Чужая война (СИ) - Баутина Юлия Владимировна. Страница 20

Правда, поглядеть толком не удалось. На сей раз не заметить действия блудничества было невозможно, потому что всего через три шага бетонные катакомбы улетучились, оставляя взамен огромный темный зал со встроенными в стены витринами-аквариумами и перевернутыми разгромленными стендами. Хорошо знакомый «гладиаторцу» зал…

— Чем дальше, тем интереснее, — хладнокровно сказала ведьмачка, оглядываясь по сторонам. — Похоже на какое-то хранилище.

— Скорее на музей… — поправил Глеб, чувствуя, что голос не полностью повинуется ему.

От Инари эта перемена не укрылась.

— В чем дело? На тебе лица нет.

— Ты не будешь смеяться, если я скажу?..

— Скорее всего, не буду. Так что случилось?

— Я уже видел это место раньше.

— Ну, и что тут смешного? То, что ты был в музее?

— Нет. Я тут не был. Точнее, был, но во сне. Причем целых два раза.

— Во сне?!? — Инари рассматривала «гладиаторца» так внимательно, словно он сам являлся главным экспонатом музея.

— Да, — Глеб поморщился. Даже сейчас вспоминать ночные кошмары было неприятно. — Там была целая куча здоровых слепых тварей, против нас четверых. Завязался бой… Потом откуда-то нахлынуло белое пламя, и… и я проснулся. Ничего больше не помню.

— И это все? Точно?

— Да, вроде бы все…

— Пламя было белым?

— Да, белым… и, глупо конечно, но, по-моему, оно к тому же было холодным. Во всяком случае, я жара не ощутил. Хотя, судя по запаху гари, кого-то там все-таки поджарило.

— Эске анорра ильмен.

— Что?

— А то, что, похоже, это было эске анорра ильмен — заклятие лунного света, про которое ты, разумеется, знать не мог, — ведьмачка присела рядом с перевернутым стендом, перебирая высыпавшиеся оттуда экспонаты — какие-то мелкие черепа с привешенными бирками, засушенных жуков и еще что-то длинное и щетинистое. — Так чем, говоришь, бой закончился?

— Понятия не имею, я вовремя проснулся.

— Жаль. Значит, результат узнаем только тогда, когда сон сбудется.

— Когда… сбудется?!? — поперхнулся Глеб.

— Угу. Уж больно он смахивает на спонтанное прорицание. Эх, чтоб нам с тобой лет на пятнадцать-двадцать пораньше встретиться! Хороший ведьмак ведь мог получиться… А впрочем, и сейчас еще не все потеряно.

— Да ладно, придумаешь тоже, — немного смущенно пробормотал «гладиаторец».

— Не веришь?

— Ну, скорее, глядя на вас, реально оцениваю свои способности… Взять хотя бы тех же… тех же…

Глеб осекся. Его внимание привлек подозрительно знакомый силуэт, темнеющий за стеклом в одной из уцелевших витрин. Не доверяя глазам, парень подошел поближе. Красовавшаяся на латунной табличке рядом с витриной надпись «Пустынный гиеноморф Рауфмана» могла обмануть кого угодно, но только не побывавшего в Тугреневке «гладиаторца».

— Инари! Здесь… здесь хоулер! То есть, чучело хоулера!

— А здесь чернолесские сколопендры, жевуны, ткачи, чертовы лошадки, и даже одна навка затесалась, — отозвалась ведьмачка. — Только обозваны все как-то не по-человечески. Ничего не попишешь, интересные экспонаты у вас в музеях хранятся.

— Не то слово. И где только они их раздобыть ухитрились?

— Либо на Сумеречных землях, либо в Чернолесье. Может, конечно, и прямиком в Пограничных мирах, но что-то слабо верится. Откуда было людям…

Приглушенный гул накатился, казалось, со всех сторон разом. Пол начал дрожать — сначала мелко, потом все сильнее и сильнее. Ведьмачка, чертыхнувшись, вскочила на ноги.

— Землетрясение? — недоверчиво хмыкнул Глеб. — В наших-то краях?

— Хуже. Черная буря начинается, и мы как раз в ее центре. На середину зала, быстро!

— А может, лучше в дверной проем?

Витрина «гиеноморфа» лопнула, осыпая их дождем осколков.

— А может, сразу в гроб? Я тебе что сказала? На середину!

