Дети немилости - Онойко Ольга. Страница 4
Последняя мысль, пыльной тенью скользнувшая по краю сознания, подействовала как оплеуха. Неле вздрогнула и стиснула зубы. Хороша же она!
«Ааа!» – кричали далеко внизу, в долине, где бились за башню. «Ча-а-ри-кам! – выводил кто-то с глоткой как у горного демона, ревом зачинающего лавины. – Ча-а-ри-ка-ам!..»
«Чаары – самые храбрые в горах», – когда-то давным-давно говорил Наргияс мальчишкам; Неле сидела в сторонке, как велено, и тоже слушала. «Храбрее таянцев?» – удивлялся самый юный, и Наргияс отвечал: «Да. Разве таянец ради смеху прыгнет в пропасть? А чаар прыгнет». Он, конечно, лукавил. Отучал парней от глупого удальства...
...первый чаар вышел из ущелья.
Крупный, гибкий и тихий, как барс, он переступил по камням, оглядывая пустой склон, и нырнул в тень скалы. Неле, распластавшаяся на балке у оконца, еще миг следила за ним глазами, а потом беззвучно, бесслезно заплакала от горя. Это слишком сильный и страшный чаар, его ни за что не убить кинжалом. Может, он даже увернется от метательного ножа.
Второй был намного старше, с седой головой. Кажется, левая рука у него висела – раненая или высохшая. У Неле немного отлегло от сердца.
Стрелять было еще рано.
Юнэ, старшая жена каманара, родила первенца-сына. Счастлив был Арияс – и втройне счастлив, видя, как растет в его доме отважный воин. Но следом одну за другой рожала Юнэ дочерей, и муж охладел к ней. Когда, третья по счету, на свет появилась Юцинеле, он перестал приходить к старшей жене. Некрасивым было дитя, и каманар решил, что Юнэ, хоть и совсем молодая, уже изрожалась. Не сыскивалось у него любви для дочерей, безразлично было, выживут они или умрут.
Однажды таянцы соревновались в искусстве верховой езды. Необъезженная лошадь взбесилась под неопытным седоком и понеслась, не видя дороги. На пути у нее стояла четырехлетняя Юцинеле и смотрела, не шевелясь, точно околдованная.
Ей крикнули, чтобы уходила с пути, но никому и в голову не пришло выхватывать слишком глупую девочку из-под копыт. Не хочет жить – значит такая ее судьба.
Когда взмыленная лошадь оказалась совсем близко, маленькая Неле не торопясь отошла в сторонку – отошла, повернулась и таким же завороженным взглядом уставилась на удаляющийся круп.
Ни злосчастный наездник, ни дочь не интересовали Арияса: он смотрел лишь туда, где горячил коня лучший из всех – его старший сын. Но рядом с каманаром стоял Наргияс, верный его побратим, а он был мудрее седого старца. Многое вмещалось в его глаза и душу.
– Хорошей женщины из нее не вырастет, – задумчиво проговорил Наргияс, глядя на некрасивое личико и костлявое тельце дочери Арияса.
– Мужчины тоже, – со смехом ответил каманар.
– Женщин в камане много, – сказал побратим. – А воинов мало.
Так Неле стала воином.
...Она представила, как чаары идут по ущелью: трудно переступая по каменистому руслу, шаг за шагом, порою боком протискиваясь меж скальными выступами, по колено в стремительной ледяной воде. Молчащие, с серыми лицами, идут чаары, многие – в недавних ранах. Бессильная ярость тлеет в диких глазах. Они идут, чтобы силой мечей добыть себе новый дом. Нет больше Чаарикама у них за спиной. За спиной у них тьма, перед которой самый могучий и жестокий чаар не страшнее полевой мыши...
Стрелять нужно быстро – пока в оконце не заметили ствол. Среди чааров хороших стрелков мало, но кто поручится, что такого стрелка нет именно сейчас и здесь?
Ручница легла на край оконца. Неле прицелилась. Она никогда прежде не стреляла из магического оружия, но эту ручницу маги Аллендора и делали для таких, как она. Могущественная вещь повиновалась легко. Неле велела: «Огонь!»
Был миг тишины, за который она успела решить, что ничего не произошло. Потом скалу вдали окатила неожиданно беззвучная, громадная, как будто бы жидкая вспышка, поднявшаяся и опавшая, словно платок в руках танцовщицы. Только спустя пару выдохов глухо застонал камень, прорастая грохотом, и обломки посыпались вниз.
