Афган, снова Афган… - Андогский Александр Иванович. Страница 93

В середине сентября в советское посольство в одной машине приехали близкие к Тараки члены НДПА — Сарвари, Ватанджар и Гулябзой. В беседе с представителем КГБ генерал-лейтенантом Борисом Семеновичем Ивановым они заявили, что Амин узурпировал власть и над Тараки нависла угроза уничтожения. По их словам, в армии есть группа соратников Тараки, готовых выступить против Амина. Информируя об этом, «троица» предупредила, что они ничего не предпримут без одобрения советских товарищей.

Б.С. (так между собой мы называли генерал-лейтенанта Иванова) сказал, что свяжется с Москвой и передаст их заявление руководству Советского Союза. Мне было приказано организовать ужин для непрошеных посетителей и ждать решения Москвы. Ожидание ответа затянулось допоздна. Афганские друзья очень нервничали, опасаясь, что Амин организовал за ними слежку. Его племянник Ассадулла в то время возглавлял контрразведку в службе безопасности ДРА.

Около 11 часов вечера Б.С. заявил «троице», чтобы они никаких действий не предпринимали. Друзья покинули посольство.

Через несколько дней поздно вечером в резидентуру приехал взволнованный В. Самунин и сообщил, что упомянутая «троица» скрывается у него на вилле. Ему было приказано вернуться на виллу и ожидать решения Центра.

После длительных разговоров Б.С. по ВЧ связи с Москвой мне было дано указание перевезти трех афганских друзей из дома Самунина на виллу, где размещалась группа бойцов отряда «Зенит».

Думать о мерах безопасности такой операции не было времени. Был уже комендантский час. К счастью, в посольстве с группой «зенитовцев» находился заместитель командира отряда А. Сурков. С ним мы приехали на виллу Самунина. В доме не горел свет, на звонок никто не откликался, пришлось перелезать через забор. На лай собаки вышел Самунин. Решение Москвы я передал крамольным министрам, заявив, что обеспечение их безопасности мы берем на себя. Временно они будут жить на вилле отряда «Зенит», а затем их отправят в безопасное место. На своей машине я перевез их на виллу, поставил бойцам задачу по обеспечению их безопасности.

От наших друзей поступила информация, что Амин отдал приказ об аресте этих министров. В городе полиция и военные патрули останавливали легковые автомобили, поэтому было решено их машину уничтожить. Эту операцию мы проделали с шофером резидентуры Г. Ефрюшкиным.

Из Центра через два дня поступило указание подготовить операцию по вывозу «троицы» в СССР. Когда они об этом узнали, особой радости на их лицах я не заметил. Они пытались снова убедить нас, что многие офицеры на стороне Тараки и готовы выступить в его защиту.

Для транспортировки наших друзей были изготовлены специальные ящики, в которых им предстояло путешествие до аэродрома Баграм.

По распоряжению Б.С. я выехал на базу для организации встречи самолета из Ташкента и отправки туда «крамольной тройки». Б.С. знал, что в Центре я работал в одном из закрытых отделов контрразведывательного управления ПГУ (разведка) и выполнял неоднократно деликатные задания. Считал, что и сейчас справлюсь.

На аэродроме размещался отборный советский воздушно-десантный батальон, который обеспечивал безопасность прибывающих из СССР самолетов и базы Баграм. Начальнику аэродрома полковнику Халилу наш советник сказал, что из СССР для советского посольства прибывает специальный груз.

Точно по графику прибыл военно-транспортный самолет Ил-76. Посматривая на часы, мы с советником ожидали прибытия машин с «ценным» грузом из Кабула. Время шло, а их не было. Наше волнение объяснялось тем, что, как мы видели, по дороге в Баграм афганские солдаты останавливали на блокпостах все машины и досматривали их. На своей «тойоте» с дипломатическим номером я проехал без остановки.

Прошло около получаса — машин «Зенита» не было. Решили встретить колонну на повороте с главной автотрассы на аэродром.

Подъезжая к перекрестку, увидели колонну машин, направляющуюся в сторону аэродрома. Облегченно вздохнув, развернулись. Колонна последовала за нами. Двигатели Ил-76 работали. Около самолета нас ждал старый знакомый В.С. Глотов, который прибыл за «ценным» грузом. Не останавливаясь, УАЗ заехал в самолет. Ил-76 благополучно взлетел, взяв курс на Ташкент. Все облегченно вздохнули.

