Год дракона (СИ) - "Civettina". Страница 95

Когда рассвело, Максик поймал белку. Вовка учил нас извлекать тварей из животных, хоть это был не самый простой процесс. Паразиты редко нападали на представителей фауны, потому что те вовремя распознавали врага. В основном, животные становились жертвами хищников или пришельцев. Но Максик выследил белку, пораженную стенью, которую еще называли самаром. Эта тварь нападала чаще всего на грудных детей – беззащитных и бессловесных. Пожирая их душу, стень делала малышей черствыми, жестокими и безразличными. Это происходило потому, что душа покрывалась коркой, которая твердела год от года, пока вовсе не превращалась в окаменевшую субстанцию. Но вот у Максика в руках оказался наглядный пример, как паразит мог одолеть животное. Возможно, этот бельчонок был слаб от рождения или его бросила мать, раз он стал жертвой такого подлого создания. Брат предложил мне полакомиться стенью, но я чувствовал, что он сам не против позавтракать ею – иначе зачем ему было охотиться на белку?!

– Ешь ты: тебе нужны силы, – я отодвинул его руку с добычей.

– С чего ты взял, что они мне нужны? – фыркнул Максик. – Считаешь меня малахольным?

– Ты ведь собрался тренироваться. Иначе зачем тебе два меча и пистолет? – поддел его я.

Максик промолчал, но стень проглотил.

Через полчаса мы вышли на поляну, покрытую подсохшим донником. Стебли и листья мне были ни к чему – меня интересовали корни. Конечно, я не собирался выкапывать всю поляну, как какой-нибудь вандал – решил оставить несколько цветков для продолжения рода, а оставшихся мне должно было хватить для приготовления большого количества «читательного» напитка.

– Я осяду тут, а ты в ближайшие два часа можешь заниматься своими делами, – я с силой воткнул лопату в уже подмерзшую землю.

– Когда мы поднимались на склон, я видел в километре отсюда озерцо, – Максик неопределенно махнул рукой за спину. – Если что – зови. Это близко, поэтому я прибегу за пару минут.

Бегал он действительно быстро, но меня укололи нотки превосходства в его голосе, и я холодно бросил:

– Я тоже вооружен.

– Лопатой? – хихикнул брат, и мне пришлось молниеносно выхватить «Анаконду», которую мне пару месяцев назад презентовал Вовка.

– Ясно, – сдержанно улыбнулся Максик. – Так я пойду?

– Иди.

Он развернулся и неспеша зашагал на восток. Я проводил его взглядом и надел перчатки: копать придется много, так что ладони надо беречь.

К моей радости, подмерз только верхний слой почвы. Стоило копнуть поглубже, как лопата добиралась до еще теплой и потому рыхлой земли. Это сильно облегчало выкорчевывание, и через час я уже перепотрошил полполяны, а посему решил отдохнуть. Сел на поваленное дерево, возле которого кучкой складывал собранный донник. Чтобы дать отдохнуть спине и рукам, я принялся очищать корни от земли и срезать с них засохшие стебли. За такой механической работой лучше думалось, и я размышлял над причиной рисунков Максика. Раньше он рисовал воинственных драконов, но при этом каждое его изображение было лишь изображением. Теперь же за каждым мертвым драконом я чувствовал реальную историю. Помнится, после ритуала Вовка сказал, что они с Шу передали мне всю информацию о наших предках. Возможно, это так и было, но она, эта информация, видимо, хранилась где-то очень глубоко, потому что я не мог извлечь ее по первому требованию, как, например, таблицу умножения. А Максик, видимо, смог. Причем у него получилось извлечь самые трагичные и жуткие моменты истории драконов.

Вдруг странное чувство заставило меня оторваться от размышлений: в лесу за моей спиной находился кто-то еще. И он наблюдал за мной. Вовка учил не показывать, что слежка обнаружена.

– Если они увидят, что ты их заметил, они затаятся и вынудят тебя паниковать, – говорил он. – А если ты не покажешь, что заметил преследователей, то сам сможешь наблюдать за ними и заставишь играть по своим правилам.

Вот и я сейчас продолжал счищать землю с кореньев, прислушиваясь к передвижению за моей спиной. Это было не так просто сделать, потому что противник двигался бесшумно, скользил между деревьями, словно тень. В какой-то момент мне стало казаться, что нет никакого наблюдателя, а его перемещения – лишь игра воображения. Но я убедился в обратном, когда незнакомец рискнул приблизиться. Видимо, он задел ветку, потому что в десяти шагах за моей спиной осыпалась пригоршня листьев.

