Событие - Набоков Владимир Владимирович. Страница 14

ЛЮБОВЬ:

О чем тебе мучиться? Ах, как тебе не совестно. Если даже представить себе маловероятное - что Леонид Барбашин сейчас проломит дверь, или влезет в это окно, или выйдет, как тень, из-за той ширмы, - если бы даже это случилось, то поверь, у меня есть простейший способ сразу все повернуть в другую сторону.

ТРОЩЕЙКИН:

В самом деле?

ЛЮБОВЬ:

О, да!

ТРОЩЕЙКИН:

А именно?

ЛЮБОВЬ:

Хочешь знать?

ТРОЩЕЙКИН:

Скажи, скажи.

ЛЮБОВЬ:

Так вот что я сделаю: я крикну ему, что я его люблю, что все было ошибкой, что я готова с ним бежать на край света…

ТРОЩЕЙКИН:

Да… немного того… мелодрама? Не знаю… А вдруг он не поверит, поймет, что хитрость? Нет, Люба, как-то не выходит. Звучит как будто логично, но… Нет, он обидится и тут же убьет.

ЛЮБОВЬ:

Вот все, что ты можешь мне сказать по этому поводу?

ТРОЩЕЙКИН:

Нет-нет, это все не то. Нет, Люба, -- как-то не художественно, плоско… Не знаю. Тебе не кажется, что там кто-то стоит, на той стороне? Там, дальше. Или это только тень листвы под фонарем?

ЛЮБОВЬ:

Это все, Алеша?

ТРОЩЕЙКИН:

Да, только тень.

ЛЮБОВЬ:

Ну, ты совсем как младенец из "Лесного царя". И главное -- это все было уже раз, все-все так было, ты сказал "тень", я сказала "младенец", и на этом вошла мама.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Я пришла с вами попрощаться. Хочу раньше лечь сегодня.

ЛЮБОВЬ:

Да, я тоже устала.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Какая ночь… Ветер как шумит…

ТРОЩЕЙКИН:

Ну, это по меньшей мере странно: на улице, можно сказать, лист не шелохнется.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Значит, это у меня в ушах.

ТРОЩЕЙКИН:

Или шепот музы.

ЛЮБОВЬ:

Алеша, сократись.

ТРОЩЕЙКИН:

Как хорошо и приятно, Антонина Павловна, правда? По городу -- может быть, в двух шагах от нас -- гуляет на воле негодяй, который поклялся убить вашу дочь, а у нас семейный уют, у нас лебеди делают батманы, у нас машиночка пишущая постукивает…

ЛЮБОВЬ:

Алеша, перестань моментально!

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Милый Алеша, ты меня оскорбить не можешь, а что до опасности - все в божьих руках.

ТРОЩЕЙКИН:

Не очень этим рукам доверяю.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Потому-то, голубчик, ты такой жалкий и злой.

ЛЮБОВЬ:

Господа, бросьте ссориться.

ТРОЩЕЙКИН:

Ну что ж, Антонина Павловна, не всем дана буддийская мудрость.

Звонок.

А, слава богу. Это мой сыщик. Слушай, Люба, я знаю, что это глупо, но я боюсь отпереть.

ЛЮБОВЬ:

Хорошо, я отопру.

ТРОЩЕЙКИН:

Нет-нет, погоди, как бы это сделать…

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

А разве Марфа уже спит?

ЛЮБОВЬ:

Марфа ушла. Алеша, пусти мою руку,

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Я отопру. Оставайтесь здесь. Меня Барбашиным не испугаешь.

ТРОЩЕЙКИН:

Спросите сперва через дверь.

ЛЮБОВЬ:

Я с тобой, мамочка.

Опять звонок. Антонина Павловна уходит направо.

ТРОЩЕЙКИН:

Странно. Почему он так энергично звонит? Как неприятно… Нет, Люба, я тебя все равно не пущу.

ЛЮБОВЬ:

Нет, ты меня пустишь.

ТРОЩЕЙКИН:

Оставь. Не вырывайся. Я ничего не слышу.

ЛЮБОВЬ:

Ты мне делаешь больно.

ТРОЩЕЙКИН:

Да ты не вертись. Дай послушать. Что это? Слышишь?

