Падший клинок - Гримвуд Джон. Страница 39

— Ну?

— Я понял.

Какая-то нотка в голосе юноши обеспокоила его нового хозяина.

— И что же ты понял?

— Вы верите в свои слова.

Атило уставился на него.

— Завтра утром мы начнем обучение, — наконец произнес старый воин. — Оно будет жестоким. Если будешь ошибаться, тебя накажут.

Мавр говорил простыми предложениями, не зная, насколько его слова понятны Тико. Он ждал, что юноша согласно кивнет и выразит какую-то признательность. Признательность и уважение. Еще лучше признательность, уважение и страх — узы, связывающие ученика с его мастером.

Но Тико покачал головой:

— Лучше ночью.

— Почему?

— Я лучше вижу в темноте, — мальчишка коснулся своих очков. Он задумался и явно решил, что сказанного недостаточно. — Наверно, и убиваю тоже. Если дело в этом.

34

— Он странный, — заметила Десдайо.

Атило взял еще запеченной оленины и скорее почувствовал, чем увидел, улыбку девушки. Она собственноручно разделала мясо, нарубила корнеплоды, размолола индийский перец и нарезала черствый хлеб — его подкладывали снизу вместо тарелки. Все это могла сделать кухарка. А служанка стояла бы сзади и наполняла стакан, в который Десдайо сейчас подливала вино из кувшина.

Атило сидел во главе длинного дубового стола в пиано нобиле, Десдайо — справа от него. Свет канделябра сверкал на его стакане, однако не достигал высоких балок потолка. Они сидели в ярком круге, но за его пределами двигались тени. Оба во время еды пользовались вилками. Такую привычку Византия переняла у сарацинов, своих врагов. В Венеции она появилась вместе с принцессой, вышедшей замуж за дожа, около двух столетий назад.

— Возможно, трех, — допустил Атило.

Десдайо кивнула, показывая, что слушает его.

Вся остальная Италия по-прежнему ела с ножей и пальцами. Там двузубые вилки рассматривали как доказательство порочности Венеции, вызванной ее связью с Левантом. Как издевался Джан Мария Миланский: «Зачем человеку нужна вилка, когда Господь дал ему руки?» Варварское происхождение этого прибора только усиливало дурное впечатление.

— Попозже мне придется уйти, — произнес Атило, откладывая серебряную вилку и вытирая рот. Десдайо расстроилась. Она отыскала арфиста из Бретани. Наверняка сбежал от чего-нибудь, предположил Атило. Сегодня вечером музыкант собирался играть для них. Его выступление должно было стать сюрпризом.

— Это не может подождать?

— Вряд ли, — сказал Атило. — Дела Совета.

Десдайо, дочь венецианского дворянина и правнучка богатого горожанина, сникла. Десять — превыше всего.

— Ты возьмешь Якопо?

— Тико, — ответил Атило. — Я возьму Тико.

— Он странный, — сказала Десдайо. Атило, как и раньше, промолчал, дав ей возможность собраться с мыслями. Люди считали Десдайо очаровательной простушкой. Она не была простушкой. Просто медленно думала.

— Он меня пугает, — наконец призналась она.

— Чем? — заинтересовался Атило.

— Чем-то внутри него, — Десдайо прикусила губу. Она помолчала, подбирая слова. — Он похож на принца. Когда не сидит в углу, как нищий. Я не говорю, что он принц. Но иногда, когда он на нас смотрит…

— Он кажется… величественным?

— Не смейся надо мной. Он ест кастрадину ^[17]руками, но встает, когда я захожу в комнату. И он всегда наблюдает. Я встречаю его в комнатах и не знаю, как он туда попал. Он как тень. Если он есть, то всегда рядом.

— А Якопо тебя не пугает?

— Это совсем другое дело.

— В каком смысле?

Десдайо покраснела и уставилась в камин, будто ее внимание внезапно привлекли упавшие поленья. «Все мужчины смотрят на меня». Вот что она имела в виду. Якопо — просто один из многих.

— А он должен меня пугать? — спросила она.

«Он убил десяток мужчин, по моему приказу без колебаний перерезал горло ребенку. Он чаще избивает шлюх, чем просто уходит, не заплатив. Если он думает, что я его не вижу, он пялится на тебя так, будто готов раздвинуть тебе ноги прямо здесь.

