Полководцы Украины: сражения и судьбы - Табачник Дмитрий Владимирович. Страница 91

Так как всякая практическая деятельность человека есть не более как ряд мыслей, воплощаемых им в поступки, то ясно, что и в этой области он постоянно проходит делом, на практике, тот же самый путь, который при изучении чего-либо он проходит мыслию.

Поэтому, чем рациональнее разложена известная практическая деятельность, предписываемая человеку, на составные части, чем благовременнее они сольются в одно целое, тем дело будет узнано лучше, мало того: тем пища, даваемая уму, будет здоровее и тем он разовьется действительнее.

Вот точка, с которой должно рассматривать метод какого бы то ни было образования: все достоинство его определяется одним – в какой мере он рационально разлагает предмет и в какой мере способствует или препятствует слитию продуктов разложения в одно целое.

При сознательном применении к делу сказанного закона результаты выходят превосходные; но беда в том, что обыкновенно не дают себе труда – ни точно определить составные части предмета, ни вовремя соединить их в одно. От этого неуменья переходить из одного логического момента в другой и возникают те несообразности, которые так часты в областях практической деятельности.

Иначе и быть не может: стремясь к какой-нибудь цели, не позаботятся разумно разложить ее на части, произвольно определяют состав ее тем, что первое бросается в глаза, и, разумеется, приходят в результате совершенно не к тому, к чему хотели прийти. Образчик подобного qui pro quo мы уже видели на фридриховском выстреле: имели в виду обучить стрельбе, а обучили произведению единовременных звуков. Это ирония логики вещей, указывающей человеку приведением его к практической нелепости, что не все то было принято в расчет, что следовало принять.

Другая ошибка, случающаяся уже при большем развитии понятий о предмете, но приводящая к тому же принятию части за целое, заключается в том, что даже и сознав все составные части известной цели, ставят их безучастно одна около другой и изучают каждую самостоятельно, не замечая, что совершенство в каждой из них отдельно враждебно общей цели, к которой они должны быть направлены. Притом подобное совместное развитие нескольких специальностей не может быть продолжительно: которая-нибудь из них непременно возьмет верх, и конечный результат выходит тот же, что и при несовершенном разложении предмета.

Влияние подобных бессознательных отклонений от общей цели на человека, приготовляемого к военной специальности, понятно: они приводят к развитию тех сторон человеческой природы, которые соответствуют привилегированным отделам образования, к преследованию тех из них, которые антипатичны этим отделам. Одностороннее развитие уничтожает в солдате человека, и он, встречаясь с ополченцем, меньше его знающим, но больше его человеком, уступает ему.

Какие же составные части общей военной цели: бить врага с возможно меньшими усилиями и потерями?

1) Можно поражать его издали, следовательно, солдат должен уметь стрелять.

2) Если враг этому не уступает, должно быть в состоянии сойтись с ним на штык, следовательно, солдат должен уметь фехтовать.

3) Необходимо быть способным преодолевать все преграды, противопоставляемые противником; уметь пользоваться самому теми, которые встречаются на местности; для того и другого солдат должен быть ловок и находчив.

4) Необходима большая выносливость солдату, чтобы противостоять лишениям военного времени, выносливость, возможная только при развитии физической силы и при железном здоровье.

Третье и четвертое достигаются гимнастическими упражнениями, которые в то же время служат подготовкой к хорошему состоянию и первых двух отделов, т. е. боевого образования собственно.

5) Полезно уметь в случае надобности создать искусственные преграды врагу, поэтому солдат должен быть освоен с землекопством.

Наконец, 6-е, солдат должен уметь единовременно с другими двигаться, подчиняться командам и распоряжениям и, главное, единодушно действовать со своими товарищами в достижении данной цели. Он должен быть до глубины души проникнут сознанием круговой поруки с ними. Это сознание есть уже венец дела».

Как видим, главное внимание Драгомиров уделял не новым видам вооружения, а воспитанию войск, которое считал краеугольным камнем военного дела. И главным в этом важнейшем деле для него была искренняя любовь и уважение к простому солдату. Это отношение к «серой скотинке» (как, подчас, позволяли себе называть солдат некоторые офицеры) Драгомиров всю свою жизнь демонстрировал не только на страницах своих трудов. Например, показателен случай в московской кофейне Филиппова, о котором рассказал писатель и журналист Владимир Гиляровский: «Доступ в кофейную имели не все. На стенах пестрели вывески: «Собак не водить» и «Нижним чинам вход воспрещается».

Вспоминается один случай. Как-то незадолго до японской войны у окна сидел с барышней ученик военно-фельдшерской школы, погоны которого можно было принять за офицерские. Дальше, у другого окна, сидел, углубясь в чтение журнала, старик. Он был в прорезиненной, застегнутой у ворота накидке.

Входит, гремя саблей, юный гусарский офицер с дамой под ручку. На даме шляпа величиной чуть не с аэроплан. Сбросив швейцару пальто, офицер идет и не находит места: все столы заняты… Вдруг взгляд его падает на юношу-военного. Офицер быстро подходит и становится перед ним. Последний встает перед начальством, а дама офицера, чувствуя себя в полном праве, садится на его место.

– Потрудитесь оставить кофейную! Видите, что написано? – указывает офицер на вывеску.

Но не успел офицер опустить свой перст, указывающий на вывеску, как вдруг раздается голос:

– Корнет, пожалуйте сюда!

Публика смотрит. Вместо скромного в накидке старика за столиком сидел величественный генерал Драгомиров, профессор Военной академии.

Корнет бросил свою даму и вытянулся перед генералом.

– Потрудитесь оставить кофейную! Вы должны были занять место только с моего разрешения. А нижнему чину разрешил я. Идите!

Сконфуженный корнет, подобрав саблю, заторопился к выходу. А юноша-военный занял свое место у огромного окна с зеркальным стеклом».

В 1864 г. Драгомиров производится в полковники и для отбывания командного ценза назначается начальником штаба 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. При этом, несмотря на загруженность штабной работой, он не оставляет напряженную военно-научную и преподавательскую деятельность в академии.

Александр II был хорошо ознакомлен с научной деятельностью Драгомирова и высоко ее ценил. Поэтому не случайно император именно его избрал для направления военным агентом в прусскую армию во время войны с Австрией. Наблюдение за австро-прусской войной помогло профессору окончательно завершить подготовку своей концепции современной войны. Итогом пребывания Драгомирова в прусской армии стало глубокое исследование «Очерки австропрусской войны в 1866 году», в котором он вновь развивает мысль, что победу пруссакам принесло в первую очередь их моральное превосходство над австрийцами. В частности, интересен следующий тезис, связывающий морально-психологическое состояние войск с правовым положением в стране: «Кому не известна педантическая неподкупность прусских чиновников? Кому не известен порядок прусских финансов? Кому не известно, наконец, то, что военная повинность ложится на пруссаков более тяжелым гнетом, нежели на кого бы то ни было, а, между тем, страна процветает? Все это плоды одного и того же корня – чувства законности. Впоследствии увидим, что оно пригодилось пруссакам и на войне, ибо сознание воинского долга есть не более, как частное проявление того же чувства законности».

В 1866 г. Драгомиров окончательно переходит на работу в академию профессором тактики и полностью посвящает себя военно-научной работе. Как и прежде, его чрезвычайно интересует главный вопрос – соотношения вооружений и морально-психологического состояния войск в достижении победы. И основатель отечественной военно-психологической школы неизменно доказывает, что в основу обучения солдат (при всей важности овладения новейшим оружием и обучения тактике) должно быть положено прежде всего его морально-нравственное совершенствование.