«Крестный отец» Штирлица - Просветов Иван Валерьевич. Страница 2
В результате розысков и размышлений получилась вот эта книга. Автор благодарит руководство и сотрудников всех названных архивов за доброжелательное отношение и содействие в изучении архивных материалов. Отдельное спасибо японисту Александру Куланову за ценные советы и всестороннюю помощь.
Глава 1.
ВОСТОЧНАЯ ШКОЛА
«Подобно Константинополю, Владивосток производит очень выгодное впечатление издали, — записал путешественник, побывавший на окраине Российской империи на исходе XIX века. — При ближайшем рассмотрении он очень много теряет… Преобладающий тип построек — одноэтажные и двухэтажные деревянные домики… Даже главная улица, Светланская, замощена не вся, а только на протяжении 370 саженей. На всех же остальных улицах благополучно лежит девственный грунт… Нет достопримечательностей в настоящем смысле этого слова… Общественные развлечения исчерпываются несколькими клубами…» Но, справедливо связав увиденные недостатки с относительной молодостью города, визитер отметил: «Владивосток растет не по дням, а по часам» {6}.
Если в 1890 году во Владивостоке насчитывалось 13 000 жителей, то на рубеже столетий — почти 30 000. Возводились капитальные здания, мостились площади и тротуары, засыпались овраги. Улицы еще освещались керосиновыми фонарями, но в лучшие магазины и гостиницы уже проводилось электричество. Имелись две гимназии, две морские и пять обычных школ, а в 1899 году первых студентов принял Восточный институт. Как говорилось на открытии — «высшее училище знаний, полезных для всякого человека, а для живущих в сем краю в особенности».
Пограничное положение едва ли не во всем определяло жизнь города. Четыре десятых его населения составляли выходцы из Маньчжурии, Кореи, Японии. Корейцы, трудившиеся носильщиками и чернорабочими («во Владивостоке они пользуются репутацией скромных, а главное, дешевых работников») обустраивались на отведенной для них земле на северной городской окраине. Корейская слободка выглядела совсем неказисто: узкие улочки, маленькие жилища-фанзы, дворики, окруженные глинобитными стенами. Но селились здесь и зажиточные корейцы — торговцы и подрядчики, строившие для себя добротные дома русского типа. В одной из таких состоятельных семей 1 августа 1899 года появился на свет Роман Ким.
Николай Николаевич Ким и Надежда Тимофеевна Мин, будучи православными, крестили сына в Успенском соборе — главном храме Владивостокской епархии. Крестником новорожденного согласился стать знакомый отца — присяжный поверенный Иосиф Баженов. Для русских Николай Николаевич был успешным купцом из эмигрантов, и лишь самые осведомленные корейцы знали о знатном происхождении Кима и его супруги. Николай Ким — Ким Пен Хак некогда был близок ко двору короля Ли (Коджона), ведал финансовыми делами корейского монарха и женился на сестре королевы Мин. Как рассказывал сам Роман Ким, «отец принадлежал к придворной русофильской партии», но после ее падения «был сослан на север Кореи в город Пукчен, где прожил около десяти лет простым рыбаком» {7}.
Историю семьи Ким не понять без знакомства с историей Кореи, потому сделаем необходимое отступление.
Страна утренней свежести — Чосон, как называлась Корея при династии Ли, в последней трети XIX века оказалась яблоком политического раздора. Свыше двух столетий Чосон платила дань Китаю. Во внешних сношениях Сеул ориентировался на Пекин и не стремился открывать свои границы. Лишь в 1876 году Япония, пригрозив войной, вынудила Корею заключить межгосударственный договор. Пекин не вмешался. Японские корабли получили доступ в корейские порты, японские подданные — право вести коммерцию внутри страны и покупать земельные владения. Спустя шесть лет Корея подписала торговое соглашение с США, переговоры с Сеулом затеяли Великобритания и Германия.
Среди доверенных лиц короля Коджона был Ким Ок Кюн — лидер неформальной партии реформ, объединившей молодых корейских аристократов. Реформаторы стремились совершенствовать управление страной, укреплять ее самостоятельность, не чураясь заимствований извне. Они добились реорганизации армии и почтовой службы, создания новых ведомств — земельного, финансов, печати. В начале 1884 года Ким Ок Кюн занял пост заместителя министра финансов. Возможно, Ким Пен Хак был его родственником и служил в том же ведомстве либо в государственном казначействе.
