«Крестный отец» Штирлица - Просветов Иван Валерьевич. Страница 5

Но, позвольте, какие науки, когда в России — революция, Гражданская война? Да, империя рухнула, разгорелась смута. Однако Владивосток оказался в особом положении.

Глава 2.

ОТ БЕЛЫХ К КРАСНЫМ

Владивосток в 1917 году бурлил вместе со всей бывшей империей. Правда, здесь не ставили к стенке флотских офицеров, как в марте в Кронштадте. Рабочие и солдаты не затевали демонстрации с винтовками, как в июле в Петрограде. Крепостные форты не штурмовались красной гвардией, как Московский Кремль в октябре. Сначала власть в Приморье более-менее мирно делили комиссар Временного правительства и Исполком краевого Совета рабочих и солдатских депутатов. Во Владивостоке городская дума договаривалась с городским исполкомом. После Октябрьского переворота в Петрограде приморский исполком признал новое правительство — Совнарком, а комиссар Временного правительства — нет. Свои полномочия он передал Приморской земской управе. Краевой съезд Советов, в свою очередь, объявил, что забирает власть в свои руки, но согласен сотрудничать с земствами.

На выборах в Учредительное собрание во Владивостоке на первом месте по числу голосов шли народные социалисты, на втором — конституционные демократы. В Петрограде и Москве по числу сторонников они тоже оказались на втором месте, но после большевиков. Кадеты призывали довести войну с Германией до победного конца и строить новую Россию, в которой все классы нашли бы удовлетворение своих справедливых нужд. Спустя две недели после выборов Совнарком объявил их «партией врагов народа». Учредительное собрание заседало в Петрограде лишь один день и было распущено 6 января 1918 года по распоряжению Ленина. А в апреле очередной съезд Советов Приморья постановил распустить местные земские управы и городские думы.

Роман Ким как-то признался, что в 1917 году сочувствовал кадетам {27}. Хотя политические страсти вряд ли занимали его больше дел учебных и сердечных.

Гимназист Ким сдавал выпускные экзамены, когда до города добрался первый эшелон с солдатами чехословацкого корпуса бывшей Российской армии, которых большевики решили отправить на родину кружным путем — через Владивосток. В мае — июне 1918 года чехословацкие части стали опорой антисоветских восстаний от Поволжья до Приморья. 6 июля Верховный совет Антанты с согласия Временного правительства автономной Сибири объявил Владивосток зоной контроля государств антигерманской коалиции. В бухту Золотой Рог прибыли корабли с британскими, французскими, японскими и американскими войсками.

Япония и США обязалась направить на восток России по 9000 военнослужащих. Но к февралю 1919 года японский экспедиционный корпус разросся до 25 600 солдат и офицеров, распределенных по гарнизонам от Владивостока до Николаевска на севере и Читы на западе {28}. «По городам и селам распространялись японские декларации, что их войска введены в Россию из чувства человеколюбия, что у них нет завоевательных намерений, они бескорыстно помогают восстановлению России и совершенно нейтральны в борьбе партий, и только безусловно не допустят вооруженных столкновений между партиями», — вспоминал участник войны на Дальнем Востоке {29}. Каждый раз, когда японские роты проходили маршем по Светланской улице, они впечатляли своей дисциплиной. Отлаженный механизм, готовый беспрекословно выполнять приказы. Вопрос в том, какими будут эти приказы.

* * *

Владивосток жил жизнь тылового города, принимавшего беженцев из Советской России и военную помощь от союзников. Если не считать потасовок, которые иногда затевали американские матросы, в городе в целом было спокойно. Работали «Общедоступный театр-иллюзион» и Народный дом с библиотекой и шахматным клубом, существовали литературно-художественное и спортивное общества. При Восточном институте открылся частный историко-филологический факультет, благо в преподавателях и студентах не было недостатка. Появился даже еще один вуз — Политехнический институт.

