Дорога смерти - Стоун Роберт. Страница 51

— Министр, — начал генерал все тем же странным шепотом, которым он стал говорить после нападения на него на Ястребиных высотах. Звук его голоса походил на скрежет ножа по камню. Тейл помнил, что генерал чуть не задохнулся от монеты, засунутой убийцей ему в горло. Интересно, подумал он, действительно ли это навсегда повредило голосовые связки Пейла, или ему просто нравится разговаривать таким голосом.

— Здравствуйте, министр, — ответил Тейл. — Чему обязан честью вашего посещения? Боюсь, мое решение — это не то, что кто-либо способен изменить.

Тейл пожал плечами, как будто эта проблема была сейчас несущественной.

— Вряд ли теперь это сможет меня обеспокоить, — небрежно заявил генерал, снимая пушинку с черного плаща, в который он сегодня вырядился. Решетка глубоких шрамов пересекала его лицо от уха до уха и от лба до подбородка, и поэтому когда Пейл говорил, все части лица подергивались под совершенно непредсказуемыми углами, подобно марионеткам, обеспокоенным тревожным сном хозяина. — А чтобы доказать, что у меня не осталось тяжелого чувства, я хочу пригласить вас на небольшую прогулку.

Тейл глубоко вздохнул. Не нужно быть гением, чтобы понять: за предложением Пейла стоит нечто весьма неприятное. Да Пейл и не пытался скрыть этого. Больше того, генерал стремился продемонстрировать: он прибыл сюда с каким-то отвратительным сообщением, которое, однако, доставляет ему удовольствие…

Тейл раскинул руки, показывая на горы бумаг, лежавших на его столе.

— Боюсь, у меня масса неотложной работы по моему ведомству. Может быть, в другой раз?

Улыбка мелькнула на губах Пейла и исчезла раньше, чем проявилась целиком.

— Вы сами захотите увидеть происходящее. Поверьте мне. И так удачно, что мой экипаж как раз стоит внизу.

Было ясно, отказ генерала не устроит. Маг наклонил скрытую капюшоном голову.

— Тогда я ваш должник, — произнес он, намеренно придерживаясь официального тона.

«Ты даже не понимаешь, — подумал Пейл, — как велик скоро станет этот долг».

Когда Спелман Тумз вышел из трактира «Карусель», у него не было ясного представления о том, куда он хочет идти и что намерен делать. Он только знал, что он человек, а не раб у всяких волшебников, и он желал оповестить об этом весь мир. Тумз вышел на улицу, моргая от солнечного света, и остановился, глядя, как люд Прандиса спешит по своим делам. Горожане хмурились, обходя Спелмана и его только что приобретенных друзей-докеров, и торопились дальше по своим делам.

«Проклятые овцы, — думал Спелман, — и ведь они даже не знают, что их стригут».

Он хотел закричать на них, но не нашел слов и вместо этого только потряс газетой перед проходящей толпой.

Один из грузчиков хлопнул его по плечу.

— Ты не мог бы потратить минуту на гавань? — спросил он.

Все еще щурясь от утреннего солнца, Спелман кивнул, и вся компания побрела вниз по склону к гавани. Отлив еще не начался, и поэтому у пирсов стояло множество судов, каждый корабль был центром хаотической деятельности, шла погрузка, и вокруг суетились матросы и грузчики. Спелман подумал, что по сравнению с портом стройплощадка, где он работал, это образец упорядоченности.

— Это «Трайал», — показал Лиман, рабочий, предложивший пойти в гавань, на широкий трехмачтовый корабль, пришвартованный у левой стороны пирса. С десяток грузчиков работали на лебедке, медленно поднимая грузовую сеть, в которой лежал один огромный ящик. — Он пойдет в Гатонь с тканями и сельскохозяйственными инструментами.

Когда они подошли к «Трайалу», рабочие окликнули Лимана по имени.

— Опять опаздываешь, Лиман! — пробасил один. — Никак не мог вылезти из постели?.. Или твоя задница снова застряла в горшке?

В ответ на это все, включая самого Лимана, заржали.

— Твой друг ищет работу? — продолжал шутник, указывая на Спелмана.

Лиман покачал головой.

