Демон Господа - Барлоу Уэйн. Страница 24

Стены раздались, и они вступили в обширную круглую комнату. Звуки шагов отражались от стен, и казалось, что сюда вошла более многочисленная группа.

Саргатан произнес какое-то слово, и комната вдруг осветилась бледным светом. Элигор раскрыл рот, Валефар тихо ахнул, а оба гостя, казалось, готовы были то ли провалиться, то ли вознестись, лишь бы отсюда исчезнуть. Саргатан наблюдал за ними бесстрастно.

Глаза привыкли к свету, и Элигор сразу представил себе, чего стоило Халфасу, его помощникам и рабочим в такой короткий срок завершить такое чудо. Вспомнился тут и проникавший в аудиенц-зал стук молотков каменотесов.

Красота помещения потрясала. Стены светлого камня с золотыми прожилками были прорезаны нишами, в которых стояли шестикрылые фигуры. Низкий купол из голубого опала словно светился, и Элигор сразу вспомнил Небо. Да, существование такого зала в Аду было немыслимо.

Но главным здесь оказались даже не купол и не запретные статуи. Все помещение — на высоту от карниза почти до пола — обегала мозаичная лента, сложенная из невероятно мелких частиц цветного камня. И эта лента словно схватила демонов и затянула их в себя.

Как зачарованные, медленно шли они вдоль стен, вглядываясь в изображения, вбирая увиденное. Элигор осознал вдруг, что смотрит не на мозаики, а в них, настолько высоким оказалось мастерство исполнения. Картины начинались по обеим сторонам зала с простых изображений Небес — чистой, сверкающей лазури, искрящихся облаков, драгоценной земли и огромного переливающегося моря. А дальше виднелось великое, золотое и алое Древо Жизни, его ветки клонились от зрелых, налитых плодов, видневшихся среди широких листьев. Присмотревшись внимательнее, Элигор заметил и легендарных змеек чалкадри, летающих между ветвями, — двенадцать крылышек каждой были выложены драгоценными камнями всех цветов радуги. Он вспомнил их сладкозвучные голоса, сладкий аромат Древа и поразился тому, что мог забыть их.

Элигор оглянулся на демонов. От их глаз, едва видных в сумраке, струились тонкие завитки дыма. Оба гостя потерянно бормотали что-то себе под нос. Элигор неуверенно сделал пару шагов, опираясь дрожащей рукой о стену. А из центра комнаты, стоя у возведенного там алтаря — темной фигурой, столь же неподвижной, как и окружавшие ее статуи ангелов, — внимательными серебристыми глазами наблюдал за ними падший серафим.

Элигор снова повернулся к стене и увидел двенадцать лучащихся ворот солнца, двенадцать жемчужных ворот луны и сокровищницы, в которых хранились облака, роса, снег и лед. Сокровища охраняли ангелы, и ему было больно видеть их, ведь все эти тысячелетия он старался, старался, как мог, забыть их красоту.

Опередивший остальных Валефар дошел до самого дальнего изображения и вдруг вскрикнул, как будто его что-то ударило, и кинулся назад, почти столкнувшись со своим лордом. Саргатан протянул руку и не дал другу упасть.

Словно цепляясь за край обрыва, Элигор шел вдоль изгиба стены, всматриваясь в изображения, поминутно застывая, запоминая. Обрамленные мозаикой барельефы показывали все больше и больше сцен из жизни сверкающих жителей городов Света. Элигор понял, что будет дальше: десять величайших городов Творения, расположенные один над другим на склоне Небесной горы, на восхождении к Трону.

Эти города, с множеством устремленных ввысь шпилей, хрустальные и чистые, населенные множеством серафимов и херувимов, почти резали ему глаза, ангелы на них казались чуть ли не живыми. Некоторых Элигор вроде бы даже узнал, настолько велико было искусство художников. Воплощенные в камне, драгоценностях и металле ангелы ходили, пели и трудились, и, глядя на них, Элигор вспомнил, как сам был среди них.

Когда его взгляд достиг подножия Трона, он увидел, что оно окружено шестикрылыми архангелами со сверкающими мечами в руках, поющими хвалу, — такими, какими он сам видел их. Изображение было таким живым, а воспоминание о тех небесных гармониях прозвучало в сознании так громко, что Элигор натолкнулся на остановившегося рядом с Бифронсом Андромалия. Оба они опустились на колени и простерли к стене руки.

