Корни радуги - Старк Джеральд. Страница 19

С резким криком маленький колдун взвился в воздух.

Но мелкие божества, прядущие нити человеческих судеб, явно рассудили, что жизнь некоего варвара из клана Канах не должна прерваться этой ночью – ибо иначе, как божественным провидением, невозможно объяснить случайность, спасшую Конана от этого финального удара. В тот миг, когда кхитаец оттолкнулся от земли, что-то твердое оцарапало варвару лопатку, а затем мощный рывок опрокинул его на спину: позади него вся укрытая «виноградом» стена пришла в беспорядочное движение, ощетинившись ищущими побегами хищной дарфарской лозы, и одно из этих жадных щупалец дотянулось до подвешенных за спиной Конана ножен. Резко сократившись, оно сбило киммерийца с ног, поволокло по земле и затянуло бы вновь в удушающие объятья плотоядного растения. Но истертая кожаная перевязь очень вовремя лопнула на застежке, оставив Конану жизнь, а лозе – несъедобные деревянные ножны.

Тхим Хуту повезло меньше. Остановиться в прыжке он не мог, влетев прямиком в шепчущие заросли, и с десяток живых веревок тут же оплели его смертоносной сетью.

…Фидхельм остывал в луже собственной крови, кхитаец повис в объятиях дарфарского монстра, и все больше побегов опутывали его тщедушное на вид тело. Дворецкий даже не успел крикнуть. Смотреть на нетерпеливое копошение мясистых усиков вокруг новой добычи было отвратно, но высвобождать его Конан не собирался. Оставался лишь Кофиец. Толстый торговец, повалив Дагоберта навзничь, сомкнул сильные пальцы на горле гандера и выдавливал из противника жизнь, несмотря на его отчаянное сопротивление. Связанная по рукам и ногам Вивия могла лишь громко призывать на помощь – чем, собственно, и занималась, наверняка переполошив весь дом и стражу – словом, еще немного, и нить жизни незадачливого гандера оборвалась бы до срока.

Однако человек, пытающийся удавить лежачего, полностью беззащитен против любой иной атаки, и обезвредить его можно по меньшей мере десятком разных способов. Подскочивший на помощь Конан избрал самый простой: взял бычью шею Гельге в удушающий захват на локоть правой руки.

Гельге захрапел и стал подниматься в полный рост, разрывая захват. Ему это удалось, и тогда киммериец, чей меч торчал в земле где-то посреди двора, а кинжал безвозвратно затерялся на грядках, с размаху навесил купцу-чернокнижнику в челюсть.

Кофиец покачнулся и отступил на шаг.

Дагоберт, встав и держась правой рукой за побагровевшее горло, ударил с левой. Торговец утробно хрюкнул и вновь попятился. Глаза его помутнели.

Конан снова размахнулся. Потом настала очередь Дагоберта. От каждого удара купец, шатаясь, отступал на пару шагов, пока прямо за его спиной не оказалась мраморная глыба алтаря – теперь Конан ясно видел, что ее поверхность сплошь покрыта тончайшей резьбой – и безмолвно колышущаяся над ней радужная фигура, отдаленно напоминающая человеческую. Последний удар, нанесенный гандером, опрокинул Кофийца прямиком в это радужное сияние… и оно вдруг набросилось на человека со стремительной жадностью, с какой голодный хватает миску мясной похлебки, окружив голову Гельге сияющим ореолом.

Внешне это выглядело совсем не страшно и длилось не более одного-двух ударов сердца. На краткий миг могучее тело купца выгнулось в мучительной судороге, распахнулся в беззвучном вопле рот – и тут же все кончилось. Кофиец обмяк и грузно осел к подножию алтаря, то ли лишившись чувств, то ли вовсе бездыханный. А сияющее облако над ним сменило цвет, сделавшись ярко-алым и пульсируя подобно человеческому сердцу, и из этого мерцания послышался негромкий, лишенный всяких интонаций голос:

– Воистину, это была славная жертва, и она будет вознаграждена полной мерой. Взыскующий тайного знания – спрашивай и узнаешь…

Повисла тишина – относительная, впрочем. Слышно было, как перекликается снаружи поднятая по тревоге стража, в доме сновали разбуженные криками слуги, сторожевые псы в своих клетках заливались лаем – но в потаенном садике Гельге Кофийца никто не произнес ни слова, только затихающий хрип доносился оттуда, где лоза торопливо упаковывала кхитайца. Демон терпеливо ждал вопроса.