И не дай Господь, чтобы мне пришлось приказать убить тебя. Едва Якопо услышит приказ, он зарежет тебя, набьет мешок с телом камнями и сбросит в Гвидекку, а потом спокойно пойдет завтракать».

— Нет, это только пример.

— Тико странный, — повторила Десдайо.

— Он жил на улицах, — заметил Атило. — Откуда нам знать, что там с ним сделали.

— Меня больше беспокоит, что он сделал с другими. Нет, я ничего не знаю. Просто… Он почти не говорит.

— Дай мне месяц, — сказал Атило. — Если он все еще будет беспокоить тебя, я отдам его Черным крестоносцам.

Разумеется, Атило солгал. Он не мог отдать мальчишку Черным, равно как не мог сообщить герцогине: «Я передумал и решил отказаться». Но и это неправда. Атило нужен мальчишка, но только на своих условиях.

— И ты позволишь Крестоносцам замучить его?

— Дорогая, — начал было Атило, но передумал. Пусть лучше она поймет его так. Сам он имел в виду, что характер Тико вполне позволит ему вступить в Орден.

Скорее всего, она позволит Тико остаться, если альтернативой окажется служение Ордену. Десдайо ненавидела Черных, не понимая, какой цели они служат. Белый орден защищал Кипр и охранял караваны на Ближнем Востоке. Черный вытягивал пытками каждый грех, прежде чем отпустить все скопом. Черный орден не позволит ни одному заключенному предстать перед Богом с нечистой совестью.

— Грести умеешь? — спросил Атило, когда они с Тико вышли к площадке у водных ворот особняка иль Маурос.

«Нет, конечно, нет…» Юноша покачал головой.

— Тогда учись побыстрее! — рявкнул Атило, забираясь в виперу. На ясном небе сияли мириады звезд. Старая луна, повисшая над городом, поблекла и устала. — Когда я задаю тебе вопрос, отвечай. И обращайся ко мне «мой господин». Ты понял?

Тико молча кивнул, его слишком тошнило для слов.

Атило раздраженно зашипел.

Их путешествие через устье Большого канала оказалось кошмаром. Тико все время тошнило, и поездка заняла в пять раз больше времени, чем следовало, по мнению Атило. Тико сердито поглядывал на хозяина и думал, знает ли тот, что от неминуемого утопления его отделяет только страх Тико остаться в одиночестве среди воды. Кроме того, юноше обещали, что если он взбунтуется, то отправится к Черным крестоносцам. Когда Тико спросил, чем они занимаются, Десдайо только перекрестилась в ужасе.

Тико выпрыгнул из виперы, но поскользнулся на досках нового причала и упал навзничь. В щелях между досками виднелась темная вода. Тико несколько раз перекатился, пока не достиг твердой земли. Там он лежал, задыхаясь и глядя на звезды, которые плясали и кружились в небе.

Атило привязал лодку, подошел к Тико и пнул его ногой.

— Ты боишься воды?

Тико ответил, что рядом с водой ему плохо, и заработал второй пинок.

— Это просто нелепо.

— Вовсе нет, — доктор Кроу, вышедший из темноты, рывком поднял Тико на ноги и повернулся к Атило. — Разве я не подобрал сапоги, которые он должен носить? Разве не привез его в каюте с земляным полом?

Маленький толстый человечек с нелепой бородой, на носу проволочные очки. Но сейчас он напоминал мавру деревянную статуэтку безжалостного божка. Тем временем Тико вновь опустился на причал, прижимая руки к земле в надежде остановить вращение неба. Десяток ночных гуляк, оказавшихся поблизости, не обращали внимания на эту сцену, будто подобное происходило каждую ночь.

— Мы тренируемся босиком.

— Он должен надевать свою обувь. Если только вы не хотите, чтобы каждый раз, когда вы пересекаете лагуну, он выглядел так, как сейчас. Господи, да его тошнило даже на мосту Риальто. Разве можно быть таким глупцом?

— Зачем вы здесь? — сердито спросил Атило.

— Присмотреть за его прибытием.

Никто не должен наблюдать за ним. Но о сегодняшней тренировке знала только герцогиня Алекса, а значит, доктора Кроу послала она. Раз так, он останется. У Атило хватало мудрости не ввязываться в споры по пустякам.