Очерки истории российской внешней разведки. Том 5 - Примаков Евгений Максимович. Страница 65

Со временем Блейк как бы «втянулся» в распорядок тюремной жизни и начал даже находить ее терпимой. Чтобы поддерживать себя в рабочем состоянии, он возобновил занятия арабским языком, посещал занятия по английской литературе и класс любителей музыки, организованные в тюрьме по линии попечительства. Помимо этого тюремные власти разрешили ему учиться на заочных курсах Лондонского университета.

Но Блейк не оставлял мысли о побеге. Приговор был таков, что не бросить вызов ему было просто невозможно. Он считал себя политическим заключенным, в то время как британское правительство отрицает существование подобной категории заключения в Англии.

Понимая, что без посторонней помощи побег неосуществим, Блейк подыскивал людей, которые могли бы оказать ему помощь.

Такая возможность представилась. Он встретил двух членов «Комитета 100» [33] — Майкла Рэндла и Пэта Поттла, осужденных на 18 месяцев тюремного заключения за организацию мирной демонстрации у одной из баз ВВС США в Англии. Между ними установились дружеские отношения. Перед выходом из тюрьмы эти люди предложили Блейку помощь в случае, если он решится на побег.

Другим помощником был бунтарь-ирландец Шон Берк, который попал в тюрьму за то, что послал почтой бомбу полицейскому, который ложно обвинил Шона в растлении малолетнего.

Эти трое провели подготовительную работу и помогли Блейку осуществить побег. Они же помогли ему переправиться в Москву. Это случилось в декабре 1966 года.

Так закончился самый тяжелый этап в жизни советского разведчика Джорджа Блейка.

Нельзя сказать, что Блейк легко вошел в новую жизнь, находясь в Москве. Его «розовое» представление о социализме отличалось от реальной действительности. Но это не разочаровало его, а заставило глубже взглянуть на жизнь. У него было много свободного времени, он часто бродил по Москве, особенно в старой ее части, в районе Арбата, знакомился с москвичами, их укладом жизни. К нему приезжала мать, которая помогла наладить быт.

Вскоре по прибытии в Москву Блейк знакомится с Кимом Филби и Дональдом Маклином, которые уже более десятка лет жили в Москве. Общение с ними помогло ему войти в ритм московской жизни. Особенно дружеские отношения сложились с Д. Маклином, который помог Блейку начать работать в Институте мировой экономики и международных отношений АН СССР, где он стал, по признанию коллег, одним из ведущих экспертов института по проблемам Ближнего и Среднего Востока.

В Москве у Блейка появилась новая семья, родился сын, а теперь растет внук, которому Блейк уделяет много внимания.

Блейк стал настоящим москвичом, у него есть дача, где он вместе с семьей и друзьями проводит значительную часть времени, особенно летом. Собирает грибы, зимой подолгу катается на лыжах.

Со временем Блейк восстановил связи со своими сыновьями от первого брака. С большим волнением и беспокойством ожидал встреч с ними в Москве. Они с пониманием отнеслись к выбору отца, и теперь ежегодно вместе с женами и детьми навещают Блейка в Москве, с удовольствием живут на его даче в Подмосковье.

Естественно, Джордж Блейк, являясь ветераном внешней разведки, активно участвует в жизни ее коллектива, является почетным профессором Академии внешней разведки. Он часто встречается с коллегами, выступает перед молодыми разведчиками. В 1999 году посетил Дальний Восток и возложил цветы на могилу Н.А. Лоенко.

За свои заслуги Джордж Блейк был награжден орденами Ленина, Красного Знамени и Отечественной войны I степени, «За личное мужество», знаком «Почетный сотрудник госбезопасности», а также нагрудным знаком «За службу в разведке» за № 1.

Закончить этот очерк уместнее всего словами самого Блейка: «Сегодня я могу сказать, что моя жизнь сложилась хорошо, возможно, даже лучше, чем, по мнению многих, я заслуживаю» [34].

