Черная книга колдуна - Вихарева Анастасия. Страница 32

— Сашку нельзя одного оставлять, тебя, Анька нельзя одну оставлять, решительно заявила тетя вера. — Я пока с посадками помогу и с александром поработаю. Нет ничего лучше спорта и коллектива.

— Да не бывает такого, что бы люди так убивались! — развела руками тетя Августа.

— Меня тысячу раз бросали, я бросала тысячу раз, да если бы я вешалась из-за каждого… — успокаивая Александра, сказала тетя Вера добросердечно и с упреком. Она первела взгляд на тетю Августу, поднимая голову. — Ты, Августа, посмотри за квартирой.

— Присмотрю! — бросила тетя Августа мрачно, глаз у нее подергивался. — Вот такая любовь! Я с одним промучилась всю жизнь, а вот такая же дура. Ну в натуре я!

— Ой, девоньки, да за что мне такое горе?! — всхлипнула мать, закатываясь в рыдании. — Что с парнем моим сделали?!

Глава 5. На кой сдался такой клад?

Весна пролетела незаметно. Экзамены он сдал легко, даже и не учил, наслаждаясь новыми впечатлениями и опытом. Жизнь в Черемушках имела свои прелести. Кирилл уже не думал о городе. Знал, город для него не потерян, квартира тети Веры однажды должна была стать его наследством, если тетя Вера не перестанет его любить, что было маловероятно. Во всяком случае, одна комната принадлежала ему. Тетя Вера благородно напомнила об этом, когда позвала его жить к себе. Без матери в городе она чувствовала себя одинокой.

Но пока и Черемушки Кирилла устраивали…

Село жило как-то самом по себе, словно выпав из времени. Приметы современности мирно уживались с укладом быта времен таких далеких, о которых уже никто и не помнил. Наверное, только Кирилл и тетя Вера замечали развешанные на продажу кружева, самотканые половики и ковры, выставленную рядами глиняную посуду, туеса из бересты и плетеные корзины — и бабушек, собравшихся на посиделки возле какого-нибудь дома с прялками.

Тетя Вера, которая жила в комнате матери, скупала все подряд, чем снискала расположение местных. Она бы и тропинки в огороде застелила половиками, если бы мать не остановила ее. После этого тетя Вера какое-то время не выходила гулять, а потом неожиданно обрела второе дыхание — и первая партия кружев улетела в Японию. Она прекрасно владела четырьмя иностранными языками — английский, итальянский, японский, китайский. Разбиралась в Египетских иероглифах. И преподавала в частной школе, подрабатывая переводами и переводчиком, имея много полезных знакомств. Через две недели после первой удачной выставки она увлеченно готовила вторую коллекцию, пока Кирилл рылся в ее книгах и зависал в Интернете, собирая информацию об этих местах.

Исследуя с друзьями окрестности, нашли немало пещер, а в пещерах и неподалеку скальные гроты, которые сами по себе образоваться никак не могли — и неожиданно наткнулись на старинные капища, на которые до него никто не обращал внимания. Лежат себе валуны, ну и лежат, сенсацию из этого не делали. А когда он заметил высеченные на камнях знаки, похожие на те, что видел в книгах тети Веры, ребята лишь пожали плечами, считая, что выбить их мог кто угодно и когда угодно. Но заинтересовались, внезапно проявляя интерес к своей истории. Одноклассники приняли Кирилла сразу, пригласив на сходняк, который устраивался по поводу дня рождения Андрея. Через неделю девчонки не сводили глаз, посылая в день по несколько записок — и он почти забыл о прошлом. В мае старшие классы перед экзаменами отправили на посадку леса. Сажали сосну, ель, кедр, лиственницу и пихту. Там Кирилл окончательно почувствовал себя своим. Ребята в школе оказались дружелюбные. И, наконец, его уговорили отправиться на озера, чтобы сделать из него заправского рыбака.

Впечатления оказались незабываемые. На заимке, где охотники и рыбаки хранили припасы — крупу, сухари, муку, соль, сахар — заночевали. Кирилл поначалу струхнул, в лесу на всю ночь он оказался впервые. На улице в это время шумел лес, доносились множество устрашающих звуков — шорох, рев, свист, рычание. Но ребята лишь посмеялись над ним, без труда разбираясь в шумах леса и распознавая множество следов.

