Коллекционная вещь - Фишер Тибор. Страница 23

– Гм-м-м.

– Знаешь, кто превзошел всех? Любитель автостоянок, вот кто. Его я никогда не забуду. Приходит ко мне как-то одна женщина, респектабельная, средних лет. «Черт с тобой, – думаю, – чем женские деньги хуже мужских?» Но она, оказывается, хотела мне своего супруга пристроить. Его уже сколько раз на автостоянках ловили: за машину зайдет, ляжет на асфальт и дрочит в свое удовольствие. Вот что современные мегаполисы с людьми делают! А она плачет, бедняжка: недавно мужа посреди ночи в торговом центре застукали – лежит в одних носках и землю орошает. Как выяснилось, он этим делом уже много лет занимается – с тех пор как за границей работать стал. Где он только не фонтанировал: и на Эйфелевой башне, и во Всемирном торговом центре, и в Прадо. Тадж-Махалу и тому досталось. Откуда только беднягу не депортировали! Однажды вечером застали его за этим делом на автостраде M25, в крайнем правом ряду. Шутки шутками, а дело-то дрянь: на работу не берут, въездные визы не дают. Не осталось ни одного собора, который бы он не осквернил. Жена держит его взаперти: если выйдет на улицу, на первом же перекрестке «огонь открывает». Чем больше аудитория, тем лучше стоит. Она его к психиатру отправила, а он по пути на стоянку свернул, где онанировал, как выяснилось, уже не раз. Чего она только со своим благоверным не делала и в конце концов обратилась ко мне – решила, что без профессионала не обойтись. Ей хотелось, чтобы женщина оказывала на него физическое, а не эмоциональное воздействие. Иными словами, нужна была уличная женщина, а не улица.

– И что же?

– Естественно, ничего не получилось. Я сделала все, что в моих силах. Отличный оказался клиент. Супермен в своем роде. Вот только женской щели он предпочитает щель в асфальте. Ты же знаешь, кое-что я умею, но он заплатил мне и попросил, чтобы я сказала жене, что мы с ним позабавились вволю. Говорят, он даже в Кремле свой след оставил.

– Так кто же был твоим худшим клиентом?

– Худший клиент – это тот, который не объявляется. Своими бы руками удушила. Звонит как-то один черномазый, из Африки, и начинает мне свой член расписывать – давно пора, говорит, такой детородный орган в дело употребить. Начинаем торговаться, полчаса спорим, мы говорим, что цены не снижаем, а он нам – что при его-то статях ему еще и приплатить могли бы. В общем, сразу видно – в нашем деле не фурычит. В назначенное время не приходит, звонит с улицы, снова полчаса торгуемся и еще полчаса пытаемся втолковать ему, как дойти от телефонной будки до нашей квартиры, – без толку. Мы прозвали его Большой Член; если все у него в стране такие же идиоты, я ей не завидую. Один раз я даже спустилась во двор его встретить, но он куда-то подевался – как видно, охотился за местными девицами. Есть и такие горе-клиенты, которые сами тебя вызовут, а когда приезжаешь, они либо уже спать легли, либо передумали. Как-то раз мне целый час пришлось за город по вызову ехать, да еще в два часа ночи, представляешь? Знала ведь, что добром это не кончится, но поехала – без денег сидела. Приезжаю в паб, звоню, звоню – никто не отвечает: видать, хозяин, который меня выписал, уже вырубился. Я так разозлилась, что вызвала сразу и пожарную команду, и «скорую помощь», и полицию, а потом стала соседей будить. «Извините за беспокойство, – говорю, – но я проститутка, приехала из Лондона к мистеру Ховарду, звоню, а он не отвечает – уж не случилось ли с ним чего?» Взломали дверь – а мистер Ховард мирно себе похрапывает; то-то он удивился, когда всех нас вместе увидел...

– М-м-м-м-м-м.

– Не расстраивайся. Когда я за деньги давала, иной раз целый месяц от клиентов отбоя нет, а бывает, полгода без работы сидишь. Главное – очень захотеть. Знаешь что? Надо тебе лестницу попробовать.

– Лестницу?!

– Как-то у меня лампочка перегорела, а со стула я дотянуться не могу. Пошла к соседям лестницу взять, несу ее домой, а тут какой-то тип вызвался помочь. Короче, «помог» он мне в тот вечер неплохо. С тех пор я к этому способу часто прибегаю. Мужчинам это нравится – они могут себя с лучшей стороны показать, да и предлог познакомиться хороший. Попробуй – такую помощь предлагают обычно люди серьезные, благонадежные; ну а если помощник тебе почему-то не покажется, всегда можно будет к чему-то придраться и его отшить.

