Радиоэлектронный шпионаж - Анин Борис Юрьевич. Страница 27

ЧЕРТОВЩИНА В АМЕРИКАНСКОМ ПОСОЛЬСТВЕ В МОСКВЕ

Работать над вскрытием американских дипломатических шифров русские криптоаналитики начали еще в 1905 году. Американский посланник в России писал из Петербурга президенту Теодору Рузвельту: «Я совершенно точно узнал о том, что в распоряжении русского правительства имеется наш шифр в полном объеме… А вместо того, чтобы поручить одному из секретарей или клерков посольства переписывать депеши, полученные из Вашингтона или предназначенные для отправки туда, по традиции это разрешается делать егерям, которые состоят на службе у русского правительства…» Это сообщение было отправлено в тот самый момент, когда Рузвельт готовился к посреднической миссии, которую США взяли на себя при заключении Портсмутского мира между Россией и Японией по итогам русско-японской войны 1905 года. Нет никаких сомнений в том, что Россия заблаговременно оказалась в курсе позиции, которую собирался занять Рузвельт в качестве посредника на этих переговорах.

Дипломатические отношения между США и СССР были установлены в ноябре 1933 года. Первый посол США в Москве Буллит в 1936 году писал в государственный департамент: «В Советский Союз ни в коем случае нельзя засылать шпионов. В отношениях с коммунистами нет средства эффективней или более обезоруживающего, чем абсолютная честность». Такая позиция главы посольской миссии США в Москве вместе с отсутствием правительственной шпионской службы, а у военных — мало-мальски приличного и организованного штата сотрудников, обладавших достаточной квалификацией в области проведения контршпионских операций за рубежом, не замедлили неблагоприятно сказаться на безопасности посольства.

Один из первых сотрудников Буллита в Москве позднее вспоминал, что зимой 1933/34 года у посольства не было ни сейфов, ни шифров, ни курьеров, ни даже элементарных правил безопасности: «С правительством мы связывались по обычному телеграфу, и послания наши запросто лежали на столе для всеобщего обозрения».

Сначала для хранения секретных документов в Москву из США прибыла партия сейфов с кодовыми замками. Конструкция замков оказалась неизвестна КГБ. Поручение раздобыть замок, идентичный установленным на сейфах в американском посольстве в Москве, получил один из сотрудников КГБ, Борис Штейгер. Он подходил для этих целей как нельзя лучше. Бывший барон швейцарского происхождения, а теперь — советский гражданин, хорошо образованный и воспитанный, Штейгер прекрасно говорил по-французски, вращался в дипломатических кругах и имел большое количество знакомых среди американских дипломатов в Москве и их жен.

На одном из дипломатических приемов Штейгер пожаловался жене посла США на отсталость русских в технике и спросил, не поможет ли она ему достать сейф, такой же, как были получены американцами накануне. Та попросила мужа заказать в США еще один сейф. Когда сейф наконец прибыл, техники из КГБ разобрали установленный на нем замок и научились его вскрывать. Поскольку в то время посольское здание не имело круглосуточной охраны, в дальнейшем все документы посольства регулярно фотографировались сотрудниками КГБ, беспрепятственно проникавшими в это здание по ночам.

Об этой операции Штейгер поведал своему сокамернику во внутренней тюрьме КГБ, куда он попал в 1937 году по обвинению в «систематическом шпионаже в пользу одного из иностранных государств». Рассказ бывшего барона свидетельствует либо о легкомыслии американских дипломатов (ведь о сотрудничестве Штейгера с КГБ говорили даже на дипломатических приемах), либо о непрофессионализме чекистов (неслыханно, чтобы американский посол преподнес иностранной разведке за здорово живешь дубликат замков на посольских сейфах, не преследуя своих, далеко идущих целей). А скорее всего, ни о том, ни о другом.

Получая фотокопии документов из американских сейфов, КГБ знал, что это дезинформация чистейшей воды, и мог определить, в чем именно были заинтересованы его убедить американцы. Но и американцы знали, что наши быстро сообразят, что их потчуют дезой. Значит, американская дезинформация должна была быть специально рассчитана на то, что ее раскроют… И так до бесконечности.