Кто-то крикнул, и крик оборвался. Успевшие пересечь ущелье чаары ринулись врассыпную, быстро озираясь. Донеслись их приглушенные гортанные выкрики. В клубах пыли Неле не могла точно пересчитать увернувшихся и сплюнула от злости. Попрячутся ведь!.. К тому же, она плохо прицелилась. Думала, что ручница стреляет как лук, и сделала поправку на дальность, подняв прицел. Но боевое заклинание – не стрела, оно летит не по дуге, а по прямой. Скалу едва зацепило. Чтобы закрыть ущелье, придется стрелять второй раз и истратить последнее кольцо.
Юцинеле улыбнулась.
Воин из нее такой же ненастоящий, как женщина. Но она не подведет наставника и выполнит приказ каманара. Плохая ли смерть?..
Пустая палка, минуту назад бывшая грозным оружием, со стуком упала и покатилась к стене. Неле вытащила первые два ножа. Что гадать! Чааров, конечно, завалило не всех. Те, которые успели выйти из ущелья, совсем не казались растерянными. Как Неле и думала, они заметили, откуда стреляют. Теперь они шли к ней; пока еще – укрываясь за валунами и кустарником, но пройдет минута, и они поймут, что заклинания у нее кончились. Она видела троих чааров; конечно, их больше. Но не больше шести. Слишком мало, чтобы ввязываться в сражение рядом с воинами других камов Чаара: при таком раскладе те будут едва ли не опасней врагов. Но пяти человек вполне достанет, чтобы найти стрелявшего и убить его. А там и завал разберут...
Девушка лежала на балке тихо, как мышь. Летучая мышь с острыми коготками.
Первый чаар, тот самый, высокий и страшный, выбил дверь ногой. Сердце Неле упало в живот, а потом забухало так громко, что, казалось, перекрыло грохот. Враг озирался. Вид у него был выжидающий. Наверняка чаар думал найти здесь воина с мечом или луком, а никак не маленькое создание, лежащее на потолочной балке.
Есть примета: дашь оружию великое имя – оружию придется его оправдывать: бить верней и сильней. Раз так, значит...
Каманар Таяна.
Господин.
Отец.
– Арияс! – одними губами сказала Неле и швырнула нож.
Бросок удался: бритвенно-острое лезвие вспороло чаару шею, войдя в узкую щель между воротом доспешной куртки и шлемом. Чаар еще успел поднять голову, найти Неле мутнеющим взглядом, но он уже падал; убийца мгновенно забыла и о нем, и о страхе перед ним.
Хранитель Таяна.
Побратим отца.
Наставник.
– Наргияс!
Второй бросок вышел хуже, пусть ненамного. Второй чаар стоял неудобно, далеко, поворотившись к Неле хорошо защищенной спиной, но таянка увидела и поняла, что доспех его – дедовский, древний, и между железными накладками толстая бычья кожа гниет и трескается. Нож пробил доспех и вонзился в позвоночник.
Демон Таяна.
Непобедимый воин.
Брат.
– Итаяс!
И третий нож оправдал свое имя. Чаар, которому он достался, уже смотрел на нее, уже поднимал лук, он целился – и нож вошел ему точно в глаз, в самый зрачок, навеки вбив в него запечатленную там Неле.
...она вспомнила, как дышать.
Оставалось два ножа и кинжал.
«Теперь там Уарра», – повторил про себя Лонси, и сердце испуганно ёкнуло. Уарра, край, где властвуют силы Бездны; оборотная сторона мира. Неуютно было думать, что вот эта глуповатая девочка когда-то собственными глазами видела то, что Лонси боялся даже воображать. Впрочем, она, должно быть, и не поняла толком, что видит... Она верит в богов и духов; горцы, живущие среди недоброй природы и сами жестокие, подобно ей, населили горы множеством вымышленных злых созданий. Действительное, неподдельное зло навряд ли страшит их больше.
Лонси вздохнул.
...Далеко за торжественным Хребтом Мира, за бескрайними сухими степями, бурьяном и лесным буреломом, за бледными реками, каждую зиму одевающимися в лед, клубится непроглядная мгла Сердцевинной Уарры. Столица империи огромна, как целая страна, и каждая вторая из ее башен принадлежит храму мрачной южной религии. До самого неба доросли хмурые муравейники Кестис Неггела, а в центре его пребывает в своей крепости император Уарры, окруженный некромантами и мертвецами. Он распоряжается о войнах и казнях, и выступают в поход черные танки, и бесчисленные шпионы прокрадываются в дома подданных...