Наследие Дерини - Куртц Кэтрин Ирен. Страница 95
Роберт оглядел людей, мирно спящих в палатке, но те и впрямь не шелохнулись, и, как и было велено, он поближе подвинулся к Джессу. Тот крепкими руками обхватил его голову, прижимая большие пальцы к вискам, — и время словно остановилось. Когда Роберт вновь пришел в себя, то услышал глубокий вздох Дерини, и сильные пальцы его принялись разминать напряженные мускулы на шее рыцаря, прежде чем отпустили его. Роберт ощутил себя приободрившимся и окрепшим, словно после хорошего отдыха, хотя и знал, что заснет немедленно, едва лишь сумеет добраться до постели.
— Вы отлично справились, — прошептал Джесс. — И он тоже справился великолепно, несмотря на все, через что ему пришлось пройти.
Роберт кивнул.
— Я и сам этому поразился.
— Но самое главное — он жив, — прошептал Джесс, устремляя взгляд на горящую лампу. — Через пару дней мы доберемся до Ремута, и если будет на то воля Божья, то келдорцы окажутся там вскоре после нас. Как только это произойдет, то, полагаю, что события станут развиваться очень быстро, к лучшему или к худшему. — Он покосился на Роберта. — Страшно?
— Нужно быть глупцом, чтобы не бояться, — признал Роберт, кивая. — Но это не удержит меня от того, чтобы исполнить свой долг.
Джесс улыбнулся.
— Вот и славно. Вы помогли нам куда больше, чем сами об этом знаете. Пока оставайтесь неподалеку… возможно, сумеете каким-то образом связаться с Катаном. Тогда я дам вам знак, что следует делать. А теперь идите и выспитесь, как следует.
Когда молодой человек ушел, Джесс погасил лампу и улегся на свой тюфяк, чтобы передать все новости Джорему, который был готов присоединить этот последний кусочек головоломки к той большой картине, которая составлялась сейчас военными стратегами в михайлинском убежище, в том самом, что уже почти десять лет давало укрытие изгоям-Дерини.
«А сам ты не сможете подобраться к Катану?» — спросил его Джорем.
«Не уверен, но, по крайней мере, до Ремута мы довезем его в целости и сохранности. Что слышно от келдорцев?»
«Они уже в пути, — донесся ответ. — Скорее всего, задержатся всего на два или три дня».
В тот же самый час в Ремуте значительно поредевший королевский совет выслушивал последние вести, достигшие столицы из королевского войска. Архиепископ Хьюберт ужинал с Таммароном, Ричардом и Секоримом. Чуть раньше он присутствовал на похоронах архиепископа Орисса, — это затянулось надолго за полдень, когда они наконец упокоили тело Орисса рядом с его предшественниками в епископальной крипте под большим алтарем собора.
Теперь они наслаждались вином и сластями, отдыхая после тяжелого дня и обсуждая дальнейшие планы. Таммарон с Ричардом по-прежнему были в трауре, Секорим, как и положено Custodes, всегда носил черное, а Хьюберт нынче в честь похорон сменил свое обычное пышное одеяние на простую черную рясу, оставив лишь широкий кушак епископского пурпурного цвета, повязанный вокруг необъятной талии, — а также пастырское кольцо и украшенное аметистами распятие на груди.
Именно за это распятие ухватился он пухлой рукой, когда стражник впустил утомленного с дороги гонца с гербом Кулди на плече, — это был сэр Ронделл, старший из оруженосцев лорда Манфреда. Скинув перчатки, Ронделл опустился на колени перед Хьюбертом, поцеловал его кольцо и остался так стоять, склонив голову, покуда дверь за ним не закрылась. Хьюберт заметил, что руки гонца дрожат.
— Что, мой брат мертв? — негромко спросил Хьюберт.
Ронделл покачал головой и лишь тогда осмелился поднять глаза.
— Нет, ваша милость. С лордом Манфредом все в порядке. Я… со скорбью должен сообщить вам, что скончался король…
— Что?
— Когда? Где?
— Дайте ему закончить! — рявкнул Хьюберт и вскинул руку, чтобы остальные замолкли. — Говори же! Как это случилось?
