Черная татуировка - Энтховен Сэм. Страница 28

ДОМОЙ

Эсме лежала на полу в пабе «Лунный свет», в темноте. И вспоминала…

— Ты проиграла, — сказал Реймонд.

Эсме лежала на спине. Все произошло так быстро, она даже не успела вовремя сгруппироваться. В ушах у нее до сих пор звенело после того, как она с силой ударилась о пол, да и перед глазами еще было темно. Она смутно видела силуэт стоявшего рядом великана. Реймонд раскраснелся и вспотел, но довольно улыбался от уха до уха.

— Ты проиграла, — повторил он. — Как?

Борясь с обидой, Эсме закрыла глаза. Последнее движение, удар — вот где она, по-видимому, слишком сильно раскрылась и стала уязвимой. Но как? Как такое могло случиться? Эсме сосредоточилась и снова оживила в памяти всю схватку.

Последний поединок начался очень похоже на все предыдущие. Во время первого обмена ударами она отступала, и все ее атаки не приносили успеха. Это происходило по одной простой причине: всякий раз, как только она начинала атакующую комбинацию, Реймонд, как обычно, предугадывал и перехватывал ее удары. Но на этот раз Эсме попыталась сделать что-то новое.

Постепенно в ходе поединка ее охватило отчаяние. Постороннему наблюдателю было сложно уследить за их борьбой — они двигались слишком быстро. А вот Реймонд должен был заметить (Эсме на это очень надеялась), что ее стиль борьбы стал чуть более небрежным и грубым по сравнению с обычной отточенностью движений. И задуманная Эсме тактика вскоре принесла плоды: ее отец стал действовать более уверенно, стал подпускать ее к себе ближе, чем обычно. И тут Эсме начала свою главную атаку.

Комбинацию она стала выполнять, как по учебнику. Подпрыгнула на левой ноге, крутанулась в воздухе и выставила для удара правую ногу. Если бы все пошло по плану, Реймонд опустил бы руки, чтобы защититься, и тогда Эсме сделала бы финт — повернула бы правую ногу на сто восемьдесят градусов, а левой пяткой нанесла бы резкий удар выше рук Реймонда — по подбородку.

Притвориться, будто собираешься атаковать соперника одной ногой, а ударить другой, — это был классический ход. Эсме несколько месяцев упорно отрабатывала эту тактику, и на этот раз она исполнила финт безошибочно. Поэтому Реймонд, по идее, никак не мог догадаться о ее замысле.

И все же он распознал ее финт.

Он и не подумал среагировать на приближение ее правой ступни, он просто стоял совершенно неподвижно.

А когда Эсме была готова к продолжению финта — уже поздно было что-то менять, — Реймонд вдруг шагнул ей навстречу.

Его руки без всякого труда схватили Эсме за левую ногу. Сделал это Реймонд легко, без усилия, после чего ловко повернулся…

…и отпустил Эсме, и в результате ее по инерции пронесло через половину комнаты, разрисованной бабочками, и она рухнула на жесткий пол, застланный матами.

— Ты знал, — свирепо сказала Эсме.

— Насчет удара? — Реймонд сделал вид, будто задумался, но тут же ухмыльнулся. — Ага.

— Но как?

Реймонд улыбнулся шире, его густая борода встала дыбом.

— Я тебе скажу, чего не было, если это тебя устроит, — сказал он. — Не было никакого волшебства. Я не прочел твои мысли — ничего такого. — Он наклонился к дочери. — И надеюсь, ты не станешь мне ничего говорить насчет силы. Ведь не станешь?

— Не стану, — буркнула Эсме.

— Ну? — Реймонд протянул ей могучую ручищу. — Как ты сама думаешь, почему я все понял?

Эсме уставилась на руку отца, презрительно поцокала языком и встала на ноги без помощи Реймонда.

— Я проиграла, — сказала она. — Я была недостаточно хороша, вот и все. Когда я выполняла движение, что-то подсказало тебе, как я собираюсь действовать. Нужно больше тренироваться. Все просто.

— Нет, лепесточек, — сказал Реймонд и покачал головой. — Тут ты ошибаешься. На самом деле ты все сделала очень красиво.

