Игра магий - Басов Николай Владленович. Страница 13

– Харлем и капитан, с факелами за мной, остальным – ждать.

Она вошла. Лаборатория была очень высока, потолок ее терялся во тьме, который не могли разогнать даже те два факела, которые капитан поднял повыше. Тут были, как в любой лаборатории, столы, каменные, простые, мраморные – отполированные и вылизанные до такой гладкости, что на них не смогла бы усидеть и крыса… Впрочем, крыс тут, наверное, уже давно не было, потому что – Сара усмехнулась – крысы были все же довольно смышлеными зверьками, и это делало их боязливыми перед настоящей магией. А она в прежние годы иногда устраивала такое, чего и сама порой не понимала, как что получается.

Чуть в стороне, у стен, столы были деревянные, порой изысканные, как в кабинетах тех нобилей, которые считали себя в Басилевсполе первыми, солью мира; а иногда неструганые, грубые, словно бы строительные леса работяг, которые умеют только складывать камни и замешивать раствор, их скрепляющий.

Еще вдоль стен были развешаны полки, а чуть дальше, в стороне от них, находились стеллажи, на которых стояли и приборы, и инструменты, и какие-то прочие штуки, необходимые для изготовления действительно сложных магиматов. Да, когда-то именно это и привлекало Сару, и что она в этом интересного находила? Сама бы она теперь на этот вопрос не ответила.

– Пусть здесь будет побольше факелов, капитан, так много, как ты сможешь найти… Только быстро, прикажи собрать их из коридоров, – сказала она. – И сверху пусть принесут новые… Я не хочу возвращаться в темноте.

Капитан вышел, передав оба факела Харлему, и негромко, но зло принялся отдавать приказы. Его подчиненные тотчас забегали, им бросились помогать некоторые из тех девиц, которые явились сюда с ключницей. А сама карлица, по-прежнему стоя в дверях, так и не решившись никуда уйти, озиралась со страхом и лишь чуть оттопырила нижнюю губу в брезгливости, свойственной таким хозяйственным женщинам, к тому же наделенным властью, при виде запустения и грязи. Неожиданно она решила высказаться:

– Госпожа, если бы ты только одним словом или взглядом указала бы нам, что тебе снова захочется оказаться тут, мы бы…

– Как я могла, дура ты стоеросовая, если сама еще пару часов назад не знала, что окажусь здесь? – обругала ее Сара. – Знаешь что, иди, стой за дверью и жди, пока тебя позовут.

Карлица поклонилась и, мелко перебирая ножками, удрала. Харлем, хоть и остался стоять с неподвижным лицом, кажется, не одобрял свою госпожу. Сара едва подавила в себе желание наорать и на него тоже. Но эти ее крики все же имели смысл, факелы, принесенные солдатами, немного да разогнали тьму. После этого Харлем, уже понимая, что сейчас будет, выгнал стражников, отдав приказ, не повышая голоса, собственно, едва шевеля губами.

Сара осталась со своим советником вдвоем. Двери Харлем приказал тоже, на всякий случай, закрыть. Света все равно было маловато, но иного от всех этих дармоедов и приживал ждать не приходилось. Сара, чуть подобрав платье кончиками пальцев, вышла в центр лабораторного зала… Света тут было еще меньше. Может, подумала Сара, вернуть солдат, пусть расставят факелы иначе?

Нет, и так сойдет, решила она. И сделала еще с дюжину шагов. И оказалась перед одним из главных магиматов, которыми владела. Это был Постамент, довольно сложный прибор, позволяющий архимагам… наносить почти очные визиты друг другу. Когда Джарсин только настаивала, требовала и даже немного торговалась, чтобы их расставили в главных обиталищах каждого из них, из девяти архимагов, это место, лаборатория, было настолько обитаемо, что Сара решила установить его именно здесь. Тогда это показалось ей удачным решением. Сейчас бы она унесла его еще глубже в подземелье, в самые дальние и мрачные залы, где, вероятно, эти подземелья и заканчиваются… Ведь они где-то да заканчиваются, не так ли?

– Харлем, подойди.

