Охотницы - Мэй Элизабет. Страница 2

Я приношу несчастье в их спокойную, размеренную жизнь, и тайна смерти моей матери никогда не будет раскрыта. В конце концов, какое животное убивает так рассудочно, как то, что убило мою мать? Какая дочь будет сидеть рядом с трупом собственной матери и не проронит ни слезинки?

Я никогда ни с кем не говорила о том, что произошло той ночью. Никогда не показывала скорби, даже на похоронах матери. Я просто не вела себя так, как должна была вести себя невиновная девушка.

– Пойдем, – шепчу я. – Ты никогда не умела лгать.

Она бросает сердитый взгляд на мисс Стэнли.

– Они просто злобные дуры, которые не знают тебя.

Она убеждена в моей невиновности и чистоте. Когда-то Кэтрин действительно знала меня. Ту меня, какой я была раньше. Теперь есть только один человек, кто на самом деле понимает меня и видел разрушительную часть, которую я скрываю, – потому что он тот, кто помог ее создать.

– Даже твоя мать подозревает, что я в чем-то замешана, а она знает меня с младенчества.

Кэтрин усмехается.

– Ты не особо стремишься улучшить ее мнение, раз исчезаешь во время каждого светского раута, на который она нас сопровождает.

– У меня бывают головные боли, – говорю я.

– Подходящая ложь для первого случая, но на седьмой раз она вызывает подозрения. Может, в следующий раз придумаешь другую болезнь?

Она ставит пустую чашку на стол. В тот же миг рука автомата подхватывает ее и убирает на конвейер, который возвращает грязную посуду в кухню.

– Я не лгу, – настаиваю я. – Головную боль, которая прямо сейчас возникла у меня в висках, вызвала мисс Стэнли.

Кэтрин закатывает глаза.

Оркестр у дальней стены берет несколько вступительных аккордов. Вот-вот должен начаться стратспей, и моя бальная карта на удивление заполнена. Аристократы крайне лицемерны. Они придумали преступление и обвинили меня в нем, однако мое приданое – это приманка, которую многие джентльмены не в состоянии игнорировать.

Как результат, ни единого свободного танца и куча пустопорожних разговоров. Но я хотя бы люблю танцевать.

– Твой лорд Гамильтон покидает своих собеседников, – замечает Кэтрин.

Лорд Гамильтон маневрирует между стайками дамочек возле стола с напитками. Невысокий, крепкий мужчина на двадцать лет старше меня, лорд Гамильтон отличается лысиной и пристрастием к галстукам необычного дизайна. Кроме того, у него есть досадная привычка гладить мое запястье – что, я полагаю, должно меня успокаивать, но в действительности я чувствую себя двенадцатилетней.

– Он не мой лорд Гамильтон, – говорю я. – Господи, да он мне в отцы годится! – Я наклоняюсь и шепчу ей: – И если он снова погладит мое запястье, я точно закричу.

Кэтрин издает фырканье, которое никак не подобает издавать леди.

– Ты сама согласилась танцевать с ним.

Я бросаю на нее испепеляющий взгляд.

– Я не законченная грубиянка. Я не стану отказывать в танце, разве что кто-то другой пригласит меня.

Лорд Гамильтон останавливается перед нами. Розовато-лиловый, зеленый и синий цвета создают на его шелковом галстуке странный узор. Он вежливо улыбается, как и подобает джентльмену.

– Добрый вечер, леди Айлиэн, – говорит он, затем кивает Кэтрин. – Мисс Стюарт, надеюсь, у вас все хорошо.

– Так и есть, лорд Гамильтон, – отвечает она. – И если позволите заметить, у вас довольно… поразительный галстук.

Лорд Гамильтон любовно всматривается в него, словно услышал комплимент своему величайшему достижению.

– Благодарю вас. Оттенки складываются в образ единорога. Часть герба Гамильтонов.

Я моргаю. Пожалуй, узор напоминает какое-то морское чудовище.

Кэтрин кивает.

– Как чудесно! Я считаю, что он вам очень идет.

Я продолжаю молчать. Мне отчаянно не хватает практики светских бесед, поэтому я вполне могу честно сказать ему, что розовато-лиловые кляксы больше похожи на щупальца.

Оркестр берет еще несколько аккордов, и пары направляются к центру залы, занимая места для танца.

Лорд Гамильтон протягивает затянутую в перчатку руку.

– Не откажете мне в удовольствии?

