Своенравная пленница - Финч Кэрол. Страница 14

Судорожно вздохнув, Розалин отставила пустую чашку и стянула с себя платье. Нежный осенний ветерок с балкона напомнил Розалин о ласковых прикосновениях Доминика. За один день она узнала его лучше, чем любого из увивавшихся за ней прежде мужчин. Он сохранил детскую непосредственность, но благодаря обаянию и уму зрелого мужчины мог стать коварным противником и опасным любовником. Однако он предпочел прибегнуть к ласке и уговорам, — против них Розалин оказалась бессильна! Его жаркие и нежные объятия подействовали на нее убедительнее угроз и силы. Она умела противостоять натиску мужчин, но не смогла сопротивляться искренней страсти Доминика, наделенного всеми качествами, милыми сердцу Розалин.

Она улыбнулась, надела ночную рубашку и легла в постель. Поглаживая ладонью атласное покрывало, Розалин вспоминала то, что в отличие от других мужчин Доминик не собирался ее использовать в корыстных интересах. Он прямо ей сообщил, что богат и не нуждается в ее приданом и что она его интересует только как красивая женщина. Поначалу она вспылила, услышав его откровенное предложение. Но позже, проведя в его обществе вечер и убедившись, что он ведет себя как истинный джентльмен, сделала скидку на его пылкий темперамент и расценила его слова как своеобразный комплимент. В конце концов, какой женщине понравится мужчина, не помышляющий о физической близости с ней? Доминик нашел ее желанной. Неудивительно поэтому, что ей было хорошо в его объятиях.

Он был с ней честен, и это главное. Уж лучше отдаться Доминику, чем такому мерзавцу, как Джеффри, — у того на уме одни деньги, хоть он и клянется ей в любви. Доминику нужна только она, он сам ей сказал. И вежливо извинился за несдержанность, даже пытался обуздать свою страсть, предложив ей самой решить, как поступить.

После долгих безуспешных поисков она наконец встретила сильного и привлекательного мужчину, сохранившего очарование мальчишки-сорванца.

Мелькнувшая на балконе тень испугала Розалин, и она резко села на кровати. Однако из-за портьеры вышел не разбойник или насильник, а ее идеал, обладатель волшебных изумрудных глаз, перед которыми она не могла устоять.

Доминик не просидел в карете и трех минут после того, как из нее выпорхнула Розалин. Ее образ и аромат жасмина, носившийся в воздухе, его возбуждали. И сколько ни убеждал он себя, что разумнее успокоиться, переспав с другой женщиной, Розалин все так же стояла перед его глазами, будоражила его чувства и мешала забыться с другой.

Он сбросил сюртук, впитавший в себя ее запах, и отправился бродить по улице, надеясь отвлечься от навязчивой мысли. Ноги сами привели его к ее дому. Из-за портьеры на балконе пробивался свет. Словно мотылек, летящий на огонь, Доминик легко вскарабкался на второй этаж и замер, пораженный открывшимся ему зрелищем.

Его юная богиня распустила волосы, вынув из них шпильки, и они упали на ее обнаженные плечи, словно темные струи воды на белые камни. Высокая девичья грудь ждала его прикосновения, стройная талия — его объятий, крутые бедра и длинные ноги ласкали взор.

Доминика бросило в жар, он задрожал как в лихорадке. Видит Бог, он не хотел возвращаться, его намерения были благородны, но плоть оказалась сильнее разума, руки сами тянулись к чарующей наготе Розалин, скрытой за голубым муслином занавесок.

— Мне не следовало сюда приходить, — хрипло сказал он, подходя к ее кровати.

— Да, не следовало… — повторила Розалин словно завороженная.

Она смотрела на распахнутый ворот его рубахи с чернеющим в нем треугольником. В мерцающей свете лампы Доминик казался ей особенно привлекательным, и внезапно она поняла, что перед ней живой мужчина — из крови и плоти, сильный и стройный.

Доминик присел на край кровати, сверкая зелеными глазами, и погладил ее по плечу, прикрытому шелком.

— Я пытался уйти, — хрипло сказал он, — но после случившегося в карсте не смог тебя забыть. Я должен перед тобой извиниться.

— За что? — удивилась Розалин.

Скорее чувство вины должна испытывать она. Ведь она в страхе убежала от Доминика, чего с ней раньше не случалось: она привыкла встречать опасность лицом к лицу.