А возможно, и наоборот, все значительно проще. Штейгер наврал, или наврал его сокамерник, или оба. И так тоже до бесконечности. Но как бы там ни было на самом деле, возня вокруг сейфов — это первая ставшая известной попытка проникновения КГБ в американское посольство в Москве.

Вскоре после установки сейфов американцы решили обзавестись в своем посольстве круглосуточной охраной. По просьбе посла Буллита для этой цели в Москву были направлены морские пехотинцы. В КГБ быстро сообразили, как наилучшим образом использовать новую ситуацию.

Болен, служивший в посольстве с первых дней, а впоследствии ставший послом, вспоминал, как примерно в середине 30-х годов он сидел в фойе столичной гостиницы «Савой», где расквартировали прибывших в Москву морских пехотинцев США. Вдруг к стойке администратора подошла ярко накрашенная женщина и заявила, что ей надо в номер сержанта О'Дина. «Я, — сказала она, — его преподаватель русского языка». С помощью таких «преподавателей» КГБ быстро свел на нет положительный эффект, который имело появление в посольстве круглосуточной охраны из морских пехотинцев.

Со старшими сотрудниками американского посольства старались завести близкие отношения балерины из московской труппы. В посольстве они и обедали, и ужинали, и пили, и болтали чуть ли не до рассвета. Одна балерина постоянно демонстрировала пламенную любовь к Буллиту, велеречиво называя его «мое солнце, луна и звезды».

14 мая 1937 года в резиденции американского посла в Москве были обнаружены два тончайших провода — прямо за его рабочим столом, восседая за которым посол имел обыкновение диктовать свои донесения в Вашингтон и принимать посетителей. При обследовании чердака были найдены сигаретные окурки и человеческие экскременты, а затем — потайное помещение, в котором дотошные сотрудники американского посольства отыскали провода и микрофон со штампом «Ленинградская телефонная фабрика». Очевидно, что, сидя в потайном помещении, кто-то подслушивал разговоры посла, которые он вел в своем служебном кабинете. Подозрение пало на привратника посольства Самуила Либермана, который по настоянию посла был немедленно уволен. Ценность подслушанных разговоров, очевидно, состояла не только в том, что они впрямую содержали полезную информацию, но и в том, что эта информация помогала примерно судить о содержании посольской шифрпереписки и тем самым оказывала содействие советским криптоаналитикам при ее чтении.

В начале 1940 года военный атташе майор Йитон на свой страх и риск пригласил в Москву сотрудника ФБР для проверки системы безопасности посольства и предотвращения утечки шифров. Сотрудник ФБР, который приехал под видом дипкурьера, заглянул ночью в шифровальную комнату и увидел, что сейфы в ней стоят незапертыми, а шифровальные блокноты лежат на виду вместе с самими сообщениями. Дежурный шифровальщик, видимо, отлучился по своим делам, оставив дверь в шифровальную комнату открытой. В посольстве нередкими были гомосексуальные контакты. Дошло до того, что шифровальную комнату посольства США в Москве американские дипломаты с нетрадиционной сексуальной ориентацией приспособили для интимных свиданий.

В 1953 году начались работы по возведению нового здания американского посольства на улице Чайковского. Во время строительства американские охранники целыми днями дежурили на стройке, чтобы не допустить установления подслушивающих устройств. Но это дежурство не имело никакого смысла, поскольку на ночь охрану, то ли по беспечности, то ли из желания сэкономить деньги, снимали. В 1964 году показания Носенко помогли обнаружить в посольстве свыше сорока «жучков», спрятанных в бамбуковых трубках, которыми был обшит кусок стены, за батареей отопления, чтобы их нельзя было обнаружить металлоискателем. На это Болен заявил, что прослушивание двух этажей, где размещались кабинет посла, шифровальное оборудование и бюро ЦРУ, еще не означало, что «русские выведали какие-то настоящие секреты». Такое суждение являлось простым отголоском беспечного оптимизма, заставлявшего Болена снимать на ночь охрану строящегося посольства. Ведь только за четыре года, в течение которых Болен был послом в Москве, двенадцать его сотрудников были отправлены домой, так как признались, что их фотографировали в момент половой связи, а потом пытались использовать фотографии против них.