— В монастыре святой Остриты, на берегу Эбора, три дня назад, — выдавил Ронделл. — У него была сильная горячка. Рука… воспалилась, и ее пришлось отнять. К несчастью, он не пережил операцию.
Изумленный гул голосов затих, когда Хьюберт медленно перекрестился. Розовое круглое лицо его сделалось пепельно-серым, а губы задрожали.
— Тебе… известно что-то еще? — прошептал он через несколько секунд.
— Да, ваша милость. — Посланник поднялся на ноги, наконец овладев собой. — Но могу ли я предложить, чтобы все перешли в зал совета? — Он коснулся рукой груди. — У меня есть еще некоторые сведения, которые лорд Манфред просил передать всем вам. Однако это лучше всего сделать в совершеннейшей тайне.
Ошеломленные такими известиями и двусмысленностью последних слов Ронделла, советники безмолвно повиновались и, не обменявшись ни единым словом, двинулись в зал заседаний королевского совета.
Едва лишь слуги зажгли свечи и факелы, как Секорим поспешно выгнал их прочь и поставил у дверей стражников Custodes. Советники заняли свои обычные места за длинным столом, с одной стороны — Хьюберт и Секорим, с другой — Таммарон и Ричард; и Хьюберт в который раз отметил, что теперь их слишком мало… В особенности если, как и угрожал король, действительно имеется некоторое приложение к завещанию, которое, отрицая его собственное последнее волеизъявление, назначает келдорцев в регентский совет.
Но не все из присутствующих знали о существовании этого документа, — в частности, о нем не ведал Секорим, — и пока Хьюберт не узнает все подробности о смерти короля, он не собирался заговаривать об этом. В свете свечей, установленных на том конце стола, где все они расселись, он протянул руку сэру Ронделлу, занявшему обычное место Манфреда на три стула справа от архиепископа, и посланец молча и невозмутимо передал запечатанный пакет через отца Секорима, прямо в руки Хьюберту. Тот сломал печати и пробежал глазами текст, написанный каракулями Манфреда, но также подписанный и запечатанный Раном, а затем вручил его Таммарону, который, придвинув поближе подсвечник, начал читать вслух.
Манфред Мак-Иннис, брату своему и отцу в глазах Господа, Хьюберту, архиепископу Валорета и примасу всего Гвиннеда, а также графу Таммарону Фитц-Артуру, канцлеру Гвиннеда, и Ричарду Мердоку, действующему коннетаблю. Привет вам…
Поскольку имени Секорима здесь не значилось, Таммарон неуверенно покосился на Хьюберта, который, однако жестом велел ему продолжать.
С сожалением извещаю вас, что сегодня после полудня скончался наш государь, король Райс-Майкл Элистер Халдейн, не в силах справиться со смертельной болезнью. Его величество получил последнее причастие и отошел с миром, ибо настолько ослабел телом, что не смог пережить необходимую операцию.
Тело его величества будет доставлено в Ремут с королевским траурным кортежем, после того как завтра поутру мы покинем монастырь святой Остриты. Полагаю, что в Ремут мы прибудем третьего июля. Учитывая летнюю жару, я думаю, что публичное прощание с телом следует сделать как можно более кратким и назначить похороны на пятое июля.
Подписано в монастыре святой Остриты, двадцать восьмого июня, в год Господа нашего девятьсот двадцать восьмой. Нашей рукой и под печатями:
Закончив читать, Таммарон поднял глаза, покосился на Хьюберта, а затем на Ронделла.
— Я надеялся, здесь будет больше подробностей, — заявил он слегка разочарованно. — Сэр Ронделл, не желаете ли вы сообщить нам что-то еще.
Ронделл опустил глаза.
— Мне велели быть с вами предельно откровенным, милорды. Знаете ли вы о существовании приложения к завещанию короля?
Таммарон с Ричардом кивнули, а Хьюберт обратился к Секориму.
— Король утверждает, что, будучи в Истмарке, подписал некий документ, в котором назначает герцога Клейборнского и графа Марлийского регентами в случае своей смерти. Он также утверждал, что было сделано несколько экземпляров, должным образом подписанных и засвидетельствованных. Сэр Ронделл, верно ли я понял с ваших слов, что вы не верите в существование подобного документа?