Черви - Фленаган Роберт. Страница 76

— Он, сэр, ползал по полу на коленях. А бетон-то шершавый. Вот здесь и в туалете тоже. Сержант Магвайр велел ему быть собакой. Чтобы ползал и выл, как псина.

Лейтенант самодовольно ухмылялся:

— Я примерно так и думал…

27

По косым, недобрым взглядам, которые бросали на него солдаты, Уэйт понял, что о его поступке уже известно всем во взводе. Тейлор — тот солдат, что сидел у лейтенанта, когда он туда зашел, — уже, видно, успел всем разболтать. Только Магвайр и Мидберри пока что ничего не знают. Если б знали, его тут же вызвали бы в сержантскую. Да плевать он на них хотел. Он поступил так, как считал нужным. А теперь дело за лейтенантом и остальными солдатами. Ему же остается только ждать. Оправдывать свою фамилию. [20]

Он уселся на рундуке и, привалившись лениво к спинке койки, стал протирать масляной тряпочкой затвор винтовки. А у ног, как бы случайно, лежал ножевой штык. Штык был в ножнах, однако кнопку он расстегнул — кто знает, не вообразит ли Филиппоне и его банда, что святой долг верноподданных новобранцев славной морской пехоты велит им немедленно покарать его за неумение держать язык за зубами. Что ж, коли решат, их дело. Но тогда уж без крови не обойдется. И вины в том его не будет. Тогда они узнают, кто трус, а кто — нет.

Ему вдруг даже захотелось, чтобы кто-нибудь завязал с ним ссору. Кто угодно, ему все равно. Внутри сразу все сжалось, напряглось, как пружина, готовая в любой момент распрямиться и ударить в полную силу. Он был внимателен до предела, готов ко всему. Пусть только сунутся…

В это время Адамчика вновь вызвали в предбанник. Уэйт сказал лейтенанту, что скорее всего он или Хорек подтвердят его показания. Однако Хорек просидел у следователя целый час, но так и не открыл рта, и теперь вся надежда оставалась только на Адамчика. Но он пробыл в предбаннике всего несколько минут и тут же возвратился в кубрик. Здесь его уже ждали несколько десятков новобранцев, он ничего им не сказал и, опустив голову, направился прямо к своей койке.

«Даже если он что-то и сказал, — подумал Уэйт, — все равно не станет говорить об этом в открытую всему взводу. Не такой же он дурак. Так что, может быть, еще и не все потеряно. Может быть, он все-таки поддержит меня».

Уэйт несколько раз попытался привлечь внимание соседа, но тот явно уклонялся от разговора и не ответил толком ни на один вопрос. «Трясется, как заяц, — с горечью подумал Уэйт, — всего на свете боится, трус несчастный. Ну да, впрочем сейчас в этом беды особой нет. Главное, чтобы там не молчал. Наверно, к ужину-то уж все станет известно».

Однако и вечером, в столовой, Адамчик не пожелал отвечать на его вопросы. О чем бы ни спрашивал Уэйт, он лишь отрицательно качал головой. Зато другие солдаты не закрывали рта, отовсюду только и слышались реплики насчет «паршивых фискалов» и «дерьмовых трепачей». В конце концов это вывело Уэйта из терпения, и, бросив вилку, он выскочил из столовой. Несколько минут он одинокой фигурой торчал на плацу, но вскоре в дверях появились Тейлор и Филиппоне. Они шли в его сторону, оживленно о чем-то беседуя, и Уэйт весь подобрался, почуяв недоброе. Но солдаты не обратили на него никакого внимания, став каждый на свое место. Следом за ними в строй стал и Адамчик…

— Так ты ему рассказал? — шепотом сразу же спросил Уэйт.

— Нет!

— Выходит, ты опять подтвердил всю эту трепотню? Про Купера? Что, мол, это несчастный случай?

— Ага.

— О, господи, — только и сказал Уэйт. — Вот уж действительно трус…

— Чья бы корова мычала…

Это уж было слишком. Уэйта просто взорвало. Он готов был избить этого труса, всячески стал оскорблять его, вызывая на драку, но Адамчик стоял как вкопанный, не шелохнувшись, молча глядел куда-то перед собой и делал вид, будто ничего не слышит.