ЛЮБОВЬ:

Какая ты дрянь, Алеша!

ТРОЩЕЙКИН:

Люба, уйдем лучше! (Тащит ее налево.)

ЛЮБОВЬ:

Вот трус…

ТРОЩЕЙКИН:

Мы успеем по черному ходу… Не смей! Стой!

Она вырывается. Одновременно входит справа Антонина Павловна.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Знаешь, Любушка, в передней до сих пор хрустит под ногами.

ТРОЩЕЙКИН:

Кто это был?

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

К тебе. Говорит, что ты его вызвал из сыскного бюро.

ТРОЩЕЙКИН:

А, так я и думал. (Уходит.)

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Довольно странный персонаж. Сразу пошел в уборную.

ЛЮБОВЬ:

Напрасно ты его впустила.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Как же я его могла не впустить, если Алеша его заказал? Должна тебе сказать, Люба, мне искренне жаль твоего мужа.

ЛЮБОВЬ:

Ах, мама, не будем все время кусаться.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Какой у тебя усталый вид… Ложись, милочка.

ЛЮБОВЬ:

Да, я скоро пойду. Мы еще, вероятно, будем додираться с Алешей. Что это за манера - звать сыщика в дом.

Трощейкин возвращается.

ТРОЩЕЙКИН:

Антонина Павловна, где он? Что вы с ним сделали? Его нигде нет.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Я тебе сказала, что он пошел руки мыть.

ТРОЩЕЙКИН:

Вы мне ничего не сказали. (Уходит.)

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

А я, знаешь, Любинька, пойду лягу. Спокойной ночи. Хочу тебя поблагодарить, душенька…

ЛЮБОВЬ:

За что?

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Да вот за то, как справили мой день рождения. По-моему, все было очень удачно, правда?

ЛЮБОВЬ:

Конечно, удачно.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Было много народу. Было оживленно. Даже эта Шнап была ничего.

ЛЮБОВЬ:

Ну, я очень рада, что тебе было приятно… Мамочка!

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

А?

ЛЮБОВЬ:

Мамочка, у меня ужасная мысль. Ты уверена, что это пришел сыщик, а не кто-нибудь… другой?

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Глупости. Он мне сразу сунул свою фотографию. Я ее, кажется, передала Алеше. Ах нет, вот она.

ЛЮБОВЬ:

Что за дичь… Почему он раздает свои портреты?

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Не знаю, вероятно, у них так полагается.

ЛЮБОВЬ:

Почему он в средневековом костюме? Что это - король Лир? "Моим поклонникам с поклоном". Что это за ерунда, в самом деле?

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Сказал, что от сыскного бюро, больше ничего не знаю. Вероятно, это какой-нибудь знак, пароль… А ты слышала, как наш писатель выразился о моей сказке?

ЛЮБОВЬ:

Нет.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Что это нечто среднее между стихотворением в прозе и прозой в стихах. По-моему, комплимент. Как ты думаешь?

ЛЮБОВЬ:

Разумеется, комплимент.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Ну а тебе понравилось?

ЛЮБОВЬ:

Очень.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Только некоторые места или все?

ЛЮБОВЬ:

Все, все. Мамочка, я сейчас зарыдаю. Иди спать, пожалуйста.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Хочешь моих капель?

ЛЮБОВЬ:

Я ничего не хочу. Я хочу умереть.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Знаешь, что мне напоминает твое настроение?

ЛЮБОВЬ:

Ах, оставь, мамочка…

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Нет, это странно… Вот когда тебе было девятнадцать лет и ты бредила Барбашиным, и приходила домой ни жива ни мертва, и я боялась тебе сказать слово.

ЛЮБОВЬ:

Значит, и теперь бойся.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Обещай мне, что ты ничего не сделаешь опрометчивого, неразумного. Обещай мне, Любинька!

ЛЮБОВЬ:

Какое тебе дело? Отстань ты от меня.

АНТОНИНА ПАВЛОВНА:

Я совсем не того опасаюсь, чего Алеша. У меня совсем другой страх.

ЛЮБОВЬ:

А я тебе говорю: отстань! Ты живешь в своем мире, а я в своем. Не будем налаживать междупланетное сообщение. Все равно ничего не выйдет.