Игра теней - Уильямс Тэд. Страница 41

Может, стоит разбудить Вансена? Он подумал и отказался от этого намерения. Баррик шарил руками по земле, пока не нащупал эфес своей шпаги. В тот же миг его посетила новая мысль: надо вонзить длинный острый клинок в горло Джаира.

Но едва Баррик успел сжать рукоять, безликий демон открыл глаза и уставился на него. Казалось, воин из страны теней даже во сне сумел прочесть мысли принца. Несколько мгновений Джаир не сводил с Баррика пронзительного взгляда, зрачки его тускло посверкивали в сумраке. Затем он закрыл глаза, словно говорил: делай то, что задумал.

Однако решимость Баррика испарилась. Он уже не испытывал к монстру прежнего отвращения и не ощущал желания лишить его жизни.

«Мои чувства и намерения переменчивы, как ветер!» — с тревогой отметил он.

Нрав принца всегда отличался непредсказуемостью, он всю жизнь боялся сорваться в пучину безумия. Но сейчас его терзал новый страх — страх потерять самого себя.

«Отец говорил, что его болезнь пошла на убыль, когда он покинул замок, — припомнил Баррик. — Поначалу мне казалось, что со мной происходит то же самое. Но теперь недуг стал еще сильнее».

Баррик попытался последовать совету отца и привести в порядок собственные мысли. Он пожалел о том, что не слишком внимательно слушал отцовские наставления и большую часть пропускал мимо ушей. Сейчас всякий просчет может оказаться смертельным, а он пребывает в полной растерянности. Еще вчера принц считал безликого монстра своим союзником, чуть ли не другом. Несколько мгновений назад он видел в нем злейшего врага. Кто же Джаир на самом деле? Чудовище, несущее угрозу, или же воин, преданный своему повелителю?

«Не повелителю, а повелительнице», — поправил себя принц.

Тут же перед его внутренним взором предстал образ женщины-воительницы, и мысли внезапно обрели ясность. Джаир Штормовой Фонарь не был злобным чудовищем, но и считать его другом у Баррика не было ни малейших оснований. Ему не следует доверять — как и никому другому. Женщина народа кваров, леди Ясаммез, околдовала принца своим бездонным взглядом и открыла ему много захватывающих секретов, но он забыл, в чем именно эти секреты состояли. С какой целью она послала его сюда за Границу Теней? Может, она дала ему поручение? Или навела на него заклятие, лишившее его собственной воли?

«Она рассказывала мне о великих землях, где я никогда не был. О землях, где живет великий народ, — вспоминал Баррик. — По ее словам, горы там вздымаются выше облаков, морские волны черны, как уголь, а леса древнее, чем само мироздание. А еще, еще…»

Да, в рассказе леди Ясаммез было что-то еще, ускользавшее из памяти, и он знал, что это «еще» чрезвычайно важно. «Кажется, она сказала, что посылает меня… в качестве подарка». В качестве подарка? Он может быть подарком? Разве что в том случае, если квары поедают людей.

«Она послала меня… к некоему Сакри, — выловил из памяти Баррик. — Да, именно такое имя она назвала. Она сказала, что этот Сакри обладает невероятным могуществом, но пока он погружен в сон. Однако вскоре Сакри проснется и придет в мир, который не в силах будет ему противостоять».

Все это было таинственно и непонятно. Воспоминания Баррика таяли, словно сон. Однако он с поразительной отчетливостью видел глаза женщины-воительницы, ее хищный пронзительный взгляд, как у охотничьего сокола. Этот взгляд обладал невероятной глубиной и силой. Прежде, когда Баррик еще верил в богов и богинь, он считал, что именно так божества взирают на смертных.

«Но если богов не существует и все истории про них выдуманы, как объяснить то, что происходит вокруг? — спрашивал себя принц. — Разве я сам не испытал на себе божественное вмешательство, подобно Ярису, Заккару и другим пророкам? Подобно Сотеросу, вознесенному на вершину горы Ксандос в чертоги Перина, где он увидел богов в их обители?»