— Вот как? — Эсме сердито уставилась на отца. — Если я все сделала так красиво, почему же тогда я тебя не ударила?

Реймонд перестал улыбаться и вздохнул.

— Лепесточек, — сказал он, — ответь мне всего на один вопрос. Кто научил тебя всем этим финтам и комбинациям? Кто научил тебя обманывать противника и заставать его врасплох? Ожидать нападения? Сосредоточиваться?

— Ты! — выпалила Эсме, не догадываясь, к чему он клонит. — Конечно ты.

— Ну вот. — Реймонд опустил руки и едва заметно пожал плечами, — Так разве ты могла надеяться застигнуть меня врасплох?

Эсме замерла.

— А? — сказал Реймонд.

Они помолчали.

— Я… — сказала Эсме и умолкла.

— Мне было приятно обучать тебя, лепесточек, — негромко сказал Реймонд. — Никогда у меня не было ученика, который мог бы сравниться с тобой в рвении, старательности, умении сосредотачиваться. Но пока, — добавил он, — все, что ты умеешь, ты получила от меня.

— И как же тогда я могу тебя победить? — спросила Эсме.

Шесть лет спустя, снова лежа на полу после боя, она поняла, что размышляет вслух.

Довольно долго она просто лежала не шевелясь. Свет, исходивший от Разлома, исчез сразу, как только он закрылся. Все лампочки в пабе «Лунный свет» лопнули во время поединка. Эсме лежала на полу в темноте, совсем одна. Через какое-то время она начала смутно ощущать боль от полученных, но уже начавших заживать ран. Именно боль заставила Эсме вспомнить обо всем, что произошло.

Скордж улизнул.

Реймонд погиб.

А она, как ни странно, осталась жива.

Осторожно Эсме выбралась из-под груды разных предметов и поднялась на ноги. Затем, поскольку больше ей ничего не оставалось, она пошла, медленно переставляя ноги шаг за шагом.

Она поднялась по лестнице, вышла из паба, и ее окутал теплый, наполненный запахами воздух летней лондонской ночи. Эсме отправилась в обратный путь — к театру.

Ей казалось, что изнутри она вся заполнена разными поломанными вещами. Разбитый будильник, осколки стекла — весь этот мусор словно перемещался внутри ее, вещи стукались друг о друга. И еще — что-то холодное и темное заняло то место, где раньше находилось ее сердце. Но Эсме продолжала идти вперед. И вскоре — гораздо быстрее, чем она ожидала, — она оказалась возле дома. Она поднялась по лестнице в штаб-квартиру Братства, и ощущение у нее было такое, будто она входит в какой-то сон.

«Все по-старому», — подумала Эсме. Ее дом выглядел точно так же, как раньше, и запах его не изменился. Все было так, как в годы ее жизни вместе с Реймондом. А она не могла понять, почему же все осталось по-прежнему, если человека, который был сердцем этой квартиры, человека, который превратил этот дом в то, чем он стал для Эсме, больше не было. В это невозможно было поверить. Эсме казалось, будто она пытается удержать равновесие на краю света и в любую секунду может не удержаться, упасть и рухнуть в пустоту, в ничто. Слишком сильным было это ощущение пустоты. Оно было готово поглотить ее. Поэтому она попыталась, насколько смогла, овладеть собой, чтобы принять решение.

Было около пяти часов утра. В обычный день через пару часов Эсме проснулась бы.

Она решила вести себя так, словно был самый обычный день.

Сначала она отправилась в ванную. Разделась, встала под душ и включила горячую воду на полную мощность. Сильные струи обжигающей воды кололи ее кожу, будто иглы, но Эсме этого почти не чувствовала. Она простояла под душем довольно долго, потом выключила воду, вытерлась и надела халат.

Она расчесала волосы и стянула их в пучок с помощью шести круглых резинок — как обычно. Потом повесила халат на крючок на двери своей спальни и облачилась в одежду, которую всегда надевала для утренних тренировок: в просторные брюки из белого хлопка с широким эластичным поясом и один из любимых топов с капюшоном — красный. Затем она направилась в комнату с бабочками.

Эсме открыла дверь, включила свет. И замерла.

В комнате было пусто.

Феликс — человек, который, по идее, должен был лежать на столе в состоянии комы, — исчез.

Странно.