Я с сожалением взглянул на лопату. Расстояние до нее было в два раза больше, чем до невидимого преследователя. У меня, правда, под курткой был еще кольт, но стрелять в лесу означало привлечь к себе постороннее внимание. Я решил применять огнестрельное оружие лишь в случае экстренной ситуации. В руках у меня был только короткий нож – не самое удобное оружие для боя, потому что придется подпускать противника слишком близко. Лопата же давала больше свободного пространства и увеличивала маневренность. Однако противник не намеревался шутить: я чувствовал, что он готовится к прыжку. Воздух позади меня сжался пружиной, как будто незнакомец хотел использовать ее для броска. Мне следовало нанести упреждающий удар. Я медленно, чтобы противник не разгадал мои планы, положил очищенный корень на землю, потянулся – и тут же вскочил, выхватив «Анаконду». Но мне не дали даже развернуться в сторону леса: какая-то неведомая сила выбила кольт у меня из рук. В этот момент я струхнул, потому что не увидел перед собой никого. Я не чувствовал запаха нападавшего, не слышал его движения, не улавливал ничего такого, что помогло бы мне сориентироваться в битве. Поэтому следующий удар я пропустил. Что-то толкнуло меня в грудь с такой силой, что я свалился на землю, правда, тут же вскочил, заметив краем глаза черную тень справа. Но тень-то была справа, а удар мне нанесли слева – чем-то твердо-мягким, как резиновая дубинка. И упасть на этот раз не дали: схватили сзади за куртку, рванули назад. Я же, напротив, ринулся в противоход, выдернув руки из рукавов, кувыркнулся вперед и схватил лопату. Противник по-прежнему был невидимым, к тому же после моего маневра затаился. Я, медленно переступая, продвигался к упавшему пистолету, продолжая контролировать пространство вокруг себя. Я готов был среагировать на малейшее движение, на едва уловимый шум, но в лесу было так тихо, словно я оглох.

И вот новая атака – из ниоткуда, будто прямо из воздуха, на меня вылетела тень, похожая на большое одеяло. Я видел ее одну секунду – и она исчезла, но в следующее мгновение снова сбила меня с ног. Однако лопату я не выронил. Встав на ноги, я стал крутить ее, как дирижер оркестра барабанщиков – жезл, не позволяя тени подобраться ко мне. Я не знал, что за тварь на меня напала, а потому не мог принять нужную тактику, и этим я бой проиграл. Я хотел добраться до пистолета одним броском, но вдруг услышал позади едва уловимый звук – как будто разомкнулись губы. Я резко обернулся – и тут же мне в основание шеи вонзился шип. Он был маленький, не более сантиметра, но поскольку выпустили его с большой скоростью, то он вошел в меня целиком, заражая кровь ядом. Через пару секунд у меня зашумело в голове, ноги и руки налились свинцом. Я снова заметил тень, попытался отогнать ее взмахом лопаты, но не смог устоять на ногах. Упал я неудачно – на лопату, поэтому, когда нападавший схватил меня за куртку и поволок в лес, острый край полотна порезал мне правое бедро. Я очень смутно чувствовал боль, словно находился под действием местной анестезии. Впрочем, это ощущение распространялось на все мои конечности и на гортань. Я с трудом мог глотать, а голосовые связки вообще атрофировались. Перед глазами у меня плыл туман, который становился все гуще и гуще. Последнее, что я помнил – как мне связали руки и ноги и, подвесив на жердь, как какого-нибудь подстреленного кабана, потащили прочь с места сражения. Я лишь надеялся, что достаточно сильно поранил ногу, чтобы Максик смог найти меня по каплям крови.

========== Пленники ==========

Я приходил в сознание медленно, словно слой за слоем снимал с себя оцепенение. Сначала я ощутил, что выбрался из тумана и могу моргать, правда, сильно это мне не помогло: глаза слезились, и из-за этого ничего не было видно. Потом я ощутил ломоту в плечах. Она нарастала с каждой минутой и скоро стала просто невыносимой. К тому же к ней добавилась боль в запястьях, и таким образом я понял, что подвешен за руки, а ноги у меня по-прежнему связаны. Еще через какое-то время ко мне вернулся слух, и я уловил потрескивание дров в огне и чье-то прерывистое дыхание справа. Сквозь пелену слез я видел, что нахожусь в какой-то тесной комнатке: слева от меня горел камин, справа была сооружена клетка от пола до потолка, в которой кто-то находился. Я не мог различить пол пленника, но видел, что это человек.