Игра теней - Уильямс Тэд. Страница 11

«Я попал в страшный сон наяву, — ужаснулся Вансен. — И с каждым часом мой кошмар становится все более жутким. Теперь мое разыгравшееся воображение породило гнусного врага, который лежит у нашего костра».

Капитан растянулся на земле, положив голову на жесткий древесный корень, — он надеялся, что эта уловка поможет ему не заснуть слишком крепко.

«Когда наяву тебя преследует кошмар, так хочется уснуть…» — подумал он сквозь дрему.

Вансен проснулся, когда дождь почти стих, однако с деревьев по-прежнему стекали капли, размеренно и глухо ударявшиеся о ковер опавших листьев. Казалось, где-то поблизости шаркают тысячи маленьких ног. Стало немного светлее, но то был обычный для мира теней тусклый серый свет, исходивший неведомо откуда.

Вансен заскрежетал зубами. Он ненавидел этот мир. Он надеялся, что никогда больше не окажется за Границей Теней, но его надеждам не суждено было сбыться. Как видно, боги решили сыграть с ним злую шутку.

Капитан вскочил на ноги, осознав, что против собственной воли забылся крепким сном. Как он мог утратить бдительность, когда рядом был враг, одно из чудовищ сумеречного народа! Удостоверившись, что монстр по имени Джаир спит, Вансен вздохнул с облегчением. Плоское лицо Джаира было почти закрыто плащом, и он удивительно походил на человека.

Принц тоже спал, однако тревога, не отпускавшая Вансена, заставила его тихонько подкрасться к Баррику и заглянуть ему в лицо. Он был цел и невредим, грудь его равномерно вздымалась. Несколько мгновений капитан сосредоточенно разглядывал юное бледное лицо. Кожа принца была такой прозрачной, что даже в свете костра под ней проступали голубые жилки. Внезапно на Вансена навалились невыносимая усталость и отчаяние. Он с горечью подумал о том, что взвалил на себя неподъемный груз. Разве это в человеческих силах — в непонятном и враждебном мире сохранить жизнь столь хрупкого существа, к тому же впавшего в безумие?

«Я обещал принцессе Бриони, что спасу ее брата, — сказал себе капитан. — И я сдержу слово. Даже здесь, за Границей Теней, слово мужчины не утратило смысла. Возможно, только оно и не утратило смысла. А если это не так, то мир перевернулся с ног на голову, небеса рухнули и боги отвернулись от людей».

— Джаир поедет со мной на моей лошади, — заявил Баррик.

Сумеречный пошевелился, словно готов был проснуться. Вансен придвинулся поближе к принцу и еле слышно произнес:

— Прошу вас, ваше высочество, подумайте, стоит ли это делать. Не знаю, во власти какой магии вы находитесь. Знаю только, что это чистое безумие — брать с собой воина из племени, которое вознамерилось уничтожить человеческий род.

Баррик лишь покачал головой.

— Я ничего не могу объяснить тебе, Вансен, — произнес он почти печально. — Я лишь знаю, что я должен так сделать и что это очень важно. Ты не можешь понять, насколько это важно. Возможно, я и сам не могу ничего понять.

Еще ни разу после того, как они покинули Южный Предел, капитан королевских гвардейцев не видел принца таким оживленным. Глаза Баррика, доселе равнодушные, сейчас загорелись.

— А еще мне известно, что Джаир должен выполнить данное ему поручение, — продолжал принц. — Он поедет со мной на одной лошади. Верни ему оружие и доспехи. В этой стране опасности подстерегают на каждом шагу.

— Ну уж нет! Ваше высочество, можете считать меня предателем, но этот урод не получит обратно свой меч!

Джаир тем временем окончательно проснулся и открыл глаза. Взглянув на него, капитан гвардейцев решил, что монстра, похоже, забавляет их спор — об этом свидетельствовал его насмешливый взгляд. Вансен ощутил приступ ярости, вскоре сменившейся недоумением. Как живет это гнусное создание, вновь и вновь спрашивал себя капитан, как оно ест и дышит? Каким образом ему удается придать своему плоскому лицу столь недвусмысленное выражение? Как это существо общается с другими? Впрочем, принц легко общался с ним.

