Шпионский Токио - Куланов Александр Евгеньевич. Страница 7

Куда сложнее, на первый взгляд, казался ответ на вопрос номер 2. Впрочем, при понимании, что «абазский» – это «адзабский», сразу возникает мысль, что искать их надо в одном из центральных районов Токио – Адзабу. Правда, наличие в нашей армии, например, Таманской и Кантемировской дивизий никак не обуславливало необходимость их нахождения в Тамани или Кантемировке – обе стояли под Москвой. Но… вдруг у японцев иначе? Оказалось, что действительно в Японии все было устроено по-другому. В результате долгих разысканий удалось выяснить, что Адзабу – вполне конкретная географическая привязка. Более того, полки, входившие в состав элитной 1-й пехотной дивизии (не путать с 1-й гвардейской дивизией!), находились по соседству друг с другом. 3-й адзабский пехотный полк на картах конца эпохи Тайсё и начала эпохи Сёва, то есть 1920—1930-х годов, отмечен вполне определенно. Несмотря на большой урон, нанесенный ему Великим землетрясением Канто 1923 года, он не поменял своей дисклокации, и прибывший в Токио в июле 1925 года Василий Ощепков должен был застать его в состоянии реконструкции и восстановления после подземных толчков, но на прежнем месте – в квартале Синрюдо-мати. Это большой холм, лежащий примерно в двухстах метрах западнее улицы Гаэн Хигасидори и возвышающийся над уже тогда существовавшим огромным кладбищем Аояма. Если посмотреть на подробную карту местности того времени, то окажется, что казармы 3-го полка были выстроены в виде гигантской русской буквы «Ф», но на самом деле, конечно, это был иероглиф «Хи» – «солнце», первая часть названия страны Нихон или Ниппон. Перед казармами существовал огромный плац, были выстроены конюшни и парк для хранения боевой техники и вооружения, а вся территория была окружена забором. После окончания Второй мировой войны эти помещения передали в распоряжение одного из местных университетов и до самого последнего времени использовались для нужд токийского студенчества. В 2007 году на месте расположения 3-го Адзабского пехотного полка открылось уникальное сооружение: Государственный Новый музей изобразительных искусств (Кокурицу Синбидзюцукан), автором проекта которого стал гений японской архитектуры Курокава Кисё. Удивительное по красоте, необычайно эффектное здание в футуристическом стиле стоит теперь на месте бывших казарм, да не просто стоит, но и помнит об этом. На первом этаже уникального музея, в огромном стеклянном холле установлен макет тех самых казарм в масштабе 1:100, воспроизводящий не только их общий внешний вид, но и помещения в разрезе, и даже снабженный малюсенькими копиями солдат, стоящих в строю на плацу, лошадей и техники. Пояснительная надпись к макету гласит, что при строительстве здания Синбидзюкан использованы оконные стекла из тех самых казарм. Немного фантазии – и, глядя через стеклянную стену музея на хранилище для зонтиков, более всего напоминающее пришвартовавшийся в Токио инопланетный корабль, мы сможем представить себе, как через это же самое стекло косился мордатый унтер на подозрительного высокого иностранца в светлой шляпе и с тросточкой в руках, то и дело прохаживавшегося мимо полкового КПП…

Итак, первая точка, к которой, в соответствии с планом оперативной работы, должен был быть привязан Василий Сергеевич Ощепков, найдена. Где вторая? В пяти минутах ходьбы от первой. Казармы 1-го адзабского пехотного полка размещались тогда через дорогу – через ту самую Гаэн Хигасидори.

Когда я впервые приехал в Токио в 1998 году, для меня сняли номер в отеле «Akasaka Marroad Inn». Придя вечером в гостиницу, я, по русской привычке, открыл окно, чтобы посмотреть на «красоты Токио». Но через окна японских бизнес-отелей редко можно увидеть привлекательные пейзажи. Чаще всего они выходят на стену какого-нибудь соседнего здания. В моем случае открывался вид на темный и довольно мрачный участок города, где горели несколько фонарей, виднелись невысокие здания, но по контрасту с сияющими рекламой соседними кварталами это место казалось пустырем. Окно пришлось закрыть, но каждую ночь я выходил на прогулку и инстинктивное изучение Токио. Инстинктивное потому, что у меня не было не только никакого словарного запаса, но даже карты города. Было только желание, опыт занятий военной топографией и память: я запоминал отличительные особенности зданий на поворотах – вывески, магазины, банки и направление своего движения. Скоро я оказался перед тем самым загадочным темнеющим пятном, что виднелось из моего окна. Совсем еще недавно служивший в армии, я по характерным признакам – длинный забор, КПП (контрольно-пропускной пункт), скрывающиеся в тени дежурные в форме – понял, что это воинская часть. Неимоверное мое удивление вызвало обилие негров вокруг этого КПП, норовящих сунуть мне в руки какие-то открытки с рекламой заведений «женского бизнеса». Представить себе такое в России я в то время еще не мог. Кажется, тогда я и узнал, что район, рядом с которым я поселился и по которому гулял в ту ночь, называется Роппонги, и это одно из любимых мест проведения ночного досуга иностранцами. Еще позже мне стало известно, что за КПП находится… Управление национальной обороны Японии.