Вопросов, мучивших Баррика, было слишком много, и он не находил ответов. Однако его смятение постепенно улеглось. Надо рассуждать здраво, как учил его отец, и тогда можно обрести истину, решил принц. Он вновь поглядел на Джаира Обличье воина сумеречного племени показалось ему отталкивающим, но больше не внушало прежнего ужаса. Перед ним было всего лишь диковинное создание, в чем-то похожее на него самого, в чем-то весьма отличное. Именно сходство позволило им с Джаиром разговаривать без слов, на расстоянии обмениваясь сокровенными мыслями. Когда безликий воин рассказывал ему о своей родине и о войне с людьми, Баррик ощущал его радости и печали как свои собственные. Несомненно, в рассказах Джаира не было ни слова лжи. Но разве можно ощущать почти родственную близость с кем-то и в то же время считать это существо своим злейшим врагом?

Сон, неодолимый сон неожиданно подчинил принца своей власти; веки его опустились сами собой.

«Пусть вокруг меня все смешалось и я не в состоянии отличить друзей от врагов, — промелькнуло в его гаснущем сознании. — До тех пор пока я предан моей повелительнице, Джаир Штормовой Фонарь останется моим союзником. Я должен верить в это, чтобы окончательно не лишиться рассудка».

Феррас Вансен в последний раз провел скребницей по блестящим бокам своей лошади. У этой отвратительной сырой погоды было одно преимущество — колючки не цеплялись за влажную шкуру животного, хотя в хвосте их оказалось великое множество. Вансен помедлил, глядя на диковинного темного скакуна, который вынес принца Баррика с поля боя. Лошадь тоже уставилась на него, ее глаза испускали тусклое молочное сияние. Любопытно, о чем думает эта тварь, пронеслось в голове у капитана гвардейцев. Похоже она спокойна, потому что сознает собственное превосходство над окружающими ее людьми. Вансен фыркнул и поспешно отвернулся, устыдившись того, какую неприязнь возбуждало в нем бессловесное создание.

— Джаир сказал, что имя этой лошади — Стрекоза.

Голос Баррика, раздавшийся за спиной, заставил капитана стражников вздрогнуть. Он и не заметил, как принц подошел к нему почти вплотную.

— Он сам сказал вам об этом?

— Конечно. Ты не способен услышать его слов, но это отнюдь не означает, что он не способен говорить.

В том, что воин из страны теней владеет искусством безмолвной речи, Феррас Вансен не сомневался. Несколько раз он сам почти слышал эту речь. Однако признать такое — все равно что сделать первый шаг на пути к безумию.

— Что ж, Стрекоза так Стрекоза. Имя не хуже любого другого.

— Джаир говорит, прежний ее хозяин звался Четыре Заката. То таким было значение его имени. — Баррик нахмурился, припоминая. Сейчас он выглядел бы самым обычным мальчишкой, если бы не странный разговор, который он затеял с капитаном. — Да, его звали Четыре Заката, и он был убит в битве. В битве… с нашим народом.

Баррик напряженно улыбнулся, довольный тем, что сумел подобрать подходящие слова.

По спине у Вансена пробежали мурашки — от его внимания не ускользнуло, что упоминание о «нашем народе» далось принцу с большим трудом.

«Неужели в глубине души принц Баррик чувствует, что принадлежит к стану наших врагов?» — содрогаясь, спрашивал себя капитан.

Боги загадали Вансену страшную загадку, и оставалось лишь молить, чтобы они послали ему силы разрешить ее.

— Лошадь хороша, спору нет, — произнес он вслух. — По крайней мере, для монстра, выращенного волшебным племенем.

— Я в жизни не встречал более выносливой и быстроногой лошади, — с мальчишеской запальчивостью воскликнул Баррик. — Джаир сказал, в стране теней лошадей выращивают на бескрайних лугах, которые называются долиной Луны.

— Хотел бы я знать, откуда им известно про луну и прочие светила, сияющие на небе, — усмехнулся Вансен. — Ведь в их стране царит вечная мгла. А сейчас, когда небо затянуло дымом, здесь вообще ничего не видно дальше собственного носа.

Прежде Вансен беспрестанно клял вечные сумерки, теперь же, когда кромешная тьма вынуждала путников передвигаться медленным шагом, он вспоминал о них с сожалением. Видно, таков уж мой удел, думал капитан: слишком поздно понимать, что во вред, а что во благо.