Игра теней - Уильямс Тэд. Страница 13

По толпе пронесся гул, постепенно усиливаясь.

— Где принц? — прозвучал чей-то звонкий голос. — Куда пропал Баррик, брат принцессы Бриони?

Броун расправил могучие плечи.

— Прошу тишины! — прогремел он. — Что вы бормочете, как дикари? Слушайте меня, и узнаете все. Принц Баррик вместе с Тайном из Блушо и другими воинами отправился на поле Колкан сражаться с захватчиками. С тех пор мы не получали от Тайна вестей. А те, кто уцелел в битве и вернулся домой, мало что смогли рассказать.

Некоторые обитатели замка бросили взгляд через узкий пролив, за которым возвышался опустевший город. Прежде оттуда слышалось пение, ветер разносил барабанную дробь, а по ночам сияли отблески костров.

— Конечно, надежда всегда будет жить в наших сердцах, — продолжал Броун. — Но ныне нам приходится признать: принц убит или попал в плен. Участь его в руках богов.

Броун помолчал, выжидая, когда затихнет поднявшийся гул. В толпе раздались горестные выкрики и даже проклятия, но вскоре вновь воцарилась напряженная тишина.

Когда Броун заговорил снова, голос его по-прежнему звучал громко, но в нем уже не слышалось прежней уверенности.

— Заклинаю вас, помните о том, что Олин был и остается королем Южного Предела! Да, он в темнице, но он по-прежнему наш король, и род его будет жить и процветать в веках.

Броун указал на пухленькую молодую женщину, стоявшую рядом с Хендоном Толли. То была кормилица со свертком в руках — возможно, с младенцем, а может быть, и с пустым одеялом. Так, по крайней мере, показалось Мэтти Тинрайту.

— Вот он, младший отпрыск короля, — провозгласил Броун. — Сын, родившийся в Канун зимы! Королева Анисса жива, ребенок здоров и крепок. Славный род Эддонов не прервется.

Толпа вновь загудела, Броун вскинул руки, призывая к тишине.

«Как же он переменился, этот человек, некогда напугавший меня до полусмерти!» — поразился Мэтти Тинрайт.

Похоже, внутри у этого гиганта что-то надломилось и залечить надлом нет никакой возможности.

«Хотя чему тут удивляться, — возразил сам себе Тинрайт. — Понятное дело, у Броуна есть повод горевать. И у нас всех. Бриони исчезла, наша красавица-принцесса, а юный Баррик погиб, как пить дать. От этих сумеречных чудовищ пощады не жди».

Поэтическая душа Тинрайта находила, что в одновременной гибели близнецов есть нечто возвышенное. Впрочем, утрата принца и потеря принцессы внушали ему разные чувства. При всем желании он не мог думать о Баррике с теми же печалью и сочувствием, с какими думал о Бриони. Принцесса была не только красива, но и добра, она неизменно вступалась за незадачливого поэта. Что касается ее брата, тот всегда вел себя слишком спесиво и высокомерно.

Броун отступил, давая место Хендону Толли, облаченному в непривычно скромный наряд. Правда, скромным этот наряд — черные штаны, серый кафтан и отороченный мехом плащ, сдержанно украшенный изумрудами, — можно было счесть лишь в сравнении с прежними костюмами Толли, сплошь расшитыми золотом и драгоценными камнями. Хендон пользовался славой одного из первейших щеголей при дворе Тессиса. Тинрайт, не питавший симпатий к этому человеку, почувствовал невольное восхищение. Наряды знати всегда вызывали у него интерес, и по виду Хендона поэт догадался, что новая роль самоотверженного защитника простого народа пришлась тому по душе.

Хендон вскинул руку, почти скрытую пышными рюшами. Его худощавое, обычно столь живое лицо превратилось в застывшую маску скорби.

— Вы все знаете, что в жилах представителей рода Толли и рода Эддонов течет одна и та же кровь, — произнес он. — Король Олин не только мой соверен, но и мой дядя. На нашем фамильном гербе изображен бык, но мы умеем быть свирепыми, как волки. И мы клянемся защищать юного наследника до последней капли крови.

Хендон склонил голову, словно шептал молитву. А может, он просто хотел показать, что смиренно принимает возложенную на него великую миссию.

