Миссис Кеннеди и я - Хилл Клинт. Страница 19

– Боже мой, вот это точно не стоит показывать миссис Кеннеди. Она так любит животных, а тут… Как бы ей не стало дурно от одного вида.

– Меня они тоже не вдохновляют, – рассмеялся Кен и добавил: – Похоже на мясной рынок на юге Чикаго.

– А мне напоминает Сеул, – кивнул я, погружаясь в воспоминания. – Вот уж была поездочка так поездочка. В 1960-м я сопровождал Эйзенхауэра, и ты не поверишь, какие там были жуткие толпы народу. Президент остановил корейскую войну, так что его там почитали как героя.

Я знал, что Кен только недавно присоединился к спецгруппе «Белый дом». Конечно, он уже успел увидеть толпы, которые собирала чета Кеннеди в Париже, но это были вполне мирные люди.

– Когда мы туда приехали, то каждый чертов житель Сеула вышел на улицу, чтобы посмотреть на кортеж Эйзенхауэра. Миллионы людей лезли друг другу на головы, пытаясь забраться повыше. Мы доехали до дворца на полицейской машине еще до прибытия президента, но сам он так туда и не добрался. Нам пришлось менять расписание на ходу, потому что по городу было не пройти и не проехать из-за толпы, а когда мы вышли из здания, то увидели, что нашу машину просто раздавили!

– Ужас, – сказал Кен.

– Никогда этого не забуду. Именно там я понял, насколько неуправляемой бывает толпа. Помнишь, как французы встречали миссис Кеннеди? Скорее всего, местные отреагируют примерно так же. Нам нужно удостовериться, что греческая полиция сможет сдержать свой собственный народ.

Кен кивнул:

– Я понимаю.

– Я знаю, что миссис Кеннеди хочет перемещаться по городу свободно. Ей нужно прочувствовать атмосферу и поближе узнать местный народ, но для этого нам придется немало потрудиться. Я рассчитываю на тебя, Кен, потому что ты с ними говоришь на одном языке.

Кен засмеялся над шуткой, но я понял, что донес до него то, что хотел сказать. Охрана официального лица – сложная задача, потому что публичность и безопасность – понятия прямо противоположные. Пусть даже сама первая леди не собиралась привлекать к себе особого внимания, люди наверняка попытаются найти ее и подобраться как можно ближе. Нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь нанес ей вред, и эту задачу поручили именно нам.

Водитель привез нас в отель, и сразу после регистрации я подозвал Кена:

– Кен, подойди в мой номер через пятнадцать минут. Нам нужно кое-что обсудить перед выездом в посольство.

– Без проблем, Клинт. Увидимся через четверть часа.

Добравшись до своей комнаты, я положил чемодан на кровать и принялся разбирать его. Костюмы и рубашки – в шкаф. Белье и носки – в ящик комода. Зубную щетку и бритву – в ванную. Мне нравится, когда все вещи лежат на своих местах.

Последним я достал свой короткоствольный револьвер «Detective Special» из портфеля, в котором он провел весь полет, вложил его в кобуру и туго застегнул на бедре. Я настолько привык всегда иметь оружие при себе, что даже начинал нервничать при его отсутствии. Мне никогда не приходилось использовать пистолет по долгу службы, но все агенты должны были хотя бы два раза в месяц тренироваться в стрельбе. Для этого в подвале здания Казначейства устроили специальный тир. Носить оружие, не умея с ним обращаться, для секретного агента как минимум казалось странным, и лично я считался очень хорошим стрелком.

Как раз в этот момент в дверь постучали.

Я посмотрел в глазок, увидел, что за дверью стоит Кен, и, наконец, открыл.

– Как тебе номер?

– Отлично, – ответил Кен. – У тебя, я смотрю, тоже неплохой вид на Акрополь.

Я посмотрел в окно и согласно кивнул. Вид действительно открывался очень красивый.

– Клинт, что случилось? – напомнил о цели визита Кен.

– Кен, послушай. Перед отъездом в Париж президент вызвал меня в Овальный кабинет.

Кен удивленно приподнял брови. Я продолжал:

– Именно. Не каждый день такое бывает. Там также присутствовал генеральный прокурор. Президент сказал мне: «Клинт, делайте в Греции что хотите, но не допускайте встречи миссис Кеннеди с Аристотелем Онассисом».

– Да ну? – Кен явно был удивлен. – Интересные дела. В чем причина?