Конан с Дагобертом переглянулись. Такого поворота они не ждали, и ничего существенного не лезло в головы, еще разгоряченные недавним боем. Впрочем, почему бы и нет? Ведь жертва, похоже, и впрямь принесена по всем правилам… правда, совсем не та, что намечалось, и все же…

– Стану ли я когда-нибудь королем? – брякнул киммериец первое, что пришло в голову.

Дагоберт, присевший на корточки, чтобы освободить аквилонку от пут, только крякнул и постучал себя по лбу согнутым пальцем.

– Да, – просто и скучно ответил голос.

– Э… вот как?! Ну… – Конан озадаченно поскреб в затылке, гандер выпучил глаза. – Когда я уеду отсюда, куда лучше всего податься?

– В Аграпур, – без колебаний ответствовал демон. – Илдиз Туранский набирает воинов в дворцовую гвардию. Ты будешь принят и добьешься успеха.

– Буду ли я и в самом деле любим Ви… – начал было Дагоберт, но осекся и сам себе захлопнул рот ладонью. – Нет. Не хочу знать заранее.

– Хочешь еще о чем-то спросить, гандер? Нет? А вы, госпожа? Тоже нет? – осведомился Конан. – Тогда, демон, у меня к тебе последний вопрос. Как тебя уничтожить?..

…Манок на демонов, черная книга Тхим Хута, горела долго и неохотно – пергамент плохо поддается огню. Но алое пульсирующее облачко над алтарем поблекло и истаяло гораздо раньше, чем последние страницы обратились в пепел.

– …Что теперь? – спросил Конан, когда улеглась суета, унесли трупы, и слуги под бдительным присмотром тургаудов принялись прибираться во внутреннем садике – изничтожать под корень отвратительную «коллекцию редкостей» Кофийца. Начали, по особому распоряжению Вивии, с дарфарской лозы. – Одним демонопоклонником меньше, одна смазливая девица сделалась богатой вдовой… Кстати, что с Кофийцем – мертв?

– Сердце у него бьется, но рассудок унес Опустошитель. Он жив, но все равно что мертв, – пожала плечами Вивия. – Впрочем, может быть, это и к лучшему. После смерти богатого купца непременно появятся всевозможные наследники – хоть у него и не было прямых потомков, но семейство Ханаран довольно многочисленно, и обязательно найдутся желающие запустить лапу в баснословное наследство. А так я добьюсь опекунства и как-нибудь найду способ сохранить «Рубиновую лозу» в своем владении.

Конан молча покрутил головой. Деловитость красавицы-аквилонки неприятно его удивила. Впрочем, это уже не его дело – для себя киммериец твердо решил, что не останется в злополучном поместье ни одного лишнего дня. Правда, оставалось уладить здесь еще кое-какие немаловажные дела.

– Госпожа, я исполнил данное слово… мы исполнили, – спохватился Дагоберт. – Но и вы обещали…

– Помню, – улыбнулась аквилонка. Улыбка вышла несколько вымученной – тяжело сохранять любезность, чудом избежав принесения в жертву. – И сдержу данное мной слово. Для начала, Дагоберт, не нужно называть меня госпожой – можешь звать меня по имени, и награда будет твоей – именно та, которой ты ждешь. Признаюсь, мне будет приятно… благодарить тебя.

Гандер просветлел лицом.

– Так ты остаешься, как я понимаю? – невежливо влез в беседу киммериец. – Хотел позвать тебя с собой, но, что ж… вольному воля. Что до меня, то я уезжаю, и чем скорее, тем лучше. Вот только сперва попрощаюсь с Ардис и заберу кое-что…на память.

– Но почему?! – вскричал пораженный гандер. – Теперь, когда все позади… Сыщешь ли ты место во всем обитаемом мире, где тебя примут лучше, чем в «Рубиновой лозе»?! Место Фидхельма как раз освободилось…

– Ты еще предложи место дворецкого, – отмахнулся Конан. – Нет, я окончательно решил: сытая спокойная жизнь не по мне. Хоть ты позолоти клетку, но клеткой она и останется. Проклятье, мир ведь так велик, а я еще не повидал даже малой его части! И к тому же, ты не забыл? То демоническое отродье напророчило мне корону! Думаешь, можно стать королем, сидя в этой глуши?