Хроники Дерини - Куртц Кэтрин Ирен. Страница 56

— Ричард Фицуильям. Сейчас ему семнадцать, да, мой принц?

— Почти восемнадцать,— поправил Келсон.— Он единственный сын барона Фулька Фицуильяма, что в Келдиш Рейдинге. Я собираюсь посвятить в рыцари его и еще несколько человек до того, как начнем летнюю кампанию в Восточной Марке. Его отец будет благодарен.

Нигель кивнул.

— Он один из лучших. Кстати, что нового о Венците Торентском? Из Кардосы нет никаких вестей?

— За последние три месяца ничего не изменилось,— ответил Келсон.— Там, вы знаете, сильный гарнизон, однако по меньшей мере еще несколько недель они будут заперты в крепости снегопадом. Но как только прояснится, Венцит, я полагаю, как раз и нагрянет. И пока не настанет оттепель, мы не сможем им помочь, а потом будет поздно.

— То есть мы теряем Кардосу,— вздохнул Нигель, посмотрев в глубину своего бокала.

— И все договоры пойдут прахом, и начнется война,— заметил Дункан.

Нигель пожал плечами и осушил бокал.

— Разве это не было ясно с самого начала? Брион наверняка опасался этого, когда посылал Аларика в Кардосу прошлым летом. Но Брион умер, и нам пришлось вызвать Аларика обратно, не то бы мы и тебя, Келсон, потеряли. На мой взгляд, все сделано правильно, иначе мы остались бы без короля. Хотя и Кардосу все-таки отдавать нельзя.

— Но придется, дядя,— пробормотал Келсон, опуская глаза.— А скольких мы положим при обороне? — Он сплел пальцы и смотрел на них какое-то время, прежде чем продолжить: — Я иногда думаю — столько жизней за мою одну, дядя, да стою ли я этого?

Дункан утешительно коснулся руки Келсона.

— Все короли всегда думают об этом. Вот если ты перестанешь об этом задумываться, перестанешь чувствовать ответственность за жизни, которыми жертвуешь,— в этот день я буду опечален.

Молодой король грустно усмехнулся:

 — У тебя, отец мой, всегда есть что сказать, да? Города и людей это, правда, не спасет, но зато облегчит страдания короля, которому приходится делать выбор, кем жертвовать.— Он снова опустил глаза.— Извините. Сюда стучатся, кажется?

 Дункан не успел ответить — дверь отворилась, и в проеме вновь появился Ричард Фицуильям. Добродушное лицо Ричарда сейчас выглядело тревожным, почти испуганным; он виновато посмотрел на Келсона.

— Прошу прощения, государь, но тут какой-то священник хочет видеть вас. Я сказал ему, что вы уже отошли ко сну, просил прийти завтра, но он так настойчив...

Прежде чем Келсон успел возразить, клирик в черном, оттолкнув Ричарда, бросился через всю комнату и опустился перед ним на колени.

Келсон непроизвольно сжал в руках стилет, а Нигель привстал в кресле, схватившись за рукоятку меча. Но как только человек опустился на колено, Ричард, подоспевший сзади, обхватил его одной рукой за шею и прижал спиной к своим коленям, поднеся к горлу пришельца кинжал.

Человек скривился от боли, и свободной рукой попытался разжать ладонь Ричарда, однако не смог этого сделать и перестал сопротивляться.

 — Пожалуйста, государь, я ничего дурного не хочу, — простонал он, косясь на лезвие кинжала.— Я отец Хью де Берри, секретарь архиепископа Карригана.

— Хью! — воскликнул Дункан, который, узнав наконец гостя, подался вперед и дал Ричарду знак, чтобы тот отпустил священника.— Какого черта? Что ты здесь делаешь?

Хью открыл глаза, услышав голос Дункана, и с мольбой посмотрел на собрата-священника, словно прося о защите, со страхом и в то же время с решимостью в глазах. Ричард понял, что тот задыхается, и отступил назад по знаку Дункана, но не отпустил пленника и не отвел лезвия от его горла. Нигель медленно опустился в кресло, но Келсон продолжал сжимать стилет.

— Вы знаете этого человека, отец мой? — спросил он Дункана.

— Он действительно тот, кем назвал себя,— ответил Дункан.— Хотя не пойму, что заставило его ворваться сюда таким образом. Что случилось, Хью?

Хью с трудом заглотнул воздух, потом посмотрел на Келсона и опустил голову.