Главный управитель подошел не так быстро, как ей бы хотелось. И тогда Сара вгляделась в него. Это был довольно старый, но действенный прием, который она любила использовать в юности. Если смотреть, с ее даром понимать состояние другого существа, в того, кто разглядывает тебя, оказываешься как бы… да, как перед зеркалом. Только не совсем чистым – из отполированного серебра или перед ртутным, дорогим и сложным, а перед чуть искажающим облик зеркалом впечатлений того существа, которого используешь, с его отношением к тебе, и его, этого существа, видением тебя. На этот раз то, что она рассмотрела про себя в Харлеме, ей не понравилось. К тому же он был слишком вялым, усталым и тупым сейчас, чтобы в полной мере отозваться на ее магию.

– Хорошо, начнем, – решила Сара и еще раз поправила волосы.

В глазах Харлема она выглядела почти фурией, с растрепанной прической и очень, просто невыносимо злым лицом. С лицом она ничего сейчас поделать не могла, зато вот – пригладила волосы.

Сара еще раз посмотрела на Постамент и стала читать заклинание, которое на медной табличке были прибито у основания каменной тумбы в локоть высотой, поднимающейся над полом шестнадцатиугольником. Она читала, читала, потом завершила. Ничего не происходило. Сара даже подумала, что где-нибудь ошиблась и заклинание следует повторить, но…

Постамент проснулся и стал набирать силу, рассыпая в этом высоком и гулком помещении странный звук, который переливался сначала, будто стук и звон бусинок, рассыпанных по каменному, звонкому полу, но затем затвердел и превратился в низкое и ровное гудение, словно грубый и неживой камень и вправду ожил, и таинственную свою силу стал разбрасывать вокруг уже так мощно, как мерно и быстро работающая машина… Затем над ним слабо, едва заметно стал светиться воздух. Сара поняла, что все сделала правильно и теперь оставалось только ждать.

И вдруг словно бы бесшумный взрыв вырвался из Постамента – снизу вверх, и каменная подставка засветилась едва ли не ярче всех факелов, собранных тут, а потом свет определился уже как прозрачный столб или как светящийся стеклянный сосуд, внутри которого… Да, внутри этого сосуда, уходящего своим свечением вверх, в темную высоту лабораторного зала, находилась Джарсин Наблюдательница собственной персоной, живая, дышащая, в чуть раздуваемом от какого-то тока воздуха, которого тут, в зале Сары, не было, платье. Она огляделась, потом, чуть наклонившись, поправила платье и снова огляделась, вытягивая от напряжения шею и прищурив глаза.

Она была соткана сейчас из света, неверного, голубовато-синего или серо-зеленоватого, порой чуть более темного, едва ли не переходящего в какой-то сложный оттенок фиолета, но все же – света. Она еще раз наклонилась вперед, хмыкнула, по лицу ее пробежала довольная усмешка, определенно она хотела улыбнуться. И произнесла, причем звук ее голоса разнесся так сильно и уверенно, будто бы она сама находилась тут, в лаборатории Сары Хохот:

– Думала, ты только в зеркала смотришься, Сара, – проговорила она своим тяжким и звонким, как удары в гонг, голосом. – А ты еще и работать пробуешь…

И лишь проговорив это, она поняла, что ошиблась… Потому что оттуда, где она сейчас находилась, ей стали наконец-то видны и эти грязные, запущенные и пыльные приборы, пустые сосуды и неработающие соединения стеклянных трубок, колб и бронзовых штативов, а также давно не мытые столы и, может быть, до нее дошел этот нежилой, спертый и сырой воздух.

Теоретически, по законам и правилам работы Постамента, она сейчас могла бы совершить некоторые магические действия и шагнуть с этой каменной подставки прямо сюда, в зал. Но она не собиралась этого делать, и Сара отлично понимала – почему.

Пока она, Джарсин Наблюдательница, находилась тут в этом световом воплощении, она была практически неуязвимой, то есть можно было бы выстрелить в нее из арбалета или ударить мечом, но… Даже заколдованная стрела, заряженная магией, или волшебный меч не причинили бы ей сколько-нибудь серьезной раны, это было невозможно, это была одна из форм защиты, которую Постамент обеспечивал неукоснительно. Также она могла в любой момент исчезнуть куда легче и точнее, чем привидение, чем дымка над водой ранним утром, чем световая черточка от падающей звезды… Добраться до Джарсин в таком ее виде не представлялось возможным, как бы Саре этого ни хотелось. Да ей не очень-то и хотелось, она знала: если Наблюдательница вызвала ее, значит, тому были иные причины, нежели примитивная враждебность, издавна существующая между архимагами.