Руденко. Генеральный прокурор СССР - Звягинцев Александр Григорьевич. Страница 37

В январе 1947 года Военная коллегия Верховного суда СССР рассмотрела дело по обвинению бывшего атамана П. Н. Краснова, белогвардейских генералов Шкуро, Султан-Гирей Клыча, С. Н. Краснова, Доманова и генерала-эсэсовца фон Панвица, которые, согласно обвинительному заключению, проводили во время войны активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против СССР. Приговор в отношении всех подсудимых был один – смертная казнь через повешение.

Среди других крупных процессов подобного рода, которыми активно занималась Прокуратура СССР, можно назвать дело, рассмотренное в ноябре 1947 года в Полтаве военным трибуналом Киевского военного округа. На скамье подсудимых оказались на этот раз 22 фашистских карателя из танковой дивизии СС «Мертвая голова».

19 марта 1946 года Верховный Совет СССР принял постановление о присвоении Прокурору СССР наименования Генеральный прокурор СССР и назначил на эту должность Константина Петровича Горшенина.

26 мая 1947 года Указом Президиума Верховного Совета СССР в стране отменяется смертная казнь. В связи с этим Горшенин направил на места телеграмму о приостановлении всех неисполненных смертных приговоров. В июле того же года был отменен и Указ от 26 декабря 1941 года «Об уголовной ответственности рабочих и служащих военных предприятий за самовольный уход с предприятий».

29 января 1948 года 4-я сессия Верховного Совета СССР 2-го созыва утвердила К. П. Горшенина в должности министра юстиции СССР, в связи с чем Президиум Верховного Совета СССР освободил его от обязанностей Генерального прокурора СССР. Он пробыл министром юстиции более восьми лет.

Пули в портрет Сталина

В бытность Горшенина министром юстиции СССР в ЦК КПСС неоднократно поступали в отношении его анонимные заявления. То его упрекали за неделовые связи с сотрудницей, то обвиняли в том, что он нарушил закон о денежной реформе и незаконно получал завышенные гонорары за издание своих книг, то якобы не принимал мер к очищению адвокатуры от не заслуживающих доверия лиц и т. п. Все эти наветы, как было принято в то время, проверялись различными комиссиями и инспекциями. Горшенину приходилось все время объясняться по этим вопросам в ЦК партии и Совете Министров СССР, что конечно же немало попортило ему крови.

По мнению современников, Горшенин мог в угоду власть предержащим дать необъективную и даже предвзятую характеристику лицам, с которыми работал. Бывший Главный военный прокурор Н. П. Афанасьев в своих воспоминаниях приводит такой эпизод.

Однажды ему пришлось заниматься делом некоего Л. Последний служил в штабе конвойной дивизии в Москве. Находясь как-то раз в командировке в Брянске этот офицер, в пьяном виде, не найдя в темноте вход в свою комнату в гостинице, начал беспорядочную пальбу из пистолета. Случайно три пули попали в угол портрета Сталина, висевшего в коридоре. Началось расследование.

Учитывая, что во время войны Л. был начальником разведки в партизанском отряде, имел ордена, дело прекратили. Однако кто-то из военных прокуроров проявил бдительность и доложил в Москву о том, что Л. в пьяном виде расстрелял портрет Сталина и остался безнаказанным. Вскоре Л. арестовали и осудили за хулиганство к трем годам лишения свободы. Л. стал жаловаться, и одно его заявление попало к Афанасьеву. Последний пришел к выводу, что можно было бы войти с представлением в Военную коллегию Верховного суда СССР о снижении Л. наказания до фактически отбытого.

Афанасьев дал указание своему подчиненному Бударгину подготовить соответствующий документ, предварительно согласовав его с Генеральным прокурором СССР Горшениным. Через два дня Бударгин доложил, что Горшенин согласен с представлением. Вскоре Л. был досрочно освобожден.

