Корни радуги - Старк Джеральд. Страница 17

Конан с отвращением сплюнул:

– А вот та мерзость, которая держит нас, что может она? Летаешь по воздуху, если пожуешь листочек? Или привесишь на шею корешок и делаешься невидимым, но при этом уд сворачивается колечком?

– Ах, это, – скучно сказал Гельге. – Ничего особенного. Это хищная лоза из Дарфара. Она просто жрет. Очень удобно, когда нужно избавиться от тела. И очень болезненно для того, кого жрут. Кетлик мог бы многое рассказать об этом, но он уже отмучился… Теперь ваша очередь. И еще кой-кого… Тхим Хут, все ли готово к ритуалу?

– Я почти закончил, господин, – кратко отозвался дворецкий. Голос кхитайца был сухим и бесстрастным, как если бы заговорила каменная статуя, не ведающая душевных волнений. Конан бросил взгляд в сторону алтаря, стоящего в середине двора на площадке, куда лучами сходились отсыпанные крупным песком дорожки, и увидел, что над гладкой мраморной плитой пляшут крохотные разноцветные искорки. – Еще немного, и можно будет начинать.

Тут вдруг заговорил Дагоберт. Лицо гандера было искажено страданием, по лбу градом катился пот. Он рвался из удушающих объятий дарфарской лозы со всей силой отчаяния, но добился лишь того, что путы-побеги стиснули его тело стальными обручами так, что лицо и руки несчастного стали багрово-синими. Голос его звучал хрипло:

– Кто… еще? Она…

– Она, она, – охотно подтвердил купец, оборачиваясь лицом к алтарю и спиной к подвешенным на стене воинам. – Моя проклятая красавица-жена, наставлявшая мне рога, пока я был в отъезде, привечавшая на ложе вонючего наемника, соблазнявшая другого вонючего наемника, чтобы меня прикончить, выведывавшая мои тайны, плюнувшая в ладонь, которая ее кормила. А ведь, Эрлик свидетель, я ее по-своему любил. Может быть, я и простил бы измену… но ядовитую гадюку в доме держать не стану. Сегодня Ловец Душ наестся до отвала, и ее я скормлю первой.

– Нет! – простонал Дагоберт.

– Да! – передразнил его Кофиец. – Тхим Хут, сколько еще ждать?

– Подождите еще немного, господин, – произнес кхитаец. В его спокойном голосе проступила еле слышная нотка напряжения. – Опустошитель получил много жертв в последние дни. Он насытился, его тяжело призвать.

Кофиец хмыкнул и обернулся к Конану.

– Уже скоро, – он пожал плечами. – Так напоследок я тебе открою секрет Корней Радуги, варвар. Вот они, в действии.

– Семнадцать лет тому я был в Кхитае, – начал Гельге. – Там я встретил Льен Во, дочь верховного жреца из храма Небесного Ока. Мне казалось, что я полюбил ее, – купец нагнул голову и упрямо стиснул челюсти, – и она ответила мне взаимностью. Однажды, когда нам обоим думалось, что наши чувства подлинны и чисты, она доверилась мне настолько, что позволила тайно присутствовать во время одного ритуала…

Они проводили этот ритуал раз в год. Вызывая Ловца Душ – ту тварь, которую сейчас пытается разбудить Тхим Хут – жрецы приносили изголодавшемуся демону жертву, и тот рассказывал самые потаенные секреты двора. Кто из вельмож плетет интриги, кто нечист на руку, кто замышляет свергнуть Небесного Владыку… они узнавали все обо всех, и никто не мог укрыться от ока Опустошителя – так они называли демона.

Льен, конечно, показала мне ритуал из благих побуждений. Она хотела показать, сколь могучие силы доступны ее отцу, сколь спокоен и несокрушим может быть Владыка, которому ведомы самые сокровенные тайны своих подданных. Такой властитель не боится покушений, ибо знает наперед помыслы своих недоброжелателей; всегда полна его казна, ибо ему известно, кто утаивает доход, а кто честно служит трону, когда лучше покупать и где продавать… словом, ты понимаешь, какие открываются возможности. Вот и я понял… тогда. И я возжелал этого знания для себя одного.

