Сталин. Операция «Ринг» - Лузан Николай. Страница 14
И только когда вермахт раздавил Францию, а люфтваффе подвергло Великобританию ковровым бомбардировкам, в Лондоне и Вашингтоне спохватились и запели другую песню: о совместной с советской Россией борьбе с Гитлером и фашизмом. Насчет этих заявлений Сталин не обольщался, так как понимал: смерть фюрера могла резко изменить мировой расклад политических сил. У него не возникало сомнений в том, что после гибели Гитлера вчерашние враги: морганы, рокфеллеры, ротшильды, шахты, круппы и тиссены снова собьются в одну хищную стаю капиталистических гиен и бросятся терзать обескровленную войной социалистическую Россию. В условиях, когда на фронте наметился перелом, а Красная армия перешла в наступление, предложение Берии было не только несвоевременно, но и опасно.
Сталин покачал головой и решительно отрезал:
– Нет, Лаврентий, судьбу Гитлера и Германии должны решать не выстрел из пистолета или удар ножа, а русский солдат на фронте!
– Ясно, Иосиф Виссарионович, – не стал настаивать на своем предложении Берия и спросил: – А как быть с Блюменталь-Тамариным?
– А что он? Не за горами время, когда предатель предстанет перед советским судом. Тимошенко успешно развивает наступление, и это только начало. Поэтому, Лаврентий, не будем спешить.
– Хорошо, Иосиф Виссарионович, – согласился Берия и продолжил доклад.
Он изложил ситуацию, сложившуюся на оборонных предприятиях, эвакуированных на Урал, предложил освободить из лагерей ряд конструкторов, инженеров и направить на производство. Сталин согласился. На Лубянку Берия возвращался в хорошем настроении. Его не огорчил отказ Сталина поддержать замысел операции по ликвидации Гитлера. В глубине души Берия надеялся, что рано или поздно это решение будет пересмотрено.
Прошла неделя, месяц, Сталин к этому разговору больше не возвращался. Ему было не до того, и причиной этому стали драматические события на фронте. Сбылся самый мрачный прогноз начальника особого отдела Юго-Западного фронта комиссара госбезопасности 3-го ранга Селивановского.
К исходу дня 17 мая наступление советских войск на харьковском направлении захлебнулось. К тому времени авиация противника, завоевав господство в воздухе, лишила части 6-й и 9-й армий возможности совершать маневры. Тимошенко с Хрущевым забили тревогу: бросили в бой последние резервы, не предполагая, что все самое худшее впереди.
Атакуя правый фланг противника, они не подозревали, что угроза наступающим советским частям исходила с противоположной стороны. На левом фланге над 57-й армией генерала Подласа, подобно дамоклову мечу, нависла мощная группировка противника. Ее костяк составляла 1-я танковая армия. Она проявляла странную пассивность, что наводило на мысль: гитлеровцы, отступая, специально заманивали в ловушку части Юго-Западного фронта. Это предположение Селивановского ни Тимошенко, ни Хрущев не захотели услышать. Они упрямо гнули свое и предлагали руководству Ставки Верховного Главнокомандования подключить к наступлению части Брянского фронта.
То была еще одна роковая ошибка Тимошенко и Хрущева. Ни они, ни Генштаб не знали, что командование группы армий «Юг» вермахта еще в конце апреля 1962 года приступило к разработке наступательной операции против частей Юго-Западного фронта. Она получила кодовое название «Фредерикус», ее подготовка велась в глубочайшей тайне. Конечным замыслом операции предусматривалось силами 6-й армии под командованием генерал-полковника Паулюса и танковой группировки под командованием генерал-полковника Клейста окружить и уничтожить советские войска с последующим выходом к Ростову-на-Дону – воротам на Северный Кавказ.
18 мая командование вермахта ввело в действие план «Фредерикус». Ранним утром после мощнейшего артобстрела и бомбардировки позиций советских войск гитлеровцы перешли в контрнаступление. Командование Юго-Западного фронта, исчерпав все резервы, не смогло оказать серьезного сопротивления. Дальнейшее сражение шло под диктовку вермахта. Танковая группировка генерала фон Клейста, прошла, как нож сквозь масло, через левый фланг Юго-Западного фронта и через пять дней, 23 мая, южнее города Балаклея соединилась с частями 6-й армии будущего генерал-фельдмаршала Паулюса. Кольцо окружения вокруг советских войск замкнулось, управление ими было дезорганизовано, и сражение превратилось в кровавую бойню.