— Нет, но у него есть что сказать вам всем. Собирайтесь сюда, парни! Давайте поближе!

Лиман продолжал созывать народ, грузчики и даже несколько матросов задержались и обратили внимание на Спелмана. Тот почувствовал, что у него горят уши, и на какой-то момент задался вопросом: какого черта, собственно говоря, он стоит тут, у причала, прогуливая собственную работу? Но на него уставились столько глаз…

— Ну, давай! — воскликнул Лиман, хлопая его по спине. — Расскажи им!

Спелман открыл рот и замер в нерешительности. Он был растерян и злился на себя за эту растерянность. Злился на себя, на Лимана, на волшебников, которые пытались унизить его как человека. «Настоящий мужчина, — подумал Спелман, — должен знать, как говорить с другими мужчинами».

Ветер наполнил его ноздри соленым воздухом и зашуршал листами газеты. Спелман мгновение смотрел на нее. А затем он начал читать.

К середине утра Спелман прочел статью еще раз десять — несколько раз на других пирсах, на своей стройке, на базаре рядом с гаванью. Постепенно его голос становился все увереннее, отчего слова приобретали более глубокий смысл. Ему начал нравиться звук собственного громкого голоса, разносящегося по улицам Прандиса. И вид людей, которые слушали его.

К тому времени как он прочитал статью своим друзьям на стройке, он уже знал, что хочет делать. Когда толпа потекла по улицам Прандиса и выплеснулась на площадь, где находилось здание Национального отдела таинственного, их уже было сотни три.

Отдел таинственного размещался в неопределенного вида правительственном здании, характерном для центра города. Всего в четыре этажа, оно растянулось на целый квартал. Здание было построено из грязно-желтого кирпича и предназначено для размещения максимального количества бюрократов и чиновников. Его легко можно было бы принять за министерство сельского хозяйства, если бы не три буквы, начертанные над массивными двойными дверями. Спелман подошел прямо к этим дверям и поставил ведро с красной краской, которое принес со стройки. Одним резким движением кисти он перечеркнул красные буквы Н. О. Т. А затем рядом с дверью начал аккуратно выписывать те два слова, которые он с таким трудом выучил. Выведенные им буквы выглядели жалкими и кривобокими, так мог бы написать ребенок.

Получилось — «СОЗДАТЕЛИ РАБОВ».

За своей спиной Спелман услышал поднимающийся недовольный ропот. Он не мог разобрать отдельных слов, но почувствовал, как люди в нетерпении задвигались. Марш по улицам был каким-то действием, сам по себе целью… но просто так стоять здесь? Они ожидали чего-нибудь более решительного, чем простой надписи на стене здания, и Спелман понял это.

Ропот становился все громче, и у Спелмана опять покраснели мочки ушей.

Он вновь поднял кисть и рядом с первой надписью старательно вывел большую букву «С».

Маги из ордена услышали, что у здания собралась толпа, в окнах показались лица чародеев, и немедленно работяги Прандиса принялись осыпать их насмешками и ругательствами.

Одним взмахом кисти Спелман добавил «М».

Он услышал звук разбитого стекла, когда один из рабочих швырнул кирпич в окно верхнего этажа. За этим звуком последовали проклятья и сверху, и снизу, как от волшебника, в которого попал кирпич, так и от людей, стоявших на мостовой, на чьи головы посыпались осколки.

Спелман спешно заканчивал работу, он видел, что остальные буквы получились кривоватыми и значительно меньше размером, но слово было вполне узнаваемым.

— Смерть создателям рабов, — произнес голос поблизости.

Спелман поднял голову и обнаружил, что дверь открылась и из нее на ступеньки вышли несколько человек. Двое были облачены в длинные коричневые одеяния и выглядели как олицетворение самой идеи магии, рядом с ними стояли еще пятеро мужчин, одетых в костюмы, как все городские чиновники.

— Что все это означает? — поинтересовался волшебник спокойным, но строгим голосом.

— Это означает смерть, будь ты проклят! — взвизгнул Лиман, который все время торчал за плечом Спелмана. Грузчик схватил ведро с краской и выплеснул ее на волшебников, заляпав их красным. Пока остальные маги громко ругались, один поднял руки широким выразительным жестом.