— За свой поступок… — прошептал он, виновато склоняя голову и не сводя глаз с ее губ.

Розалин слишком поздно поняла, что приняла его извинения и тем дала ему повод продолжить прерванные попытки овладеть ею. Коньяк затуманил ее сознание и сломил волю к сопротивлению. И вместо того чтобы строго спросить наглеца, по какому праву он вторгся в ее спальню, она обвила руками его плечи и потянула на себя.

Ее нежные, как летний дождь, губы растаяли от его поцелуя. У Доминика перехватило дыхание. Но ему уже было мало одного поцелуя и головокружительного запаха жасмина. Его руки ласкали ее плечи и спину, потом легонько сжали ее грудь и скользнули ниже, по шелковистому животу. У влюбленных в этот миг замерли сердца. А у Розалин захватило дух, но она выгнулась дугой, навстречу его ласке. Доминик поцеловал ее в губы, погасив сладострастный стон, и по ее телу разлился жар. Он целовал ее в грудь, доводя до неистовства. Розалин почти лишилась рассудка, отдавшись во власть своих чувств. Она бросилась в омут любовной игры, дарующей незнакомое наслаждение, вверила себя рукам и горячим губам Доминика, умело приводящим ее в экстаз.

Розалин страстно вздохнула, стремясь испытать еще более сильное ощущение, и, угадав ее желание, он вошел в нее, погасив ее невольный вскрик поцелуем. Губы Доминика были нежны, как бархат, дыхание и запах тела свежи, как ночной воздух за окном, а тело, к которому она прижималась, — упругое и сильное.

Резкая боль пронзила Розалин, она инстинктивно отпрянула, хватая воздух раскрытым ртом. Доминик сжал ее бедра и, медленно отстраняясь, прошептал ей на ухо:

— Эта короткая боль скоро обернется бесконечным райским наслаждением. Доверься мне, дорогая! Я не причиню тебе вреда, но доставлю сладостное удовольствие.

Она расслабилась, хотя и не до конца ему поверила. Доминик, однако, не лгал. По мере того как он осторожно ускорял ритм, боль у нее внутри утихала, перерастая в новое, неведомое прежде ощущение. Оно заполняло ее до краев, делая воздушной и вознося все выше и выше.

Розалин тонула в море поцелуев Доминика, то падая в бездну, то воспаряя к небесам с каждым новым столкновением их разгоряченных тел. Они уже ни о чем не думали, целиком отдавшись любовной страсти. Доминик все стремительнее возносил их обоих за облака, туда, где сверкают яркие звезды. И когда он достиг вершины, его затуманенное страстью сознание молнией пронзила мысль о том, что он пожертвовал частицей самого себя, рискнув познакомить эту девственницу с истинной страстью. Но мир казался ему в этот миг прекрасным, и он не пожалел о содеянном и перестал думать о будущем.

Ногти Розалин впились ему в спину, ее тело отвечало его движениям, и перед тем, как умереть сладкой мгновенной смертью, он почувствовал на губах вкус коньяка. На гребне высочайшего наслаждения Доминик, казалось, растворился в Розалин. Чувства переполняли его, подобно нарастающей музыке, и внезапно изверглись огненной лавой.

Содрогаясь в экстазе, он сжал Розалин так крепко, словно хотел умереть в ее объятиях. Их сердца бились в унисон, они парили над миром, утратив способность что-либо осознавать.

Когда Доминик ослабил объятия, на глаза Розалин навернулись восторженные слезы. Умиротворенная, она испытывала желание прикасаться к нему и ласкать в ответ на его ласки, трогать сильное тело, подарившее ей подлинное счастье. И когда он откатился на бок, Розалин слегка приподнялась на локте и с неподдельным интересом стала изучать его обнаженное тело. Дотронувшись кончиками пальцев до его подбородка, провела ими по шее, обвела соски на его груди и искренне удивилась, когда Доминик рассмеялся.

— Какая ты, оказывается, ненасытная! — воскликнул он, глядя в ее наивные глаза. — И любопытная!

На ее щеках вспыхнул румянец, но рука продолжала скользить ниже по его животу.

— Память о свидании с кугуаром или гризли? — дотронувшись до шрама на его боку, поинтересовалась Розалин.