— Утраты, понесенные нами этой зимой, причинили нам всем невыносимую боль, — продолжал Толли. — Мы, представители рода Толли, пострадали больше всех, ибо потеряли нашего брата герцога Гейлона. Но у вас нет поводов для страха! Другой мой брат, Карадон, новый герцог Саммерфильда, поклялся, что связь между нашими двумя домами станет еще крепче. — Хендон вскинул голову. — Печальные новости с полей сражений у многих рождают тревогу. Близость врага, который пришел с севера и замер в ожидании у самых наших дверей, не может не внушать опасений. До моего слуха не раз долетали разговоры о том, что нас ожидает осада. Но разве это осада, хочу я вас спросить?

Он указал в сторону замершего над проливом города. Широкие черные рукава взметнулись, как крылья ворона.

— Ни единая стрела, ни единый камень не перелетели за наши стены. Я не вижу врагов, и вы их не видите. Возможно, однажды эти жалкие выродки решатся пойти в атаку. Но скорее всего, они уже убедились в неприступности наших стен и отказались от своих намерений. Если это не так, где они?

Толпа ответила нестройным гулом, и на этот раз в нем слышалась не печаль, а надежда Хендон Толли уловил это, и губы его тронула улыбка.

— И даже если враги наберутся смелости и пойдут на замок приступом, разве они в состоянии победить нас, мои отважные земляки? Им не заморить нас голодом, ведь у нас есть гавань, и добрые соседи не оставят нас в беде. Мой брат-герцог уже послал своих солдат на защиту замка и его обитателей. И вы можете не сомневаться — настанет день, когда наследник Олина взойдет на трон своего отца.

В толпе раздалось несколько воинственных криков, хотя на продуваемой ветрами площади они прозвучали не слишком убедительно. И все же заверения Хендона заставили приободриться даже Мэтти Тинрайта.

«Конечно, этот парень не вызывает особого восторга, — думал поэт. — Но надо признать: не окажись здесь Хендона Толли и его солдат, дело могло принять скверный оборот. Начались бы волнения, мятежи, и страна вверглась бы в пучину безумия».

С того самого дня, когда призрачное воинство приблизилось к замку, Мэтт не смыкал по ночам глаз. Сейчас он отметил, что Хендон Толли, несмотря на свою самоуверенность, ни слова не сказал о том, каким образом собирается изгнать сумеречных из покинутого города.

Иерарх Сисел вышел вперед, чтобы благословить толпу и вознести молитву богам Тригона. Пока он провозглашал молитву Перину, прося бога о милости и защите, новый хозяин Южного Предела лорд Толли углубился в беседу с Тирнаном Хавмором, новым смотрителем замка. Найнор, старый советник короля, был отправлен в отставку. То, что его место занял Хавмор, управляющий Авина Броуна, не могло не вызвать удивления. Тинрайт глянул на нового смотрителя с невольной завистью. Как быстро ему удалось подняться до самых вершин власти! Странно только, что при этом Хавмор не выглядел ни гордым, ни довольным. Кто их разберет, эти дворцовые интриги, вздохнул Тинрайт. Впрочем, без них жизнь при дворе невозможна.

«А может, для меня тоже найдется теплое местечко, — внезапно пришло ему в голову. — Даже сейчас, когда моя обожаемая покровительница бесследно исчезла. Возможно, если я сумею привлечь к себе внимание, меня ожидает стремительное возвышение».

Восприняв эту мысль как руководство к действию, Мэтт Тинрайт принялся торопливо продираться сквозь толпу. Он всегда считал себя блистательной личностью и готов был сделать все возможное, чтобы новые правители Южного Предела увидели дивный свет его исключительности.

К чести Опал, она ничуть не испугалась, увидев распростертого на полу окровавленного и обожженного человека, хотя тот был вдвое больше ее супруга.

— О! — воскликнула она, выглядывая из спальни. — Это что еще такое? Я не одета! Ты не ранен, Чет?

— Я — нет, но вот мой друг серьезно ранен. Его необходимо перевязать и…

— Не прикасайся к нему! Я сейчас выйду!

Поначалу Чет решил, что Опал испугалась, как бы ее обожаемый супруг не подхватил от раненого какую-нибудь заразу, и потому решила оставить их ночного гостя умирать без помощи. Но потом он догадался: Опал боялась, что своими неумелыми стараниями Чет лишь ухудшит положение раненого.