Схватив «гладиаторца» за руку, Инари потащила его за собой с такой силой, какой даже Глеб от ведьмачки не ожидал. Плиты пола дыбились, змеясь паутинками трещин. Впереди взорвалось еще несколько витрин. Краем глаза Глеб заметил, как на них летит что-то черное и мохнатое и, уже шарахаясь в сторону, запоздало сообразил, что это «что-то» не отражается в кровавике. По полу, оставляя след из опилок, покатилась оторванная голова чучела — судя по ощеренным клыкам, какого-то хищника. Еще одно чучело, на сей раз двуногое и чешуйчатое, пролетев через весь зал, смачно шмякнулось о противоположную стену. Над «гладиаторцем» с воем пронеслась здоровенная и определенно живая навь, перекувырнулась в воздухе и бесследно растаяла. Невесть откуда взявшийся двугорбый зверек охристого оттенка бросился наутек прямо из-под ног ведьмачки. Мир вокруг менялся, словно картинки в калейдоскопе. На угрюмые стены зала накладывались десятки разных пейзажей: леса и равнины, скалы и пески, озера и болота с сухостоем. Инари застыла посреди всего этого беспредела, крепко сжимая руку Глеба, закрыв глаза и, кажется, совершенно не интересуясь происходящим. А сквозь дальнюю стену зала просвечивало что-то черно-бурое, имеющее не поддающуюся определению форму и очень быстро увеличивающееся в размерах.

— По-моему, у нас сейчас будут гости, — не выдержал Глеб, когда пятно начало занимать примерно треть стены в высоту и чуть поменьше в ширину.

— Тысячеглазое, — сонно отозвалась ведьмачка. — Очень милая зверушка родом из Склепа. Не дергайся. Времени в запасе немного, а мне надо найти источник.

Выполнить совет оказалось не просто, тем более что пятно продолжало расти все теми же стахановскими темпами. Глеб понемногу начинал жалеть, что при всех своих достоинствах кровавик не показывает еще и расстояние до объекта. Инари вышла из состояния медитации только тогда, когда по помещению начал расползаться приторный запах гнили.

— Черт, — фыркнула ведьмачка, — все равно не успела, но дальше ждать уже нельзя. Сейчас посмотришь, что такое рукотворная Дверь. Глаза береги.

Проваливаясь в кромешную тьму, наполненную ледяным ветром, Глеб заметил, как в зал с грацией осьминога влилось нечто бесформенное… и огромное. Настолько огромное, что размеры его не сразу уложились в голове у «гладиаторца». А потом ему стало уже не до Тысячеглазого.

Те секунды, что «гладиаторец» с ведьмачкой пробыли в Междумирье, показались Глебу вечностью. Ветер нес с собой то ли снежную крупу, то ли ледяное крошево. Во всяком случае, что бы это ни было, оно секло кожу, вызывая на глазах слезы. Движимый инстинктом самосохранения, Глеб пытался угнуться и прикрыть лицо, но никакого положительного результата своих усилий не заметил. Наконец, спустя тысячелетия, ветер стих, и сразу потеплело. Парень перевел дыхание. Они стояли в лесу с внешней стороны «княжеградского» забора. Судя по часам, было уже полпятого, хотя значительная часть прошедшего дня никак не отложилась в памяти «гладиаторца», и теперь он тщетно пытался сообразить — блудничество ли искажает не только пространство, но и время, или они и в самом деле так долго пробродили по таинственному зданию.

— Ни капельки не похоже на мирные уютные Ворота, верно? — с насмешкой спросила Инари, потирая исцарапанную щеку.

— Не то слово… просто рай для мазохиста.

— Это еще легко отделались. Зачастую Дверь приходится пробивать куда дольше.

— Лучше не рассказывай. Не хочется даже представлять.

— И, тем не менее, тебе придется научиться тому же самому. В противном случае долго не проживешь.

— Не думаю, что у меня хоть когда-нибудь получится.

— Зато я думаю, — отрезала ведьмачка.

— А это Тысячеглазое, оно за нами не полезет?

— Сильно сомневаюсь. Умения пробивать Двери у них до сих пор не наблюдалось, наша уже закрыта, а чтобы добраться до настоящего выхода, ему придется сильно попотеть.

— Но для верности… можно же было его прикончить? Я успел на эту прелесть глянуть. Если такая зверушка все-таки вылезет в наш мир, мало не покажется, ведь так?

— Можно все, — после довольно долгого молчания сказала ведьмачка. — Вопрос только в том, в какую цену это выльется. Тебя бы подставлять я в любом случае не стала. А на будущее давай не будем загадывать. Если вылезет, значит, придется схлестнуться. А если нет, то пускай гуляет по мертвому зданию сколько влезет. Там он никому не помешает, разве только мне, когда вернусь.