Джаир надел лишь нагрудник, напоминающий панцирь черепахи, и шлем. Остальные доспехи он оставил на земле, и трава, что росла за Границей Теней чрезвычайно быстро, скрыла их почти полностью. Завернувшись в изодранный плащ, высоченный воин уселся позади Баррика на странную темную лошадь, которую принц привел с поля сражения. При желании сумеречный демон мог в мгновение ока перерубить беззащитную шею принца, но Баррика это не тревожило. Восседая на одной лошади, эти двое походили на двуглавое чудовище, сошедшее со старинных фресок. Вансен не удержался и сделал знак Тригона. Если это напоминание об истинных богах не пришлось Джаиру по душе, он ничем не выдал своих чувств.

— Куда же мы направляемся, ваше высочество? — устало осведомился капитан королевских гвардейцев.

От его воли и желаний в этом путешествии не зависело ровным счетом ничего, и Вансен не считал нужным притворяться, будто не сознает этого.

— Туда, — махнул рукой Баррик. — В сторону высокого М'ааренола.

Для Вансена оставалось загадкой, каким образом принц ориентируется в стране вечных сумерек. Джаир меж тем устремил на капитана свои янтарные глаза, и в этот момент Вансен почти расслышал голоса, зазвучавшие у него в голове. Точнее, не голоса — какой-то неведомый ветер принес Вансену то ли несколько слов, то ли туманный образ.

«Нам предстоит долгий путь, — услышал он. — Долгий, опасный путь».

Ему оставалось лишь вскочить в седло, взять поводья и поскакать туда, куда указал Баррик. Когда он впервые попал в это проклятое место, он утратил рассудок и теперь вновь был близок к безумию. Что ж, решил Вансен, надо научиться жить в пучине безумия. Ведь рыбы живут в воде и не тонут.

Глава 3

Ночные звуки

Ее лицо было холодным и непроницаемым, а кожа бледная и бескровная, как мрамор из Акариса. Но более всего Чета поразили ее глаза — в них полыхал внутренний пламень, подобный лучам заката, проникающим сквозь щели в крыше мира.

«Как смеешь ты вмешиваться в дела богов? — спросила она. — Ты, ничтожнейший из своего народа. Ты даже не человек. Ты предал святилище тайн, не испросив при этом прощения, не сотворив молитвы или ритуала. Когда Урриджаг Тысячеглазый пробудится от сна, как ты объяснишь ему, кто ты такой? Почему он должен принять тебя прежде повелителя Горячего Мокрого Камня, почему он должен приветствовать тебя, как приветствует праведников, проведших дни своей жизни в неустанных трудах? Почему бы ему не бросить тебя в пустоту Бесплотного Пространства, не обречь тебя на вечные муки?»

Он чувствовал, как низвергается в бесконечную пустоту. Он пытался закричать, но с губ его не срывалось ни звука.

Чет сел на постели, тяжело дыша. Несмотря на прохладную ночь, по лбу его струился пот. Опал что-то пробормотала во сне, потянула на себя одеяло и свернулась калачиком, повернувшись спиной к беспокойному мужу.

Почему это лицо проникает в его сны? Почему угрюмая сумеречная воительница, аристократка, для которой Чет был ничтожнее насекомого, осыпает его угрозами? Она ни разу не удостоила его разговора, а лишь предъявляла обвинения, и они вонзались в его сердце, как раскаленные гвозди.

«Я даже не могу защитить свою семью, и ничего тут не изменишь. Моя жена плачет каждый вечер с тех пор, как погрузился в сон Кремень — мальчик, больше не узнающий нас. И это произошло по моей вине, ведь я позволил ему уйти. А когда я нашел его, было слишком поздно. По крайней мере, так думает Опал».

Правда, вслух она ничего не говорила. Супруга Чета хорошо знала, что язык — оружие, способное наносить глубокие раны. С тех пор как миновали жуткие времена десяти ночей, она ни разу не упрекнула своего мужа.