К 28 мая Юго-Западный фронт перестал существовать. Общие его потери составили 85 тысяч погибших и 230 тысяч пленных. Для вермахта открылся, как о том предупреждал Селивановский, путь на Сталинград и Кавказ. За провал операции ответили, конечно, не Тимошенко с Хрущевым, а «стрелочники». Главными виновниками стали командующий 9-й армии генерал Харитонов, отданный ими под суд военного трибунала, и полковник Рухле. Последний был обвинен в сотрудничестве с гитлеровцами.
Знойное лето 1962 года обернулось чудовищной катастрофой для советских войск на Южном и Юго-Западном фронтах. Отчаянные попытки Ставки Верховного Главнокомандования спасти положение не дали результата. В знойных донских степях части Красной армии, оставшись без надежного воздушного прикрытия, становились легкой добычей для фашистской авиации. На земле бронетанковые и моторизованные части вермахта, как в мельничных жерновах, перемалывали остатки истрепанных в непрерывных боях 51-й и 66-й армий. Фронт все дальше откатывался на восток к Сталинграду и Кавказу. Положение становилось все более критическим, и тогда Сталин санкционировал Берии операцию по ликвидации Гитлера.
Нарком не стал медлить и потребовал от Судоплатова представить все материалы на Миклашевского и Блюменталь-Тамарина, после их изучения вызвал его к себе. На доклад Судоплатов прибыл не с пустыми руками, а с перечнем мероприятий по реализации замысла операции и взял с собой ее руководителя – Маклярского. Берия, ознакомившись с материалами, огорошил заявлением:
– Товарищи, Блюменталь-Тамарин не основная цель предстоящей операции! Главная цель – Гитлер!
Судоплатов не нашелся, что сказать. А у Маклярского невольно вырвалось:
– Как?! Это же сам Гитлер!
– И что? Черт не так страшен, как его малюют! – отрезал Берия.
– Я… я, понимаю, товарищ нарком, но это же… – Маклярский не смог найти слов.
– Лаврентий Павлович, но у Блюменталь-Тамарина нет выхода на Гитлера! Я даже не представляю, как выполнить ваше задание, – признал свое бессилие Судоплатов.
– Не мое, Павел Анатольевич, а товарища Сталина! – объявил Берия и приоткрыл одну из самых больших тайн советской разведки: – Выход есть, через Ольгу Чехову!
– Чехову?! Она что, наш агент?!! – поразился Судоплатов.
У Маклярского от удивления округлились глаза. Берия улыбнулся и снисходительно заметил:
– Думали, что одни вы такие прыткие, я тоже кое-что умею.
– То есть Блюменталь-Тамарин сыграет роль посредника при выводе Миклашевского на Чехову! – сообразил Судоплатов.
– Да! – подтвердил Берия.
– У меня вопрос, Лаврентий Павлович, каким образом и на какой основе Чехова введет Миклашевского в окружение Гитлера? Он же не знаменитость и даже не артист.
– Зато известный боксер.
– А что это дает?
– Дает, Павел Анатольевич, и дает немало. Вам что-то говорит фамилия Шмелинг?
Маклярский пожал плечами. Судоплатов напряг память и вспомнил:
– Немецкий боксер, чемпион мира.
– И не просто чемпион, а любимец Геринга.
– То есть Миклашевский после перехода к немцам должен засветиться перед Шмелингом? – предположил Судоплатов.
– Правильно мыслишь, Павел Анатольевич! – подтвердил Берия и развил свою мысль: – Для этого Миклашевский с помощью Блюменталь-Тамарина должен организовать турнир среди боксеров. За него уцепятся пропагандисты Геббельса и, я уверен, подключат Шмелинга.
– С этой частью замысла понятно, а какова роль Чеховой?
– Ключевая! После того как Миклашевский сделает себе имя среди нацистской верхушки, она введет его в ближний круг Геринга и Гитлера.
– Блестящая идея, Лаврентий Павлович! Гениальный ход! – не мог сдержать восхищения Судоплатов.