– Гм-м-м.

Никки наклоняется, касаясь головой пола.

– У-у-у-у-у-у-уф-ф-ф. Шея болит. Вот что значит давно не тренироваться. И все-таки сейчас лучше, чем раньше. Надо поддерживать форму, ничего не поделаешь.

По телевизору новая передача: отношения между женщинами. Дело идет ко сну.

– Послушай, – Никки мнется, – я понимаю, мое предложение может показаться тебе довольно странным... я не обижусь, если ты скажешь «нет»... Мне что-то не по себе, можно, я сегодня с тобой лягу?

– Тогда я не засну, – отвечает Роза. Меня она, как обычно, берет с собой в спальню и ставит под одеяло, но в этот вечер почему-то отодвигает тумбочку от кровати и приставляет к дверям. Берет меня в руки. Возвращение в прошлое. Я рассказываю ей историю о коллекционере, который не хотел быть коллекционером, но которому коллекционирование навязали.

За городом

Мы опять выезжаем за город, заходим в коттедж и оттуда идем к колодцу.

– Ну?

– Я отправилась на вечеринку, подошла к самому интересному мужчине, действительно очень интересному, и угадайте, что я ему сказала.

– "Я никого здесь не знаю, можно к вам присоединиться?"

– Совершенно верно. Теперь угадайте, что сказал он.

– Не знаю. «Буду счастлив. У вас совершенно ангельский лик».

– Вот и не угадали. Он сказал: «Такой образине, как вы, здесь не место».

– Ух ты.

Роза опускает ведро.

– Я не хочу жаловаться, но сидеть в этом колодце мне немного надоело. В конце концов, какое право вы имеете распоряжаться моей жизнью?

– Устройте мою судьбу – и будете распоряжаться своей жизнью сами.

– А как насчет ужина в ресторане? Вы ведь должны были с кем-то ужинать?

– Лучше не спрашивайте.

– Невероятно! Знаете, мне все же кажется, вам следует извлекать выгоду из вашего нынешнего положения. Ведь чем больше мы стараемся, тем меньше у нас получается. Вы же стараетесь изо всех сил.

– От меня это не зависит. Ваше дело – давать советы, а не рассуждать.

Несмотря на резкий тон, Роза смягчается. Ведь Табату она посадила в колодец, подражая другим, воспользовавшись чужими приемами точно так же, как она воспользовалась чужими серьгами. Подобно азартному игроку, который, проиграв, меняет номера лотерейных билетов, Роза полагает, что успех в жизни всецело зависит от нашего поведения.

– Я, наверное, не очень точно выражаю свою мысль. Повторяю еще раз: я принесла бы вам куда больше пользы, если б здесь не находилась. Я могла бы вас кое с кем познакомить.

– На тебе, убоже, что нам негоже.

– Если просите помощи, не жалуйтесь, когда ее получаете.

– Когда получу – жаловаться не буду.

– И все же я не вполне понимаю, почему вы пошли по такому сложному пути... Как бы получше выразиться?..

– Я и сама задаю себе тот же вопрос. Не вы ли писали в ответ на одно из писем в журнал: «Не надо менять жизнь – достаточно изменить мировоззрение»?

– Да, но зачем вам менять мое мировоззрение? Вы-то что от этого выиграете?

– Хочу испытать свои силы. Под лежачий камень вода не течет.

– Это вы по поводу письма, которое осталось без ответа?

– Нет, это я по поводу письма, которое без ответа не осталось.

Мы возвращаемся домой. Роза вглядывается в статуэтку Луристанова коня, пытаясь угадать его историю. Что такое его история, его тайна по сравнению с моей! Отставляет коня и любовно смотрит на меня. Чтобы меня разглядеть, милая Роза, и шестидесяти лет не хватит.

– Такую вазу я вижу впервые в жизни, – говорит она, по-прежнему не подозревая, насколько это верно. Кладет руки на-а-а меня.

Рассказываю ей историю. Историю про один из самых диковинных брачных союзов, про мужа и жену, которые прожили вместе шестьдесят лет, постоянно оскорбляя друг друга и ухитрившись ни разу ни одного оскорбления не повторить. Людьми они были весьма состоятельными, а потому имели возможность для взаимных поношений заказывать значительные произведения искусства: скульптуры, картины, поэтические и прозаические опусы. Из-за непрекращающихся ссор они тратили огромные средства на художников и писателей, чем внесли весьма существенный, пусть и непризнанный, вклад в историю мирового искусства. Роза пытается вникнуть в суть этой богатейшей коллекции злословия.