С трепетом поднял Элигор глаза на Лик Господень, запечатленный во славе и гневе, полный грозы и любви. Как можно было забыть такое? Он не мог отвести глаз. Красота Лика словно раскаленным прутом прожгла разум, и все же это чувство лишь отдаленно напоминало то, что испытывал Элигор, когда давным-давно был рядом с Ним.

Он не мог унять дрожь, взгляд заволакивало дымом. Спотыкаясь, он отошел к Саргатану и Валефару.

Саргатана их реакция на увиденное явно тронула. Он стоял, дыша глубоко и гулко. И вдруг в руке его Элигор увидел извлеченный из каких-то скрытых ножен новый меч. Он был незнакомых очертаний — двоякоизогнутый, зловещий, окутанный дымом и глифами. Новый меч для новой войны.

Саргатан оглядел всех и спокойно, холодно произнес:

— Братья, мы снова узрим этот Лик.

XIV

Лилит выпрямилась, покачнулась и бессильно осела в углу своей спальни. В комнате было почти совсем темно, свет лишь чуть проникал в щель, проделанную ей в двери. Темноты она не боялась, та давно стала ее лучшим другом. Когда-то она вообще была ночным существом и до сих пор прекрасно могла обходиться без света. Теперь она видела свои инструменты, разбросанные по полу, видела разломанную мебель, разорванные ткани и кожи, дыры, которые она сама проделала в костяной облицовке комнаты. А вот и сломанная перегородка. Сломанная ее телом, отброшенным одним из рыцарей Ордена, которому надоело ее сопротивление. На синяки она не смотрела, о боли ушибов не думала. Она сжалась в углу.

Уже не одна неделя миновала с того дня, когда ее лишили Ардат Лили. Несколько недель боли, страха, тьмы. Она решилась ничего не уступать Мухе добровольно. Его попытки заняться тем, что он именовал сексом, становились все реже, но при этом все грубее, и Лилит опасалась, что вскоре она последует за Ардат Лили, что ее пустая кожа тоже повиснет под куполом Ротонды. Неужели он посмеет? А что он скажет потом Люциферу?

Все еще дрожа, она поднялась и, давя когтистыми лапами разломанные и разбросанные вещи, подошла к столику, за которым прежде трудилась над фигурками. Странно, но он уцелел. Как и она, выжил. Поправив его, она принялась за поиски. Давненько она этим не занималась, в Аду — ни разу, и теперь волновалась, что все забыла. Но попробовать придется. Время слез миновало, пора действовать.

Не место ей здесь. Прочь из Диса… Непомерно много ей досталось. Последняя встреча с Вельзевулом оказалась слишком… проникновенной. Подумав об этом, Лилит ощутила внизу щекотку. Опустив взгляд, она увидела на бедре выползшую из ее недр муху. Расширив глаза, она схватила ее и сунула в валявшийся рядом маленький металлический сосуд. Подарок судьбы… Лилит недобро улыбнулась и сузила глаза.

Она снова принялась рыться в обломках и ошметках, подобрала обрывки кожи, несколько костяных пластинок, вытянула из разорванного покрывала несколько золотых нитей, отыскала иглу. На костяном каркасе она сделала новую фигурку — с крылышками, коготочками и большими пустыми глазницами. Лилит была хорошим скульптором, и, когда изделие была готово, результат ее вполне удовлетворил.

Уверенным движением она проткнула ладонь и дождалась, пока на белой коже соберется немного черной крови. Потом подобрала свое творение и нежными движениями, ласково приглаживая, втерла кровь в него.

— Впитай мою боль, малыш, — прошептала она. — Впитай печаль и ненависть. И отнеси их властелину Адамантинаркса.

Мелкий бесенок дернулся, его белое тело, обмазанное черной кровью, скрутилось и растянулось. Он спрыгнул на пол — поначалу неуклюже — и стал разворачивать висящие, скукоженные крылья. Потом запрыгал в ее сторону, разинул похожий на клюв рот и снова закрыл.

Лилит схватила сосуд с мухой, грубо его встряхнула, выбила потрепанное насекомое на ладонь. Оторвав ему крылья, она подсунула его под нос бесенку. Тот жадно проглотил муху и уставился на Лилит пустыми глазницами, как будто прося добавки.