Сюжет с вариантами - Левитанский Юрий Давыдович. Страница 6

Элегия на смерть Джона О'Грэя,

достопочтенного зайца, эсквайра

(Самуил Маршак)

Меж речкой Твид и речкой Спей

Где вереск и все прочее,

Жил бедный заяц Джон О'Грэй,

Отец семьи и прочее.

Хоть был лишен

Наш бедный Джон

Чинов, наград и прочее,

Зато был шерсти не лишен,

Хвоста, ушей и прочее.

Однажды, три-четыре-пять,

Позавтракав и прочее,

Он в рощу вышел погулять

И, так сказать, все прочее.

Он был не в бархат разодет,

Как тот бездельник Билли –

Берет с пером и старый плед

Его одеждой были.

При всем при том,

При всем при том

С бездумною отвагой

Махал он весело хвостом,

Как пикой или шпагой.

Но у развилки трех дорог,

Где ельник и все прочее,

Его охотник подстерег

И застрелил и прочее.

Он взял себе берет и плед,

А пух и прах О'Грэя

Трактирщику за шесть монет

Он продал не жалея.

А тот из Джоновых костей

Сварил бульон и прочее

И этим потчевал гостей

Под крепкий эль и прочее.

Но все, кто ели тот обед,

И все, кто Джона ели,

Не о трактирщике, нет-нет,

Не об охотнике, о нет –

О Джоне песню пели.

Вот так под старых кружек звон,

И шутки, и все прочее

Был воскрешен наш добрый Джон,

Отец семьи и прочее.

И с той поры уж сколько лет,

Как бы воскресший из котлет,

Из супа и все прочее,

Он на земле живет опять

И раз-два-три-четыре-пять

Выходит в рощу погулять

И, так сказать, все прочее.

Маленький Гулливер

(Михаил Львов)

Чтоб зайцем стать – не надо им родиться

как стать рагу – не надо быть рагу.

Не собираюсь в зайца превратиться,

но бить по зайцу – тоже не могу!

Напрасно зайцефобы-зайцегубы

ехидно морщат маленькие губы!

Напрасно зайцеловы-зайцестрелы

в меня пускают маленькие стрелы!

И вовсе зря иные зайцефилы

в меня втыкают маленькие вилы,

свои мне предлагают постулаты,

как надевают маленькие латы,

и маленькую должность, и в придачу

мне предлагают маленькую дачу.

Мне ведом путь, который им неведом:

не зайцеедом быть, а зайцеведом!

И пусть погибну я от зайцелюбья –

но, зайцелюб,

останусь зайцу люб я!

Испытание на преодоление

(Михаил Луконин)

Уезжаю на Волгу единственную,

на единственной «Волге»

уезжаю к себе на дачу –

замирая от жалости,

на трудной волне

веду передачу.

Губами отвыкнувшими

сложно вздыхаю:

– За что вдруг убили?

За что вдруг сгубили зайца,

почему не ласкали его,

почему не любили? –

Помню заплески гордой радости,

в конце декабря

ушедшего года,

когда погулять он вышел,

а вы его подняли над землею,

подняли и не опустили,

и он не выжил.

Лестью заманили,

мягкой смертельной опасностью –

незавидная участь.

Он тончал и мельчал,

все обдуется, думал, прояснеет,

но рывок ослабел,

потерял прыгучесть.

Так это зовется? Так пишется?

Это и есть?

Как же это такое?

Странно все-таки,

его убили,

а мне из него – жаркое?

А мне эти клочья кошмара,

пересвет непоседливой живости,

громоздится на блюде?

Не маните, не надо,

глазами в глаза не дразните,

слышите, люди?

Все равно я не стану есть его –

не ждите такое увидеть!

Ну, разве что самую малость,

отведаю,

чтобы вас не обидеть.

Худого слова вам не скажу,

огорчать вас отказом не стану.

Ну, ладно, поставьте –

я сам достану.

Полезные советы

(Станислав Куняев)

Лицо должно быть со щеками,

с клыками быть обязан рот,

чтобы летела шерсть клоками,

когда охотник зайца жрет.

Охотник должен быть поджарым,

иметь ружьишко за плечом.

А заяц должен быть поджарен

и хорошенько запечен.

Ведой не будет роковою –

пришить к жилетке рукава.

Должна быть шея с головою

и не пустою – голова.

Солист не должен петь дуэтом.

Кларнет не должен быть трубой.

Поэт обязан быть поэтом.

Я должен быть самим собой.