Я касаюсь пальцами его ладони, и – черт возьми! – он гладит мое запястье. Я слышу, как Кэтрин, уходя с кавалером, едва сдерживает смех. Я оборачиваюсь в ее сторону, и мы с лордом Гамильтоном проходим к танцевальной линии.

Но как только оркестр начинает играть, странный вкус прокатывается по моему языку от кончика к самому корню. Словно летучая смесь серы и аммиака, горячий и обжигающий, он щекочет меня, спускаясь в самое горло.

С моих губ едва не срывается ужасное ругательство. Здесь есть фейри.

Глава 2

Я закрываю глаза и пытаюсь сглотнуть силу фейри. Химический вкус во рту настолько резок, что мне очень хочется стошнить прямо на полированный пол. Я шатаюсь, теряю равновесие, и меня бросает вперед.

– Ой!

Я толкаю леди по соседству. Широкие юбки наших платьев сталкиваются, и мы едва не падаем на мраморные плиты. Как раз вовремя! Я хватаю ее за плечи, чтобы вернуть себе равновесие.

– Прошу прощения, – хрипло говорю я.

После чего поднимаю взгляд на женщину. Мисс Фэйрфакс. Она смотрит на меня со старательно сдерживаемым отвращением. Мой взгляд устремляется к остальным танцующим. Многие пары оглядываются, чтобы взглянуть на переполох. Хотя веселая музыка не замолкает, все – все! – смотрят на меня.

Кто-то перешептывается, и я снова слышу их обвинения. Или думаю, что слышу.

Убийца… Она сошла с ума… Смерть маркизы была…

Я отстраняюсь от мисс Фэйрфакс. Все силы уходят на то, чтобы подавить воспоминания, рвущиеся на волю, остаться на месте и не сбежать. Я знаю, что сказал бы отец. Он сказал бы, что я дочь маркиза и именно на мне лежит ежесекундная ответственность за представление имени нашей семьи.

– Ах, простите, мисс Фэйрфакс. Сбилась со счета, – говорю я.

Мисс Фэйрфакс расправляет юбки, приводит в порядок свои черные волосы и вздергивает подбородок, возвращаясь к танцу.

– Леди Айлиэн? – говорит лорд Гамильтон. Он выглядит взволнованным. – С вами все в порядке?

Я выдавливаю улыбку и, не подумав, отвечаю:

– Мне очень жаль. Должно быть, я споткнулась.

Черт подери! Мне стало дурно – вот что нужно было сказать. Это был бы идеальный предлог, чтобы встать и уйти. Как я могла так сглупить?

Слишком поздно. Лорд Гамильтон улыбается, берет меня за руку и подводит обратно к линии. Я избегаю пристальных взглядов аристократов и сглатываю остатки силы с языка.

Я должна найти проклятую тварь прежде, чем она заманит свою жертву. Мои инстинкты кричат, что нужно сбежать из танца, найти фейри и убить. Я смотрю в сторону выхода. Черт подери мою репутацию и глупое правило, что леди не должна пересекать бальную залу – или покидать ее – без сопровождения!

Я чувствую, как темная часть внутри меня растет и рвется на поверхность, отчаянно желая лишь трех вещей: охотиться, калечить, убивать.

О, я хочу этого больше всего на свете! Фейри поблизости, сразу за бальной залой. Я выхожу из танца и направляюсь к двери. Лорд Гамильтон останавливает меня и что-то спрашивает. Но я не слышу его за грохотом жажды убийства и собственных мыслей.

«Ответственность, – напоминаю я себе. – Семья. Честь».

Проклятье!

Я отвечаю на вопрос лорда Гамильтона просто:

– Конечно.

Он снова улыбается. Мне жаль его, жаль их всех. Они думают, что я единственное чудовище среди них, но настоящего хищника они даже не видят. Фейри выбирают жертвы среди них, подчиняют их легким ментальным воздействием, затем кормятся ими и убивают.

Пять минут. Столько мне нужно, чтобы найти тварь и выстрелить капсулой в ее плоть. Немного времени без свидетелей, чтобы…

Я с силой сжимаю руку лорда Гамильтона. Я слишком долго пробыла вне общества, и охота стала моей второй натурой. Нужно подавить в себе варварские намерения, иначе я могу поступить слишком поспешно и потерять себя. Мысленно я повторяю уроки этикета. Дочь маркиза не выбегает из бальной залы. Дочь маркиза не бросает своего партнера на середине танца.