Однако через некоторое время в ЦК ВКП(б) поступил донос о том, что Афанасьев умышленно добился освобождения терррориста. Комитет партийного контроля при ЦК создал специальную комиссию, в которую вошел и Горшенин, ставший к этому времени министром юстиции СССР. Разбор дела шел явно тенденциозно. Видя это, Афанасьев обратился к Горшенину: «Константин Петрович, вот вы сейчас согласны, что дело Л. решено мною неправильно. Допустим, что это так, но ведь документ в Верховный суд был подписан мною только после предварительного вашего согласия, почему же сейчас всю вину, если она есть, возлагаете на меня одного?»

Горшенин стал заявлять, что никаких указаний по делу Л. он не давал. Вызванный в КПК Бударгин подтвердил, что вопрос об освобождении Л. он лично согласовывал с Горшениным.

Тот покраснел и спросил: «А где моя подпись о согласии?»

Бударгин ответил, что обычно устные указания подписью не скрепляются, а делается лишь пометка в деле.

Тогда Горшенин заявил, что Афанасьев и Бударгин лгут и никаких указаний по делу он не давал.

Председатель Комитета партийного контроля Шкирятов добился того, чтобы персональное дело Афанасьева рассматривалось на Секретариате ЦК ВКП(б). Вел заседание Маленков. Шкирятов стал говорить о том, что Афанасьев засорил свой аппарат и даже взял под защиту явного контрреволюционера-террориста. Л. Горшенин полностью его поддержал и добавил, что Афанасьев, как Главный военный прокурор, работает плохо, и он неоднократно указывал ему на это, что дело Л. решено им неправильно и вместо того, чтобы признать свою ошибку, он пытается свалить вину за освобождение Л. на него, Горшенина.

«Я не выдержал такой наглости и подлости, – вспоминал Афанасьев, – и едва он закончил, я встал и вновь попросил слова у Маленкова. Тот слово мне дал. Я доложил, что чрезвычайно удивлен заявлением Горшенина. Моя работа при нем ежегодно проверялась и всегда признавалась удовлетворительной. При Горшенине и по его представлению я был дважды награжден орденом Ленина и орденом Красного Знамени. Он сам, Горшенин, как я точно знал, пять раз представлял меня к следующему воинскому званию „генерал-полковник юстиции", а вот теперь Горшенин говорит в ЦК, что я плохой работник.

Горшенин завертелся как уж, потому что все, что я сказал, было правдой. Тогда он начал выкручиваться, заявил, что неточно выразился и его неправильно поняли. „Я хотел сказать, – заявил он, – что товарищ Афанасьев серьезно болен и это мешает ему работать лучше”». Больше он ничего не сказал.

Секретариат ЦК все же освободил Н. П. Афанасьева от должности Главного военного прокурора по болезни.

31 мая 1956 года Министерство юстиции СССР было упразднено, а вместо него создана Юридическая комиссия при Совете Министров СССР с ограниченными функциями. К. П. Горшенин автоматически утратил свой пост и довольствовался лишь должностью директора Всесоюзного института юридических наук. В 1963 году он был назначен заведующим сектором трудового законодательства Всесоюзного научно-исследовательского института советского законодательства. В 1967 году вышел на пенсию, продолжая вести активную научно-педагогическую деятельность. В 1968 году стал доктором юридических наук.

Скончался Горшенин 27 мая 1978 года в Москве.

Со свойственной ему энергией и увлеченностью Роман Андреевич несколько лет лично, постоянно и настойчиво занимался вопросами подготовки кадров, повышения их квалификации, делового уровня, пока не убедился, что учеба прокуроров и следователей вошла в организационное русло и дает свои результаты. Не было ни одного выступления Руденко на различных совещаниях, где бы он не касался вопросов юридической учебы. Проводились совещания и семинары кадровых аппаратов, слушались отчеты областных прокуроров. Словом, были использованы все формы контроля.

Исключительно важное значение Руденко придавал выступлениям прокуроров по уголовным и гражданским делам. Само участие прокуроров в судебных процессах он рассматривал не только как метод надзора за законностью в правосудии, но и как сильнейшее средство правового воспитания населения, действенную форму профилактики правонарушений. Он говорил, что показать закон в действии лучше всего удается в суде, где потерпевшие, свидетели и все присутствующие в зале люди воочию видят, что законы олицетворяют справедливость и охраняют не только интересы государства, но и каждого человека.