Ким Ок Кюн поддерживал связи с японскими политиками либерального толка, но рассчитывал на сближение Кореи с Российской империей. Будучи с дипломатическими миссиями в Токио, он неоднократно встречался с русскими посланниками. Высказывал надежду, что Россия вступит «в дружественные сношения с соседним корейским государством». Объяснял, что «для ограждения себя от притязаний [Китая на владычество над Кореей] и для обеспечения самостоятельности и независимости Кореи правительство видит теперь одно лишь средство — скорейшее заключение договоров с остальными державами и, в особенности, с соседнею Россией». Напоминал, что «его правительство, все более и более расширяющее круг своих сношений с европейскими державами, очень дорожит заключением трактата с державою, владения коей граничат с Кореею» {8}. В июле 1884 года такой трактат — о дружбе и торговле — был подписан. А несколько месяцев спустя реформаторы решились на переворот с целью отстранить от власти дворян-консерваторов, ориентировавшихся на Китай и пользовавшихся поддержкой королевы Мин.
Король Коджон знал о намерениях заговорщиков. Более того, содействовал им, не подозревая, что смена правительства обернется убийствами видных аристократов. Реформаторы продержались у власти всего три дня. 7 декабря 1884 года дворец, где они обосновались, был взят штурмом отрядом китайских солдат, находившихся в Сеуле. Ким Ок Кюн с ближайшими сторонниками бежал в Японию. Видимо, после этих событий Ким Пен Хака отлучили от двора и отправили в ссылку.
Соперничество Китая и Японии за Корею приутихло. Обе стороны признали права друг друга посылать войска в Страну утренней свежести: Токио — для защиты своих подданных, Пекин — в случае беспорядков, угрожающих корейскому королю. Шаткое равновесие нарушилось в 1894 году, когда в Корее вспыхнул народный мятеж. Последовавшую войну с Японией империя Цин проиграла и от покровительства над Кореей отказалась. Однако самой Чосон конфликт обошелся дорого — война шла на ее территории и разорила страну. Как только иноземные армии ушли (в Сеуле остался лишь японский гарнизон на территории посольства), королева Мин, более не надеявшаяся на Китай, уговорила Коджона удалить из правительства министров, лояльных Японии.
Негласным лозунгом нового политического курса стало «ближе к России, дальше от Японии». В июле 1895 года Коджон отправляет письмо «Почтенному и Дорогому Брату Императору Всероссийскому»: он благодарит Николая II за «добрые отношения между нашими государствами» и «доказательства расположения, которыми Ваше Величество неоднократно почтило меня» {9}. Токио жестко ответил на перемены в Сеуле. В ночь на 8 октября 1895 года японский посланник подстроил нападение отряда солдат, обученных японскими инструкторами, на королевский дворец. Королева Мин была убита. Король Коджон, стерпев унижение, в феврале 1896-го укрылся в русской дипломатической миссии и около года пытался оттуда править страной. В свой дворец, приняв титул императора, он вернулся убежденным русофилом, пригласил военных и финансовых советников из России.
Примерно в 1894–1895 годах Ким Пен Хак перебрался из Пукчена во Владивосток. «Отдельные деятели русофильской партии с согласия короля начали переводить свои капиталы в Россию с целью создания финансовой базы», — рассказывал Роман Ким, уточняя, что отец занялся коммерцией «на деньги партии Мин». Приняв российское подданство и, при крещении, имя Николай, бывший корейский дворянин приобрел купеческое свидетельство 2-го разряда (для предприятий с годовым оборотом до 300 000 рублей). Разбогател он на подрядах по строительству крепостных сооружений и казарм, полученных по линии Военно-инженерного управления {10}. В городском справочнике за 1902 год его фамилия значится в списке адресов крупнейших строительных подрядчиков: «Ким. — Корейская слободка, дом собственный». В том же году Николай Николаевич арендовал у городской управы три десятины земли (3,27 га) на окраине под кирпичный завод. Николай Ким был единственным корейцем среди почти сотни владивостокских купцов 1-го и 2-го разряда, равно как среди избирателей, имевших право голоса на выборах в гласные городской думы {11}. Помимо строительных дел, он фрахтовал японские пароходы для импорта мяса из Австралии и вообще «вел обширные коммерческие операции с японскими, английскими и другими иностранными фирмами». «Дом моего отца представлял собой своеобразный салон, который привлекал к себе (обычно по субботам) всю местную знать, иностранцев, военные власти (военных инженеров, офицерство)», — вспоминал Ким-младший {12}. Дружба России и Кореи формально закончилась с началом Русско-японской войны. Что мог противопоставить Сеул агрессивному восточному соседу? В феврале 1904 года японцы навязали Коджону «Протокол о взаимной поддержке», по которому Токио взял на себя «обеспечение независимости и целостности Кореи» и закрепил за собой право держать войска на ее территории. Чем тут же воспользовался, обеспечив себе плацдарм в конфликте с Россией. Коджону пришлось аннулировать все договоры, заключенные с Российской империей. Тайно же он известил русское правительство о подготовке восстания против японцев. Отряды Армии справедливости появились по всему Чосону и на севере страны вместе с русской пехотой и казаками сражались с японцами. В Санкт-Петербурге знали, что на севере Кореи «на прочных началах организована русофильская партия» {13}.