Я вернулся в имение и собрал все, что накопил. Я обратил в драгоценности офирские векселя и хауранские закладные, я загрузил дорогими подарками три фургона, взял с собой всех воинов, бывших в «Рубиновой лозе», и нанял лучших бойцов Полудня, чтобы они стерегли мой караван от превратностей дороги. Со всем этим я пришел к отцу Льен Во и умолял его о двух вещах: руке его дочери и тайном знании – в обмен на все это, а потом, когда он отказал, обещал ему сверх того отдавать весь свой доход за десять последующих лет. Весь доход торгового дома Ханаран за десять лет, варвар! Ты хоть представляешь, какая это груда золота?!

Он отказал. Более того, он пришел в ярость, обозвал меня мошенником и одержимцем и выставил за дверь.

Но я всегда добиваюсь своего – там, где отказал верховный жрец, один из его помощников согласился с радостью. Жрецы Небесного Ока дают обет бедности и безбрачия, и некоего Тхим Хута такое положение дел перестало устраивать, а тут как раз подвернулся я… с тремя телегами драгоценностей. Потом…

– Я понял, что было потом, – перебил Конан. – Уйти по-тихому не получилось, да? Ты положил всех своих воинов и оставил все золото, но сам все-таки вырвался, увозя кхитайца, Фидхельма, жену и вожделенного демона… хотя, во имя вечного света, как можно умыкнуть демона?!

– Демона нельзя, верно, – отозвался вдруг дворецкий. – Он обитает в Незримом и не принадлежит никому. Но он приходит на зов. Нельзя украсть журавля, летящего высоко в небе. Можно украсть манок на птицу и умение им пользоваться. Манок – вот… – кхитаец постучал согнутым пальцем по своему черному фолианту, – а демон уже идет. Воин, приведи женщину для жертвы.

Фидхельм быстрым шагом направился к колоннаде, скрытой в густой тени.

– Итак, призвать Ловца Душ теперь в моей власти. Он говорит мне, что делать и чего не делать, и он никогда не ошибается. Взамен демон требует жертв – человеческих жертв. Кхитайцы использовали для этого преступников, приговоренных к смерти, я чаще всего обхожусь рабами, – продолжал Кофиец. – Иногда он требует какого-то определенного человека – это сложнее всего, но советы Ловца в таких случаях поистине бесценны. Вельможа, которого я привез из Нумалии, был вхож ко двору немедийского короля – теперь у Трона Дракона от меня нет тайн… Опустошитель прозревает настоящее и будущее. Восходный владыка с помощью его предсказаний держал в повиновении целую империю. Недалек тот день, когда и я завершу создание своей империи – империи торговой. Уже теперь половина шадизарских и аграпурских купцов шагу не сделает без моего дозволения, двери трети денежных хранилищ Офира и Кофа я открываю ногой. Еще несколько лет, и моего золота достанет на то, чтобы попросту перекупить трон у Илдиза Туранского или нанять армию, перед которой дрогнут панцирные легионы Эпимитреев. Вот тогда…

Зеленоватые сумерки прорезал женский крик, тут же прервавшийся, когда ладонь Легионера грубо зажала аквилонке рот. Фидхельм вытолкал Вивию к алтарю и швырнул наземь – связанные за спиной руки не позволили ей смягчить падение, женщина упала ничком. Великолепные золотые волосы разметались по песчаной дорожке. Словно почуяв добычу, цветные искры над мраморной плитой заиграли живее, ярче, сияние поднималось выше, обращаясь в бесплотную и бесформенную, но все же человекоподобную фигуру.

– Она прекрасна, хотя и иначе, чем Льен, – печально пробормотал купец. – Но ее красота не пробуждает во мне жалости. Если бы Льен не покинула этот мир или хотя бы подарила мне наследника, боги!.. Бедняжка зачахла на глазах от тоски по родине и, подозреваю, от чувства вины – ведь когда б не ее доверчивость, многое могло бы быть иначе…

– Пора, господин, – позвал кхитаец от алтаря.

– Я только одного не пойму, – сказал Гельге, делая шаг вперед. Его сумрачный взгляд впился в лицо Конана. – Демон мне помогает или мой собственный опыт, но есть люди, коих я читаю подобно развернутому пергаменту. Когда я нанимал вас двоих, мне казалось, что я вижу насквозь ваши примитивные помыслы. Передо мной были двое обычных наемных рубак – по своему честных, жадных до золота, вина и женщин, прямых как меч и незамысловатых, как полено. По всем признакам вы не могли обратить оружие против меня – и все же… Ладно гандер, он сам не свой от вожделения. Но ты, киммериец! Ты мог бы иметь все, что только доступно воину, и даже больше – так ради чего ты упорно искал смерти, влезая в чужие секреты? Неужто из одного только праздного любопытства?