Демон Господа - Барлоу Уэйн. Страница 36

Лилит тянуло вниз, к нему; ей хотелось отнять его у реки, вырвать из когтей боли. Но она понимала: это — какой-то ритуал. Для посвященных…

Она подалась назад, к воротам. Налегла на створку. И вдруг та громко заскрипела. Валефар резко обернулся, вскинул голову. Почуял ли ее? Вряд ли. Но сердце чуть не вырвалось из груди.

Лилит понимала, что серьезно рискует, и ее могут даже наказать за подглядывание, если поймают. Бесшумно и осторожно она отошла от ворот и берега реки, не желая уходить, но боясь остаться, после чего растворилась в тумане улицы Господства.

Прошли часы, пока она взобралась на Дворцовую гору, утомленная и опустошенная, и вернулась в свои помещения. Что она видела, чему оказалась свидетелем? Столько вопросов, связанных с Саргатаном… И ответить на них некому. Но она надеялась, что время ответ даст.

Сбросив плащ, Лилит нырнула под кожи постели. Оранжевое зарево снова запылало над Адамантинарксом, расцвело огненной бурей, ветер швырял в ее окно снопы искр, мелкие угольки. Под окном вскоре появились души-метельщики — ритмичный, усыпляющий шорох их работы туманил сознание, убаюкивал, стирал грани между явью и сном. На самом ли деле видела она все это? Покидала ли вообще постель? Последняя картина в засыпающем мозгу — Саргатан, постоянно меняющийся, меняющийся, меняющийся…

XVIII

Стоя у главного входа дворца, Элигор наблюдал за тянущимся сюда потоком демонов. Победа при Марааке всколыхнула все население Ада, отовсюду потянулись в Адамантинаркс искатели удачи. Но число «обращенных», кажущееся неимоверно большим отсюда, с точки его обзора, все равно бледнело на фоне численности населения Ада. Другие правители не торопились явиться лично, отделывались рассылкой даров да эмиссаров. Для того чтобы их расшевелить, одной победы мало. А если за победой последует поражение, все они так же побегут в обратном направлении.

Паланкины и душезвери останавливались у подножия дворцовой лестницы, послы спешивались, получали приглашение того или иного рода, в ту или иную инстанцию. Ведомые гвардейцами Зорая, в сопровождении слуг с опахалами и носильщиков с подарками, они входили во дворец, где их встречали министры либо советники, соответственно их рангу. Элигор замечал и знакомые лица, то и дело с кем-то раскланивался. Но много видел и новичков.

Гости отличались как собственным обличьем, так и своими эмблемами и нарядами. В основном младшие демоны, они сохранили много привычного для падших ангелов, а потому ничем особо они не выделялись. Иные же, переняв манеры своих повелителей, кичились всяческими изысками, изменяя свой вид и декорируя себя самым невероятным образом. Бросались в глаза многочисленные длиннющие рога, причудливо изогнутые шипы и выросты, усеянные бесчисленным количеством глаз лица, сияющие причудливыми тлеющими узорами торсы. Жители Низин, погруженных в вечный холод, не расставались с теплыми многослойными покровами из мохнатых шкур, горцы предпочитали крылышки и легчайшие, словно перья, оболочки. Демоны Пустошей часто использовали агрессивную манеру украшения тамошних саламандринов, сочетая заостренные переплетения непонятных сверкающих пятен с продетыми под кожу костями абиссалей и парящими в паре дюймов над телом символами, извивающимися подобно червям. Толпа жужжала разными наречиями, и большинство из них Элигор понимал — одно из его достоинств, ценимых Саргатаном, — но и у него голова шла кругом от этого несмолкающего гула. Через некоторое время он оставил своих гвардейцев и вместе с посетителями направился внутрь дворца.

Элигор остановился невдалеке от Валефара. Тот был занят беседой с одним из немногих владетельных демонов, прибывших ко двору Саргатана собственной персоной. Лорд Фуркас, коренастый, простого вида, без вычурности, с круглым лицом и семью глазами цвета кобальта, в скромной короне из нескольких мелких рожков, что-то тихо говорил, и при этом руки его ни на мгновение не оставались спокойными. Он оживлял свою речь множеством разнообразных жестов, некоторые из которых напоминали Элигору полет дротиков, метаемых аборигенами Пустошей. Элигор не слышал речи Фуркаса, и ему эта пантомима казалась бессмысленной, но Валефар следил за жестикуляцией гостя внимательно. Вот они окончили беседу, Фуркас поклонился и отошел к свите. Прозвучали трубы: всех присутствующих приглашали в аудиенц-зал. Видя, что Валефар погружен в раздумье, Элигор молча пошел рядом с ним.

