Шпион трех господ. Невероятная история человека, обманувшего Черчилля, Эйзенхауэра и герцога Виндзор - Мортон Эндрю. Страница 8

Во многих отношениях самой серьезной претенденткой стала та, которую предлагал только что избранный канцлер Германии Адольф Гитлер. Честолюбивый немецкий фюрер продвигал идею династического союза, который возвращал в дни Габсбургов и Ганноверов, а именно брак между знатной немецкой дворянкой и наследником британского престола.

В рамках своей грандиозной дипломатической стратегии после того, как он стал канцлером в 1933 году, Гитлер призывал к бракам между немецкими аристократами и европейскими коллегами, чтобы укрепить позицию своей страны на международном уровне. Например, он одобрил союз принца Бернарда Липпе-Бистерфельдского и принцессы Джулианы, дочери королевы Вильгельмины Нидерландской в 1937 году, так как посчитал его возможностью построить более крепкие отношения между двумя странами.

До заключения этого успешного союза глаз фюрера упал на принца Уэльского и принцессу Фридерику, 17-летнюю дочь герцога Эрнста Августа III Брауншвейгского и его жены, герцогини Виктории Луизы, единственной дочери немецкого императора Вильгельма II и императрицы Августы Виктории.

Родословная принцессы Фридерики была безупречна. Будучи дочерью главы Ганноверской династии, она теоретически имела титулы принцессы Фридерики Ганноверской, Великобританской и Ирландской, а также герцогини Фридерики Брауншвейг-Люненбургской. Более того, будучи потомком короля Георга III, она формально была 34-ой в очереди на британский престол, однако эти титулы не имели силы после Акта 1917 года, который лишал врагов Британии рангов и почестей во время Первой мировой войны.

Мало того, что ее королевские полномочия были безупречными, но верность ее семьи нацистской партии также впечатляла. Ее отец, герцог Эрнст Август, часто появлялся в почетной коричневой форме штурмовых отрядов (СА) и регулярно жертвовал средства партии. Формально он не присоединился к нацистской партии, а вот его сын, также Эрнст Август, присоединился и стал членом «общих СС», он носил зловещую черно-серебристую форму с эмблемой «мертвой головы». А сама принцесса Фридерика входила в Союз немецких девушек, женскую молодежную организацию в нацистской Германии. В ее частной школе-интернате в Италии ее помнили за защиту нацистской политики. Позднее ее окрестили «Прусским сержантом».

Ее родители встречались с Гитлером, их беседы сосредотачивались на создании устойчивых связей между Англией и Германией. Но Гитлер не хотел пустых слов: он хотел создать союз между королевскими домами Британии и Германии. Его предложение поженить принцессу Фридерику и принца Уэльского было сделано в 1934 году и передано королевской паре Иоахимом фон Риббентропом, назначенным доверенным лицом фюрера, который раньше занимался продажей шампанского. В то время Риббентроп был назначен специальным уполномоченным по разоружению, его задачей было доказать миру, что Германия хочет мира.

Когда он сообщил им о планах Гитлера на их дочь, герцог и герцогиня, которые только вернулись из Англии, где их принимали король Георг V и королева Мария, были «изумлены». Мать Фридерики, принцесса Виктория Луиза, была в глубоком замешательстве, так как в прошлом ее тоже рассматривали как потенциальную невесту для будущего английского короля.

Даже эти нацистские аристократы не могли одобрить брак между их дочерью-подростком и мужчиной, который на 22 года был ее старше. Герцогиня позже вспоминала:

«Мой муж и я были разбиты. Нечто подобное никогда даже в голову нам не приходило, даже ради примирения с Англией. Перед Первой мировой войной мне было предложено выйти замуж за моего кузена [принца Уэльского], который был на два года младше меня, и теперь мне предлагают выдать за него замуж мою дочь. Мы сказали Гитлеру, что, по нашему мнению, одна лишь разница в возрасте между принцем Уэльским и Фридерикой исключает возможность их брака и что мы не готовы оказывать такое давление на нашу дочь».