Газеты печатали сообщения о победоносном наступлении Русской армии за Уралом. И с большой осторожностью — о партизанской войне в Приморье. Красные партизанские отряды не давали покоя колчаковским тылам, и, если бы не японские штыки, бороться с повстанцами было бы чрезвычайно трудно. Колчаковские мобилизации и военные рейды с участием японских солдат только распаляли партизанское движение.

Революция и смута разделили и приморских корейцев. Большевики обещали крестьянам бесплатное распределение земли, и первый корейский отряд уже летом 1918 года сражался за красных. Корейская интеллигенция, промышленники, коммерсанты, зажиточные земледельцы сторонились революционного передела. Корейский Национальный Совет, избранный в мае 1918 года на съезде корейских общественных организаций в Никольске-Уссурийском (в числе его руководителей был Петр Цой), заявил о признании Временного правительства Сибири единственной правомочной властью. Правда, левых и правых роднила национальная идея. В марте 1919 года в Корее вспыхнуло антияпонское восстание, началом которому послужила демонстрация в Сеуле с публичным чтением Декларации независимости.

«Корейская слободка во Владивостоке разукрашена национальными и красными флагами, — запомнилось очевидцу. — Корейская манифестация двигается от слободки по городу. На автомобилях разбрасывают Декларации независимости Кореи… Всем консулам специальная корейская делегация вручает Декларацию независимости, напечатанную на английском, русском, китайском и корейском языках. Японская жандармерия присматривается, шмыгает по корейским фанзам, срывает декларацию… Японскому консулу бросили пачку деклараций в окно…» {30}.

В эти дни Романа Кима призывают в армию. Поход белогвардейцев к Волге истощил их силы. В марте — апреле 1919 года в городах Сибири и Дальнего Востока объявили мобилизацию мужчин 18–35 лет с образованием не ниже четырех классов гимназии или одного курса технических школ и высших начальных училищ. Призывников направляли во вновь формируемые стрелковые дивизии, на ускоренные курсы военных училищ и в учебно-инструкторские школы. Во Владивостокском уезде мобилизовали 1478 человек {31}. Среди них были и учащиеся Восточного института.

* * *

Киму повезло. Он попал в разведку.

Мобилизованных студентов Восточного института отправили в военное училище. Кроме нескольких японистов — их зачислили чиновниками военного времени в Военно-статистический отдел штаба Приамурского военного округа. За скромным названием скрывалась полноценная спецслужба со своей сетью резидентов, агентов и осведомителей в Приморье и Забайкалье. Руководил ею подполковник Цепушелов — выпускник Восточного института, в годы мировой войны бывавший в секретных командировках в Японии и Китае. Японцы помогали охранять железные дороги и отбиваться от партизан, поставляли пушки, снаряды, винтовки, пулеметы, патроны. Но Колчак им не доверял — слишком заинтересованно японцы вникали в русские дела. Потому в числе главнейших забот ВСО была слежка за действиями японских войск и военной разведки на Дальнем Востоке {32}.

К работе с секретными отчетами и донесениями Кима, разумеется, не допукали. Зато он научился анализировать открытые источники информации: «Я обрабатывал японскую прессу и составлял сводки по различным военно-политическим вопросам». В частности, по поручению Цепушелова отслеживал публикации, доказывающие «исторические права» Японии на Приморье и Корею {33}. Летом 1919 года Кима перевели «в качестве чиновника военного времени в отделение культурно-просветительское и печати». Казалось бы, должность нейтральная, но Роман Николаевич упомянул о ней лишь однажды в служебной автобиографии {34}. Отделение было частью Осведомительного отдела штаба округа, отвечавшего за военную пропаганду. Неясно, чем занимался там Ким (сам он уверял, что, как и прежде, «составлением обзоров английской и японской прессы»), но на тот момент для армейского командования пропаганда была не менее важна, чем разведка. Белые отступали, за июль сдали красным Пермь, Екатеринбург, Уфу, Челябинск. О поражении не думали, готовились к контрударам.