Они молча вступили в большой купольный зал с тронной пирамидой. Элигор рассматривал лица демонов, а те, в большинстве своем, любовались убранством зала, чтобы по возвращении подробно описать все своим господам и их подданным. Высоко над головами собравшихся, над их разноцветными эмблемами реял, ярко освещая зал и всех присутствующих. Большой герб Саргатана. Взгляд Элигора устремился на господина. Элигор не встречал его уже неделю и теперь, увидев, подбодрился. От Саргатана исходил мощный поток энергии. Чувствовалось: теперь его не может остановить ничто, кроме гибели.

Саргатан заговорил. Заговорил на старом, запрещенном языке, и от его мелодичных звуков все вздрогнули.

— Что нас здесь держит? — начал Саргатан. — Может быть, любовь к этим местам, к их мягкому климату? Или слава наших светлых городов, наполненных ароматами свежего ветра? Или преданность нашему справедливому и мудрому правителю? Потому ли мы здесь, что испорчены до основания? Или же потому, что впали в заблуждение, поддавшись обольстительным, но ложным доводам? Грезим ли мы о Престоле, находясь столь далеко от него? — Саргатан сделал краткую паузу. — Или нас держит наша ложная гордость? Обречены ли мы оставаться здесь вечно? Не следует ли нам попытаться вернуться?.. Вопросов много. Но, господа мои, вы не стояли бы здесь, если бы не нашли ответы на эти вопросы сами. Вы не стали бы подвергать себя тяготам долгого пути в Адамантинаркс, если бы не видели истины. Время — оставить печаль ради надежды. Время — надежде подвигнуть нас на действия. Время — восстать из нашей обожженной плоти и объединиться!

Элигор увидел, какое действие произвели слова лорда. Зал загудел, по нему словно прошла волна. Демоны опускались на колени, их эмблемы выпускали лучащиеся отростки, устремлявшиеся к Большому гербу Саргатана. Он окружен был теперь множеством эмблем. Неужели во всех склоненных перед авторитетом Саргатана головах сейчас одни и те же мысли? «Пройду ли я по улицам Вышних городов?», «Увижу ли Трон Господень?» В памяти Элигора мелькнуло и другое воспоминание: такая же убежденность в голосе, столь же зажигательные слова, те же призывы к оружию ради справедливого дела… И тогда опять — тот же исход? Что, Фарайи не ошибся? Но в одном Саргатан прав: бесспорно, вопросов — действительно не счесть.

Затем начались личные представления и беседы, и они растянулись на многие часы. Саргатан одарил всех и вниманием, и добрым словом. Элигор присоседился к Андромалию и Бифронсу, затем обошел своих гвардейцев, охранявших трон, полюбовался Валефаром. Тот представлял Саргатану всех знакомых и незнакомых, послов и лордов и не скупился на похвалы гостям. Но в конце концов от монотонности этой процедуры Элигора начало клонить в сон.

— Лорд Мальпас, мой господин, — прозвучал голос Валефара. — Он давно изучает искусство осады крепостей. Его помощью пользовался сам главный архитектор Мульцибер, еще когда возводились первые замки — Вельзевула и пустая крепость Люцифера. Он знает их сильные и слабые стороны. Конечно, с тех пор прошло немало времени, но все же…

— Добро пожаловать, Мальпас, благодарен тебе. Твои знания и твои сорок легионов, уверен, окажутся бесценными.

Мальпас поклонился столь низко, что его длинный толстый клюв громко царапнул пол.

Еще через час внимание Элигора привлек узкоглазый демон в экзотической жесткой одежде, инкрустированной множеством шевелящихся душ, раскрашенных в разные цвета, расшитой и украшенной множеством драгоценных камней. Настоящий шедевр портновского, златошвейного и ювелирного мастерства! Валефар, увидев это причудливое явление, и сам удивился.