19. Борьба у края ядерной пропасти

За время, прошедшее с января 1959 года, когда ликующие повстанцы вошли колоннами в Гавану, в США неоднократно задавались вопросом о причинах устойчивых антиамериканских настроений подавляющего большинства кубинцев. Видимо, для американского обывателя было непостижимо, почему население небольшого острова, принимавшее еще совсем недавно десятки тысяч туристов из США, не испытывало благодарности к своим вчерашним покровителям. Вразумительного ответа на «необъяснимое» поведение кубинцев американцы так и не нашли. Постараемся разобраться в существе этого вопроса и уточним одновременно отправные точки в становлении тесных отношений Советского Союза с Кубой. Для этого вспомним, что после победы кубинской революции во внешней политике СССР, который сам в тот период переживал бурный период десталинизации, четко обозначилось и вскоре громко заявило о себе латиноамериканское направление. Новые, с каждым днем все более заметные акценты появились в работе советских дипломатических, внешнеторговых, пропагандистских органов и не в последнюю очередь — Комитета государственной безопасности. Многим сведущим специалистам по внешней политике стало очевидным, что рост антиамериканизма в кубинском обществе как ответная реакция на неоколониалистский курс США и растущая тяга к опыту СССР — все это всерьез и надолго. Особенно ясно это было тем, кто имел возможность взглянуть на события в Карибском бассейне через призму информации, получаемой по разведканалам.

Принятие Революционным правительством Кубы в 1959 году законов об аграрной реформе и о контроле над полезными ископаемыми, ущемивших интересы североамериканских компаний, вызвали немедленные ответные меры руководства США. В начале 1960 года советской внешней разведкой были получены сведения о подготовке сенатской комиссией по иностранным делам Конгресса США доклада «Влияние политики на экономические отношения между Соединенными Штатами и государствами Латинской Америки». В этом документе содержались рекомендации принять срочные меры по укреплению пошатнувшихся позиций США в Латиноамериканском регионе и разработать со странами Латинской Америки совместные мероприятия в целях «предупреждения возникновения ситуации, аналогичной той, которая сложилась на Кубе», и «восстановления в этой стране демократии».

Как и предсказывали аналитики советской разведки, доклад лег в основу многих шагов американского руководства. В конце января 1960 года было опубликовано специальное заявление президента Д. Эйзенхауэра о кубино-американских отношениях, в котором Революционное правительство обвинялось в «нарушении прав американских граждан». В нем содержались настоятельные призывы к Кубе «воздержаться от расширения связей с Советским Союзом», сопровождавшиеся угрозами.

Затем в июле президент пообещал предоставить латиноамериканским странам 500 млн долларов в виде займов на экономическое развитие региона. Естественно, Куба была исключена из плана «помощи». Интересно, что оценки этих шагов, содержавшиеся в аналитических справках МВД Кубы и советской внешней разведки, совпали с заключением хорошо осведомленных американских экспертов. В частности, в номере журнала «Ю.С. ньюс энд Уорлд рипорт» от 25 июля 1960 года отмечалось, что «правительство США разрабатывает планы укрепления своих латиноамериканских соседей с целью прекратить дальнейшее распространение коммунизма в Западном полушарии».

Среди кадровых сотрудников советской разведки в тот период было достаточно широко распространено мнение, что мероприятия Кубы скорее всего не носили бы столь острой антиамериканской направленности, действуй США более реалистично, дипломатично и, если хотите, умнее. Но на лобовые наскоки и откровенный шантаж необходимо было отвечать. Вот перечень некоторых антикубинских акций американцев за неполный 1960 год.

В мае американские нефтяные монополии («Эссо стандарт ойл», «Тексако ойл») и английская «Бритиш датч шелл» прекратили ввоз нефти на Кубу. Кроме того, в ответ на готовность Советского Союза восполнить потребности Кубы в нефти руководители этих компаний дали указание своим нефтеперегонным заводам не перерабатывать нефть, поступающую из СССР.