– Не знаю. Я надеялся, что ты мне расскажешь. Про Онассиса я слышал только то, что у него крупная судоходная компания. Миссис Кеннеди о нем никогда не говорила, но президент обозначил просьбу очень четко: не дать ей встретиться с этим человеком.

– Что ж, надо будет поспрашивать знакомых, – сказал Кен. – Ладно, нам уже пора в посольство.

– Я готов, поехали, – кивнул я.

По прибытии в посольство США нам представили грека Ника Дамигоса, который занимался вопросами организации личной охраны официальных лиц. Ник прекрасно ориентировался в греко-американских политических отношениях, говорил по-английски практически без акцента и был на короткой ноге с представителями и местных, и федеральных правоохранительных органов.

– Весь греческий народ с нетерпением ждет прибытия миссис Кеннеди, – сказал он. – По любым вопросам можете обращаться ко мне. Я помогу сделать это путешествие незабываемым.

– Отлично, Ник. Помощь нам определенно понадобится.

– Как известно, – продолжил Ник, – принимающую сторону в данном случае официально представляют премьер-министр Караманлис и его супруга Амалия. Некоторые свои обязанности они решили передать одному из членов парламента и другу семьи Маркосу Номикосу. Он владеет судоходной компанией и весьма богат, даже по сравнению с самим премьером. Номикосу известно, что миссис Кеннеди не любит привлекать лишнее внимание, поэтому он предлагает ей остановиться на его вилле в приморском городе Кавури. Он также предоставит в полное распоряжение первой леди свою сорокаметровую яхту «Северный ветер». На ней миссис Кеннеди сможет посетить острова.

Нам с Джианнулисом нужно было все проверить, и тот факт, что Номикос, как и Онассис, был судовладельцем, меня несколько насторожил, но в целом предложение выглядело просто идеально. С помощью Номикоса миссис Кеннеди сможет насладиться Грецией в полной мере, а мы, агенты, обеспечим ей адекватную охрану.

Ник между тем уже назначил нам встречу с греческим министром внутренних дел, который заведовал правоохранительными органами, так что мы сразу же отправились в его кабинет.

После обмена приветствиями все присутствующие, кроме меня, перешли на греческий. Серьезный разговор перемежался взрывами смеха, но, как я ни пытался уловить хоть одно знакомое слово, смысл сказанного оставался неясен.

Точно так же все было в Париже: я не понимал язык, на котором говорили люди вокруг меня. Впрочем, уже в машине Кен и Ник объяснили, что встреча прошла успешно и министр пообещал при необходимости предоставить в наше распоряжение все силы греческой полиции и армии. Вся Греция от дворников до министров прекрасно понимала, что визит Жаклин Кеннеди – это уникальный шанс придать стране политический вес.

По возвращении в отель Кен передал мне дополнительную информацию об Онассисе, которую смог вытянуть из Ника Дамигоса без необходимости объяснять причины своего интереса к этой персоне. Ничего особенно нового я не узнал: Онассис сколотил свое огромное состояние на морских перевозках, а несколько лет назад основал новую компанию – «Olympic Airlines». В 1955 году ФБР открыло на него дело и стребовало штраф в семь миллионов долларов за нелегальное использование американских кораблей, оставшихся со времен войны. Онассиса обвинили в восьмикратном предоставлении ложной информации Соединенным Штатам во время покупки кораблей.

Мы решили, что будем держать ухо востро на этот счет, но пока что не было заметно никаких признаков того, что миссис Кеннеди зачем-то может понадобиться встречаться с Онассисом. В итоге я так и не понял, почему это так беспокоило президента.

Следующие несколько дней мы с Кеном и Ником работали не покладая рук, чтобы успеть договориться со всеми нужными людьми. Онассис временно отошел на второй план, так как перед нами внезапно встала гораздо более важная проблема языкового барьера. Выяснилось, что официальные переговоры проводились на кафаревусе – формализованном диалекте греческого, который значительно отличался от повседневного языка, на котором говорили в доме Джианнулисов. Порой Кен вообще не понимал речь чиновника, и ему приходилось полагаться исключительно на язык тела: например, кивок в ответ на наши просьбы у них означал «нет», а если официальное лицо удивленно поднимало брови и качало головой, то мы понимали, что просим о совершенно очевидной вещи. В общем, греческий язык оказался ловушкой для самих греков.