Ее возражения, описанные в мемуарах после войны, казались несколько лицемерными – так делали многие другие немецкие аристократы, которые пытались отдалиться от связей с нацистской партией. Примерно год спустя Фридерика встретилась с принцем Павлом, наследным принцем Греции, который сделал ей предложение, когда приехал на скандально известные летние Олимпийские игры в Берлине в 1936 году [2]. Их шестнадцатилетняя разница в возрасте, похоже, не сильно беспокоила ее родителей, пара поженилась в январе 1938 года, и Фридерика взошла на греческий престол в 1947 году. Как бы ни был рад этому королевскому браку Гитлер, биограф герцогини Виндзорской Чарльз Хайэм, возможно, несколько преувеличил, когда утверждал, что если бы Эдуард и Фридерика поженились, а Уоллис Симпсон так и осталась «подпольной любовницей», то «неизвестно, произошла бы Вторая мировая война или нет».

Первая попытка заманить принца Уэльского в формальные сети нацистского режима провалилась, но это была всего лишь прелюдия к последующим попыткам добиться расположения короля, который так и не был коронован, эти мольбы длились почти столько же, сколько и сам Третий Рейх – а последствия этих действий для герцога длились гораздо дольше.

Но Гитлер не знал – как и вся Европа, – что сердце принца Уэльского билось чаще, когда его взор был обращен в сторону запада, в сторону Америки, а не на восток, в сторону Германии. А если бы эти женщины были еще замужем, то есть недосягаемыми с виду, тем лучше. Для таких практичных мужчин, как Гитлер, влюбиться в любовницу было бы просто непостижимым. А для принца это была обычная романтическая история.

Летом 1929 года принц встретил виконтессу Тельму Фернесс в совершенно неподходящем месте, на сельскохозяйственном шоу в Лестершире, где он должен был раздавать призовые розочки выигравшему крупному рогатому скоту. Она была дочерью американского дипломата Гарри Хэйс Моргана-старшего и была представлена ему на балу тремя годами ранее. Между ними пробежала искра, принц был очарован ее красотой и американским акцентом. К этому моменту Тельма, у которой была близняшка Глория, состояла во втором браке с виконтом Мармадуком Фернессом, главой судоходной компании. Это не остановило принца, который был очарован тем, что Сесил Битон назвал ее «теплой элегантностью и кружевной женственностью». Он пригласил Тельму на ужин в Йорк-хаус, его лондонский дом, а потом, после того, как соблазнил ее, он пригласил ее и ее мужа присоединиться к нему на сафари в Кении. Несмотря на то, что их сопровождали, любовникам удалось провести время вдвоем. «Это был наш рай», – позднее писала она об их волшебных ночах. «Я была счастлива позволить принцу выбирать курс, не думая о том, куда нас приведет наше путешествие».

Когда принц вернулся в Британию в апреле 1930 года, замужняя виконтесса была его частой компаньонкой в Форт-Бельведер, в загородном доме принца недалеко от города Виндзор. Она была его любовницей – хотя он по-прежнему поддерживал связь с любимицей при дворе, Фридой Дадли Уорд, которая помогла с ремонтом его убежища. Там принц мог оставаться собой, возиться в своем любимом саду, играть на волынке или укулеле, или просто молча сидеть с Тельмой за вышивкой. Едва ли это походило на Содом и Гоморру, но его отец все равно выражал недовольство: «Эти чертовы выходные!» – восклицал он. Это было независимое от Балморала и Сандрингема место, которое он мог назвать своим, где он мог бы пустить корни.

Принц искренне верил, что может исполнять свои обязанности в будние дни, а потом удаляться в «неформальность» – это слово он очень любил, – на выходные в пригород Суррея. Здесь он был свободен от его двух бед, которые следили за каждым его шагом: его телохранителя из Скотланд-Ярда и «проклятой прессы», как он ее называл. Здесь он также был свободен от ограничений двора и строгой критики придворных, которые беспокоились, понимает ли он истинную природу своего призвания в качестве будущего монарха, главы империи. Эдуард смотрел на свою будущую позицию, обременительную позицию, как на работу, а не священное призвание, он верил, что если выполнит достаточную квоту обязанностей, так же мужественно, как он это делал с конца Первой мировой войны, тогда его личная жизнь не будет соприкасаться с его ролью в качестве короля. Из-за своего упрямства он отказывался слушать об общепринятых канонах. Его личный секретарь писал: «Мне очень жаль его, но если никто не сможет освободить его от этих иллюзий, я вижу только катастрофу в будущем».