Туз не отходил от них ни на шаг. Леса он побаивался, но на перекатах с удовольствием выхватывал поднимающуюся на нерест рыбу, вытаскивая на берег. С Тузом Кирилл наловил три ведра осетров. Леха и Серега управлялись с острогой с проворностью индейцев, вдвоем они наловили втрое больше, но поначалу Кирилл не придал этому значения. Азарт, охвативший его во время ловли, прошел, теперь он понятия не имел, что с этим уловом делать. А когда вернулись, на огороде его уже ждала выстроенная коптильня и приготовленный навес — и Матвей Васильевич, который взялся показать, как правильно приготовить все это на зиму.

Тетя Вера под чутким руководством быстро научилась вспарывать рыбинам животы, вытаскивая икру. Ее солили, перчили, закатывали в банки, укладывая в ледник — ледник под черемухами восстановили по совету местных, натаскав льда с реки и собрав последний не стаявший снег, присыпая слоями торфа, — а рыбу натирали солью и развешивали, закрывая марлей от мух. А потом объедались, черпая икру ложками. За икру и рыбу, которую тетя Вера обожала в любом виде, Кириллу присвоили почетное звание «кормилец».

Оказалось, заготавливать рыбу во время нереста для черемуховцев было мероприятие ответственное. Запасами с озера, леса и огорода кормились всю зиму. Во время нереста поднимали егерей, чтобы отлавливать браконьеров с сетями, а местным давали пару дней выходных. После полученных разъяснений Кирилл начал относиться к промыслу ответственно, уделяя навыкам больше серьезности. После бани да под пиво, через месяц от рыбы остались воспоминания. Даже Александр испытал чувство сожаления, когда рыба закончилась. На будущий год на нерест решили отправиться всей семьей.

Но не успел Кирилл моргнуть глазом, как остался один.

С раннего утра до позднего вечера друзья вкалывали то на покосе, то пасли коров, то ломали веники, то промышляли на озерах рыбой и грибами, а кто-то устроился на работу. Даже по вечерам встретиться не всегда удавалось. Наслушавшись рассказов о темном черемуховском прошлом, в котором были случаи, когда от человека находи лишь окровавленные одежды и обувь, мать соваться в лес одному запретила строго-настрого. Кирилл, в общем-то, и не рвался, особенно после того, как неподалеку от Черемушек встретил медведя, который поднялся на задние лапы и пошел на него. Он едва успел завести мотоцикл и выбраться на дорогу. Пару раз он рискнул испытать себя в деле, напросившись к Лехе пасти деревенское стадо, а после неделю лежал с температурой. Кожа слазила лохмотьями. Чтобы снять зуд от ожогов, мать мазала спину кислой сметаной и умиротворенно наставляла, как тяжело дается молоко. Зато на солнце он мог теперь находиться сутками. Кожа его стала темно-бронзовая, светло-русые волосы выцвели и пожелтели, на лице ярко выделялись голубые, слегка поднятые уголками глаза.

Эта раскосость отличала его от брата, с которым в остальном они были похожи. За последние два месяца он вдруг вытянулся и стал с Александром почти вровень. Отличие их с братом было лишь в том, Александр, имея за плечами армию и спортивные секции, имел стальные мышцы, о которых Кирилл мог только мечтать. Пока он был худощав — и не приходилось надеяться, что это можно как-то исправить. Тетя Вера гоняла его не хуже тренера сборной страны, заставляя отжиматься и обливаться холодной водой, но тренировки не помогли, разве что сбросил еще пару килограммов.

Попыток суицида брат больше не предпринимал, но состояние улучшилось ненамного. Он по-прежнему оставался раздражительным, грубым, жаловался на здоровье. И все же тете Вере удалось заставить его обливаться по утрам ледяной водой из колодца, подтягиваться с нею на турнике. Местные девушки Александром интересовались, прохаживаясь вечерами перед домом, внимание ему льстило, но интереса и влечения он не проявлял. Попытки завоевать его сердце вызывали в нем лишь сочувствие — он все еще надеялся, что Ирина вернется в его жизнь.