«Неужели же все пропало? — лихорадочно думал Уэйт. — Не может быть, чтобы никто не поддержал меня. Как же так? Ну не этот трусливый ханжа, так кто-нибудь другой. Может быть, Сестра Мэри или кто-нибудь еще? Не все же такие, кто-то должен найтись. Да только поди угадай, кто. А ведь лейтенант уверял, что обязательно такой найдется, что кому-то непременно захочется тоже снять камень с сердца, облегчить душу признанием. Только бы начать, а там уж дело пойдет, все начнут подтверждать, только успевай записывать. Он же знает, что говорит, не первый раз, поди. И вот, пожалуйста».

После ужина взвод снова был посажен за чистку оружия. Однако через несколько минут в кубрик заявился Магвайр. Все вскочили, вытянулись у рундуков.

Все время, прошедшее после ужина, Уэйт ни на миг не отводил глаз от входной двери. Он был уверен, что обязательно что-то должно случиться. Все еще надеялся. Однако постепенно надежда ослабевала, и он окончательно раскис. Теперь же, взглянув на Магвайра, понял, что все кончено. Он проиграл. Против него весь взвод, никто не станет на его сторону. Вот-вот эта банда разом накинется на него. Как озверевшая волчья стая. Налетят со всех сторон, собьют с ног, начнут рвать на части, кто как может. Ну и черт с ними со всеми. По крайней мере, он один не струсил. Один из всей этой грязной банды оказался человеком. Хоть поглядит, как эти бравые сержанты потрясутся от страха. Пусть недолго, но потрясутся. П то хорошо. Не зря хоть страдать придется, муки претерпеть.

Пройдя вдоль рядов вытянувшихся солдат, Магвайр остановился в центре кубрика. Он оглядел солдат, помолчал, а потом, как Уэйт и ожидал, объявил, что расследование окончено. Завтра взвод снова приступает к занятиям. Никакого суда военного трибунала не предвидится, стало быть, выпуск состоится, как планировалось. Через неделю, весело крикнул штаб-сержант, все они уже будут сидеть в автобусах на пути в часть. Это известие вызвало всеобщее шумное одобрение. Не кричали только Уэйт и, что его весьма удивило, стоявший рядом Адамчик.

— У этих, следователей-расследователей, — под шумок взвода весело объявил Магвайр, — пороху не хватило нас сломать. Вот они и ретировались несолоно хлебавши.

Он глядел в упор на Уэйта, и кривившая его рот ухмылка красноречивее всяких слов говорила солдату, что его ожидает. Почти все солдаты, забыв про порядок, весело переговаривались, толкали друг друга, смеялись, но Магвайр, казалось, ничего этого не замечал. Он видел только Уэйта, улыбался ему, но глаза его не предвещали ничего хорошего.

— Во всей вашей вонючей банде, — снова заговорил штаб-сержант, — оказывается, есть только одна паршивая свинья, грязный ублюдок с длинным языком. У одного лишь не хватило духу делать так, как было велено. Распустил слюни, червячина, наболтал невесть чего. Хотите знать, кто эта мразь?

Взвод сразу же притих. Застыли лица, напряглись тела, вытянулись шеи. Магвайр медленно шел вдоль рядов, пока не подошел к Уэйту. Остановился перед ним, помолчал, покачиваясь с носков на пятки.

— Плюгавый червяк, который не в состоянии выдержать каких-то двух дней вонючего расследования и раскалывается перед первой же ищейкой, никогда не станет настоящим солдатом. Он ведь и в бою сразу же в штаны наложит, товарищей подведет, всех погубит. Такое дерьмо вечно норовит поскорее куда-нибудь смыться, спрятаться в кусты, ищи его потом, где хочешь. Так что можно считать даже благом, когда такую мразь коленом под задницу из корпуса вышибают. Жалеть нечего, только радоваться надо. Вы, конечно, очень хотели бы узнать, кто же этот фискал ротастый, что у нас завелся? Все, поди, хотите? Не так ли, командир третьего отделения?

— Виноват, сэр. — Уэйт изо всех сил старался ответить так, чтобы голос не дрожал, но ничего не мог с собой поделать. — Но мы уже знаем об этом…

— Вот оно как! Вы, оказывается, уже знаете?

— Так точно, сэр!

— Ишь ты! Ты изволишь утверждать, будто весь взвод уже знает, кто эта трусливая вонючка?

— Так точно, сэр. Взвод знает, кто проболтался.