За выполнение этой операции группа сотрудников КГБ (в том числе и я) были отмечены благодарностями и ценными подарками Ю.В. Андропова.

Как помощник посла, я не должен был участвовать в подобной операции. Малейший срыв мог привести к компрометации статуса официального представителя КГБ. Об этом мне напомнили потом в Москве, когда я приезжал в отпуск. Мне не оставалось ничего иного, как сослаться на слова: «приказ есть приказ».

Вообще говоря, обязанности офицера безопасности весьма широки и разнообразны. Этот институт получил развитие в 70-е годы. До этого только в США и Англии были официально представлены офицеры контрразведки в качестве помощников послов по безопасности. В положении об офицере безопасности весьма расплывчато обозначено его подчинение руководителям разведки в стране пребывания. В первую очередь он выступает как помощник посла по безопасности. Как оперативный работник подчиняется резиденту. В вопросах обеспечения безопасности резидентуры он должен действовать под руководством заместителя резидента по линии контрразведки. Эффективность работы офицера безопасности во многом зависит от того, как у него складываются отношения со всеми этими руководителями. Некоторые офицеры безопасности решают эту проблему просто: делают ставку на посла, безропотно выполняя его поручения. Тем самым они обретают полную независимость в своих действиях.

В Афганистане положение офицера безопасности осложнялось еще и тем, что наряду с резидентурой действовало представительство КГБ. По численности оно во много раз превосходило резидентуру. В нем были представлены все направления деятельности КГБ, некоторыми из них руководили генералы.

После открытия представительства в Москве долго не решался вопрос, кому должна подчиняться резидентура. В первое время это решалось просто: главным воинским начальником был Б.С. (главный советник Ю.А. Андропова по разведке).

Большой проблемой для посольства была организация связи с Москвой. Во время Великой Отечественной войны появилась поговорка: «Если сражение выиграно — молодцы танкисты. Когда проиграно — дураки связисты». Сразу же после Апрельской революции в Кабул прибыл узел связи Министерства обороны СССР.

Долго обсуждался вопрос, где его разместить. Было много вариантов. В конце концов остановились на территории клуба «Аскари» (клуб офицеров). Основным недостатком было то, что недалеко размещалось американское посольство. А вдруг им удастся организовать прослушивание наших разговоров? Начальник узла успокоил нас, заявив, что антенны и оборудование, используемое на узле, выведут из строя любую спецаппаратуру американцев. Так оно и произошло. Через месяц в Кабул без разрешения афганских властей приземлился «боинг». Срочно выехав на аэродром, я встретил около аэровокзала знакомых сотрудников посольства США, подозреваемых нами в сотрудничестве с ЦРУ. В здании аэровокзала находился советник-посланник посольства, что-то оживленно обсуждавший с начальником аэродрома. Молодой афганский офицер, отвечающий за безопасность, узнал меня и спросил, что ему делать в этом случае. Американцы привезли для посольства какое-то громоздкое оборудование. Я посоветовал офицеру не разрешать разгрузку самолета, а вызвать представителя МИД ДРА, с которым американцы должны решать свои проблемы. Вскоре прибыл шеф протокола МИД, и после долгих переговоров с ним американский военный «боинг» покинул Кабул. Американцы были вынуждены привозить свое оборудование частями дипломатической почтой.

В те дни мы тоже получили новые шифровальные машины диппочтой. Под воздействием радиоизлучений растения и трава вокруг антенн пожелтели, и узел связи скоро оголился.

В сентябре 1979 года из Центра поступила шифротелеграмма с указанием встретить машину с ВЧ связью (правительственная связь), которую следовало разместить в посольстве. Станцию должен был доставить Ил-76. До этого на Кабульский аэродром самолеты прилетали только в дневное время, учитывая, что он окружен горами и посадка таких самолетов, как Ил-76, требовала особого мастерства. И вот, следуя указаниям из Москвы, различные ведомства изучали толщину бетонного покрытия и длину взлетно-посадочной полосы.