–Пра-авда? – выдохнула она.

Они далеко продвинулись этим летом. Но единственный ложный шаг мог все испортить.

– Не подумай, будто я не хочу, чтобы ты пела, – решение зависит только от тебя. При этом ты должна твердо знать одно: у тебя изумительный голос, но твои друзья – это люди, которые будут тебя любить, даже если не сможешь взять ни единой ноты, – пояснил он и, помедлив, добавил: – И я тоже вхожу в их число.

Ее темно-карие глаза, так похожие на его собственные, широко раскрылись.

– А еще Дин и Эйприл, – продолжал Джек. – Блу. Даже миссис Гаррисон.

Он слишком спешил, но нужно было убедиться, что она поняла.

– Совсем не обязательно петь, чтобы заслужить чью-то дружбу. Или любовь.

– Ты знаешь, – прошептала она. Он сделал вид, что не понял.

– Я слишком долго был в шоу-бизнесе и много повидал.

Теперь она заволновалась.

– Но я все же могу петь для людей, правда? Когда научусь лучше играть на гитаре.

– Только если захочешь. И если не позволишь никому судить о себе исключительно по голосу.

– Обещаю.

Он обнял ее за плечи и привлек к себе.

– Я люблю тебя, Райли.

Ее щека прижалась к его груди.

– Я тоже люблю тебя, па.

Она впервые сказала это отцу. Взявшись за руки, они пошли к машине.

– Не могли бы мы поговорить о моем будущем? – робко спросила Райли. – Не о пении. О школе, о том, где я буду жить, и все такое.

Теперь Джек точно знал, что нужно делать.

– Поздно! – мрачно провозгласил он. – Я уже все решил.

Былая настороженность застыла в глазах девочки.

– Это несправедливо! – запротестовала она.

– Я твой отец, значит, я принимаю решения. Жаль, что придется огорчить тебя, но, как бы ты ни умоляла, я и близко не подпущу свою единственную дочь к тетушке Гейл и Тринити.

– Правда? – ахнула девочка.

– Детали плана еще не до конца ясны, но мы летим в Лос-Анджелес вместе. Найдем тебе хорошую школу. Не пансион. Я хочу, чтобы ты была рядом. Должен же отец присматривать за дочерью. Наймем экономку, которая понравится нам обоим, чтобы с тобой кто-то оставался, когда мне придется уезжать в турне. Иногда ты сможешь видеться с Эйприл, над этим я пока работаю. Ну, что ты думаешь?