— Простите, государь, но я должен был вас видеть. У меня есть важные сведения, которые вы больше ни от кого не узнали бы, и...

Он вновь посмотрел на Келсона, доставая пергамент из кармана тяжелого черного плаща, промокшего под дождем; его подстриженные каштановые волосы блестели в мерцающем свете свечи. Дрожащими пальцами он подал пергамент Келсону и снова отвел глаза, пряча ладони в рукавах, чтобы скрыть их дрожь. Келсон, убрав кинжал в ножны, взял пергамент, и Нигель пододвинул свечу поближе. Когда Дункан, подошедший к королю и заглянувший ему через плечо, пробежал глазами письмо, его лицо потемнело, ибо эта формулировка была ему хорошо знакома; именно этого он давно уже боялся. Охваченный тревогой, он выпрямился, мрачно и сурово посмотрев на Ричарда.

— Ричард, не могли бы вы подождать снаружи,— пробормотал он, бросая взгляд на склоненную голову Хью.— Я ручаюсь за этого человека.

— Да, отец мой.

Когда дверь за Ричардом закрылась, Дункан вернулся на свое место и осторожно сел. Он продолжал рассматривать Хью через стекло бокала, стоящего перед ним. Келсон, закончив читать, разглаживал пергамент на столе.

— Я благодарен вам за эти сведения, отец мой,— сказал Келсон священнику, жестом предлагая ему встать.— И я прошу прощения за нелюбезный прием. Надеюсь, вы понимаете, чем это вызвано.

— Конечно, государь,— пробормотал Хью,— вы никак не могли знать, кто я такой. Слава богу, что здесь отец Дункан,— не то бы меня погубило собственное нетерпение.

Дункан кивнул, явно думая о другом; его побледневшие пальцы нервно теребили ножку серебряной рюмки. Келсон, кажется, не заметил, как он еще раз просмотрел пергамент.

— По-видимому, это письмо должно быть отправлено сегодня,—сказал он.

Хью утвердительно кивнул.

— Отец Дункан, если я правильно понял, это значит, что?..

— Да, черт бы побрал их обоих со всеми потрохами,— невольно вырвалось из уст Дункана. Он резко вскинул голову и, словно осознав, что произнес, покачал головой и выпустил из рук рюмку, которую до сих пор терзали его пальцы так, что она из круглой стала овальной.— Простите, мой принц,— пробормотал он — Все это значит, что Лорис и Карриган в конце концов замыслили что-то против Аларика. Я уже много месяцев ждал чего-нибудь в этом роде, но мне и в голову не приходило, что они решатся проклясть целое герцогство из-за одного человека.

— Стало быть, решились,— озабоченно сказал Келсон.— Мы можем им помешать?

Дункан глубоко вздохнул, заставляя себя сдержать гнев.

— Вряд ли. Не надо забывать, что для Лориса и Карригана Аларик — ключ ко всему вопросу о Дерини, он — самый высокопоставленный из всех Дерини в королевстве, и это известно всем. И хотя явно он своими силами никогда не пользовался, после смерти Бриона ему пришлось сделать это, чтобы защитить вас.

— А для архиепископов,— вмешался Нигель,— любая магия есть зло, так уж обстоит дело. К тому же они никогда не забудут, как Аларик оставил их в дураках во время коронации. Представляю себе, что нас еще ждет, пока все это будет позади.

Келсон, усевшись поудобнее в кресле, рассматривал рубиновое кольцо на среднем пальце.

— То есть это война с Дерини, да? Отец Дункан, но мы ведь не можем превращать религиозный спор во всеобщую войну! Как это остановить?

Дункан покачал головой.

— Не знаю. Надо посоветоваться с Алариком. Хью, тебе известно, кто повезет это письмо?

— По милости Лориса — монсеньор Горони,— ответил монах, глаза которого округлились от удивления после всего, что он здесь услышал.— Он с вооруженным эскортом отправится на барке до Конкардина, а там пересядет на торговое судно.

— Я знаю Горони,— кивнул Дункан,— Ему велено что-нибудь передать на словах, что-нибудь, чего нет в письме? — Он коснулся пергамента холеным ногтем.

— Не знаю,— сказал Хью.— Я снимал с него чистовую копию,— он указал на письмо, лежащее на столе,— и видел, как оба подписали его и поставили печать. Не знаю, что они сказали Горони, когда я вышел, и, честно говоря, не представляю, что они могли сказать ему заранее.