Зеркало зла - Булычев Кир. Страница 60

– Самое большое уродство – это горб. В этом есть что-то отвратительное. И не отвечай, я знаю, что ты мне ответишь. Кстати, ты заметила, какой у него изумрудный перстень?

– Нет, мэм.

– Глупо. Такие вещи женщина обязана замечать. Женщина призвана ценить дорогие и прекрасные вещи.

Наконец Регина была готова к визиту к хозяину судна. Они вышли из каюты.

У дверей сидел на корточках чернолицый мальчишка в коротких панталонах. Увидев выходящих женщин, он с гортанным криком помчался прочь, и не успели они отойти и десяти шагов от каюты, как появился сладкий Саид и стал, разводя руками, приглашать их за собой.

И тут Дороти ждала неожиданность.

Каюта господина ар-Рахмана оказалась невелика и крайне скромно обставлена. На диване, покрытом ковром, сидел сам ее хозяин, а для гостей были приготовлены обтянутые кожей пуфы, похожие на мягкие бочонки. Темно-красный ковер покрывал пол и диван. На нем, подложив под себя босые ноги, сидел повелитель нового и незнакомого мира, в который попала Дороти.

Нетрудно было догадаться, что господин Рахман и его сын Камар – близкие родственники. И сейчас, когда горбун стоял сбоку от дивана, на котором восседал отец, его лицо казалось слепком с лица отца. Лишь раскрашивая их, небесный художник использовал на лицо отца всю розовую краску, и для юноши остались лишь желтые и бурые тона. Но те же громадные черные глаза в густых ресницах, украденные у томной женщины, которая никак не может поднять тяжелые верхние веки, прикрывающие верхнюю половину зрачка, придают лицу выражение равнодушное и сонное. Что вовсе не соответствует действительности. Тело же господина Рахмана когда-то было таким же, не считая горба, как у сына, – узкоплечим и тонким. Но с годами оно приобрело тугой круглый живот, который был как бы приставлен к Рахману спереди. «Смешно, – подумала Дороти, – сыну приклеили горб, а отцу живот».

– Садитесь, – сказал господин Рахман.

Дороти не поняла слова, но жест не вызывал сомнений.

Сел и Камар, выразительно взглянув на Дороти.

– Я рад, что судьба привела вас на мой корабль, – сказал Рахман. Вернее, он произнес это по-арабски, а его сын тут же перевел фразу на английский.

– Мы тоже счастливы, что спаслись, встретив вас, – ответила Регина.

После этого некоторое время они улыбались друг другу, потому что совершать добрые поступки и благодарить за них – удовольствие и для гостей, и для хозяев.

Вошли мальчики и принесли кувшины, высокие бокалы и поднос с орешками и изюмом. Они обносили гостей. Камар глядел на Дороти, а Дороти оглядела себя – критическим взором. Ее обыкновенное серое платье было мятым, но по крайней мере чистым и целым.

В бокалах из темного стекла покачивалась сладковатая жидкость вроде разбавленного яблочного сока.

– В последние дни стоит хорошая погода, – сообщил господин Рахман.

– Погода не всегда хороша для путешествия в открытой шлюпке, – ответила Регина.

Камар переводил быстро и уверенно. «Где же он так научился языку?» – подумала Дороти.

– Угощайтесь, – сказал Рахман. – Я не могу предложить вам фруктов, потому что мы уже две недели в открытом море и некоторые яства кончились.

Пока Камар переводил, Рахман развел руками, выражая печаль, и веки опустились еще ниже, оставив лишь узкие щелки глаз.

Когда же они начнут говорить о деле?

– Надеюсь, ваш сын сообщил вам, – произнесла наконец Регина, словно подслушала нетерпеливые мысли Дороти, – что я – жена фактора Ост-Индской компании в Рангуне. Мое имя миссис Регина Уиттли.

Рахман ответил не сразу, он укоризненно покачал головой, будто был не очень доволен тем, что быстро завершилась светская часть встречи и теперь придется разговаривать о делах.

– Что же заставило вас покинуть ваш корабль, уважаемая госпожа? – спросил Рахман. – И отправиться в столь трудное и опасное плавание?

– На наш корабль напал французский корсар Сюркуф, – сказала Регина.

Это сообщение огорчило Рахмана.

– Ай! – сказал он. – Как плохо! Неужели это исчадие ада возвратилось в наше море?!

– Вы слышали о нем?

– Он ограбил один из моих кораблей и повесил на рее его капитана за то, что тот посмел перечить этому негодяю! Но продолжайте свой рассказ, госпожа. Неужели вы единственная спаслись от ужасной участи?

– Наш корабль «Глория», который следовал в Калькутту, а оттуда в Рангун, подвергся нападению Сюркуфа и после боя был захвачен им. Меня и офицеров корабля перевели на борт его «Клариссы». – Регина говорила осторожно, медленно, словно ожидала, пока переводчик передаст ее слова господину. На самом деле, как понимала Дороти, госпоже надо было уже сейчас точно выразить свою версию событий. – Однако с помощью человека, который сочувствовал мне, я смогла… – Регина искала правильное слово, – я смогла получить шлюпку и убежать.

Все это звучало не очень убедительно, но ни господин Рахман, ни его сын ничем не выразили удивления. Господин Рахман сокрушенно качал головой и потом сказал:

– Я поражен отвагой слабой женщины, которая решилась на такое путешествие.

– У меня не было выбора, – ответила Регина. – Речь шла о моей чести.

Сын с отцом некоторое время спорили о переводе последней фразы, и Дороти поняла, что они никак не сойдутся в понимании женской чести. Не договорившись, они прекратили спор и предпочли слушать.

– Сколько же времени уважаемая госпожа пробыла в открытом море?

– Больше недели. Точнее – восемь дней.

– Удивительная отвага и большое везение, – сказал господин Рахман. – Что же вы намерены делать дальше?

– Я хотела бы узнать, куда направляется ваш корабль, – произнесла миссис Уиттли.

– Мы идем с грузом муската и ванили с острова Тидоре, а также погрузили в Малакке несколько ящиков хорошей китайской посуды, – откровенно ответил Рахман. – И держим путь в порт Оман, где мы разгрузимся и, возможно, некоторое время будем отдыхать от трудов.

– О! – произнесла разочарованно Регина. Она знала географию. Дороти была не настолько образованна, но по тону госпожи поняла, что судно господина Рахмана плывет вовсе не туда, куда следует.