В 2000 году офисы главного военного ведомства страны убрали отсюда в район Итигая, а на месте бывших казарм 1-го Адзабского полка в 2007 году открылся роскошный торговый и гостиничный центр Токио Мидтаун.

Что ж, получается, что Василий Ощепков жил где-то в районе нынешнего здания Синбидзюцукана и напротив нынешнего Мидтауна? Возможно. На старых картах это место соответствует небольшому кварталу Рюдо-мати или домам 10 и 12 квартала Синрюдо-мати (запомним это место – вокруг нынешней автозаправки на угол от Мидтауна – оно нам еще пригодится!). Очень возможно. Во всяком случае, именно к такому выводу пришли мы с доктором политологии Василием Молодяковым, с которым вместе искали место жительства первого советского резидента. Выбор, что и говорить, странный: огромный белый иностранец (а Василий Сергеевич имел около 180 см роста при тогдашнем японском стандарте в 155–160, и весил около 80 килограммов) решил поселиться между расположениями двух элитных японских воинских частей с целью вести постоянное наблюдение за ними? Человеком Ощепков был, по отзывам знавших его современников, обаятельным, японским языком владел блестяще, представляя одну из самых модных и уважаемых в то время в Японии профессий – бэнси: Василий не просто показывал фильмы, но и артистически озвучивал их, комментируя и разъясняя зрителям происходящее на немом экране. Наконец, его второй дан школы дзюдо Кодокан не мог не вызывать уважение среди японских военных, которые тогда поголовно должны были заниматься боевыми искусствами, в первую очередь, фехтованием и дзюдо. И все же: не слишком ли много внимания, не многовато ли экзотики для иностранца, истинная цель пребывания которого в Восточной столице должна остаться неизвестной для окружающих? Ведь Рюдо-мати и его окрестности – Адзабу и Акасака – не просто место, где расположены воинские части. В предвоенные годы это был один из военных кварталов Токио, где не только несла службу, но и проживала значительная часть офицерского корпуса соединений японской армии, расквартированных в столице.

С XVII века и до сих пор в Восточной столице сохраняются остатки феодального еще деления города на кварталы, когда в одном месте было принято торговать оружием, в другом книгами, а в третьем, например, рыбой. Даже когда миновало самурайское средневековье, привычка токийцев к поквартальной профессиональной ориентации осталась и отчасти сохраняется и сегодня. Уже после Второй мировой войны в этом городе возникли кварталы Акихабара как центр продаж радиодеталей, превратившийся позже в «Электриктаун», а сейчас стремительно трансформирующийся в «городок анимэ» Акиба. Тогда же появилась «аллея мод» Омотэсандо, а чуть позже район молодежной моды Харадзюку, вытянувшийся на местах, где когда-то стояли усадьбы адмиралов императорского флота Такэсита и Того. Сегодня район военных – это Итигая-Кудан, а в 1920-х годах множество воинских частей располагалось в кварталах Адзабу и по соседству – в Акасакаку – в переводе на русский язык, в «Краснохолмском районе». Помимо упомянутых частей 1-й пехотной дивизии, там располагались еще два крупных воинских формирования, в том числе 1-я гвардейская дивизия, а старшие офицеры и генералы издавна облюбовали эти живописные кварталы, испещренные крутыми спусками и подъемами для своих квартир, домов и даже поместий. Совсем рядом, напротив расположения обоих полков, находится небольшая и очень скромная усадьба завершившего свой земной путь в 1912 году генерала Ноги Марэсукэ. Это о нем советский писатель Борис Пильняк, впервые побывавший в 1926 году в Японии и живший здесь же, прямо по соседству, вспоминал в своей книге «Корни японского солнца»: «Я был в доме маршала Ноги, в том доме, где он вместе с женою сделал себе харакири, – в том доме, около которого теперь храм маршала Ноги. Этот дом теперь – достояние музеев, – храм около дома – достояние молящихся, – Ноги – национальный герой. Имя Ноги известно в России, ибо это один из маршалов, побивших Россию».